Проклятая - Анна Скарфо

Едва он успел замолчать, как заговорила мать.

– Так, значит, мы уже никогда не сможем сюда вернуться? А если у нас умрет кто-то из родственников? Мы что, не попадем на похороны? А если у наших родственников будет свадьба? Мы что, уже никогда не сможем с ними общаться? – причитает моя мать, у которой тут родители, одиннадцать сестер и еще двадцать племянников и племянниц.

– Да и я не хочу уезжать в другой город. Что мы там будем делать? Еще подумают, что мы удираем и подчиняемся вот этим, здешним. И это после того, как они такое сделали с Анной? Это им надо отсюда удирать. А уж никак не нам. – Даже моя сестра и та взбунтовалась.

Ну что ж, вот вся моя семья и высказалась. А она у меня маленькая, но сплоченная.

Адвокатесса им ничего не возразила, но ее лицо потемнело.

А я пока молчу, но все ждут, что я скажу и что я обо всем этом думаю.

Что я думаю? Чего бы мне хотелось? Что до меня, то я бы отсюда уехала, и немедленно. И неважно куда, в какой именно город. Уехала бы – и все. Но только вместе со всеми моими домашними, а не одна. Но уж если они хотят остаться, то тогда и я тоже останусь.

– Тут у меня и работа, тут у меня и семья. Тут наш дом, наши традиции, – гнет свою линию мой отец.

– Мы люди простые, так чего же мы там забыли, в большом городе? – сетует моя мать.

И вот тогда слово беру я:

– Адвокатесса, нам звонят по телефону, нам угрожают. Они убили нашу собаку, измазали свиной кровью наше белье на веревке… Но даже если нам и придется жить дома как взаперти и даже если произойдет что-нибудь… ужасное… мы все равно отказываемся от программы защиты. Нет, отсюда мы никуда не уедем.

Городок

Теперь они ничего не говорят вслух. Зато они все говорят одними взглядами.

Анна Мария живет под охраной полиции. До восьми вечера перед домом семьи Скарфо постоянно дежурит полицейская машина с двумя карабинерами. А по ночам мимо их дома все время ездит патрульная машина, останавливаясь на десять минут. И теперь, когда Анна, ее сестра и их родители выходят из дому, они уже не предоставлены самим себе.

Они уже не гуляют, не ходят пешком. И не бывают в тех местах, где много народа.

Небольшой городок Сан-Мартино замкнулся в себе: живет с затемненными окнами и с запертыми на засов дверями.

Городок выжидает. Он осторожно и изумленно наблюдает за девушкой, которую охраняет полиция.

Под охраной

Словно хрустальные бокалы в корабельном трюме. Это вот мы. Вот так мы и существуем у себя дома – словно хрустальные бокалы. Не падаем, держимся, но дрожим. Держимся рядышком, но с трудом удерживаем равновесие всякий раз, когда налетает очередная волна.

Адвокатесса как могла пыталась меня уговорить, приводила возможные доводы, но все время повторяла, что в любом случае выбор останется только за мной. Я отказалась от программы защиты. Начальник отделения полиции Сан-Мартино помог мне составить заявление. В нем я обвиняла в столкинге и соседей по дому, которые мне угрожают, и тех, кто хочет выгнать меня из родного города. Адвокатесса Розальба мне объяснила, что закон о столкинге – это такой новый закон, направленный на защиту женщин, да и вообще всех тех, кого донимают чересчур настойчивыми угрозами. И я стала первой в Италии, кому государство предложило программу защиты. И вот теперь я думаю: «А ведь я, наверное, и впрямь боюсь».

И вот я сажусь на кровать и пишу.

Пишу президенту республики, пишу карабинерам, пишу судье суда в Палми. И прошу их помочь мне и моей семье, потому что мы не хотим уезжать из Сан-Мартино. Это же наше право – остаться жить там, где мы родились.

Я прошу, чтобы они помогли нам здесь, в нашем городе. В Калабрии. Я же подала заявление в суд, и они меня выслушали. Ну и на этот раз они меня тоже не бросят.

И я пишу. Решение комиссара полиции призвать к порядку шестерых горожан – родственников тех, кого теперь даже и газеты называют «бандой», – стало важным шагом, прецедентом, потому что если они будут мне угрожать, а я на них заявлю, то и их тоже могут арестовать. Так что государство снова пошло мне навстречу.

Но мне все равно страшно, потому что даже и сейчас в моем доме по ночам дрожат двери и звенит телефон.

И моя жизнь, и жизнь моей семьи – в опасности.

Это было в конце февраля. Карабинеры меня срочно вызвали к себе. И я поехала в полицейское управление Тауриановы. Там у них теперь новый начальник. Это совсем молодой парень: он приехал к нам с севера, из Эмилии[38], но он и Калабрию хорошо знает. С виду он строгий и держится очень официально, но мое дело он сразу же принял близко к сердцу. Он мне сразу же понравился.

– Анна Мария, карабинеры тебя уже никогда не оставят одну.

Эти слова напомнили мне фразу из какого-то фильма. Но я знаю, что так оно и есть. Знаю, что так оно и будет.

Я совсем недолго сижу в кабинете начальника, но сердце у меня уже забилось сильнее.

– Было принято решение взять под охрану и тебя, и твою семью. И я лично возьму это под свой контроль.

В кабинете начальника, за его большим деревянным столом, стоит шкаф с папками и карточками, на которые наклеены фотографии людей в форме, с серебряными гербовыми бляхами. Издалека мне трудно их рассмотреть как следует. Да и вообще, я так разволновалась, что даже не могу смотреть ему в глаза.

– А находиться под охраной – это как? – спрашиваю я у начальника, хотя и обращаюсь к карабинеру, стоящему рядом с ним.

И лейтенант это мне объясняет. И лейтенант – он тоже офицер. И он тоже держится строго, хотя и не так строго, как его начальник, капитан. А когда он начинает говорить, я, к счастью, немного успокаиваюсь.

– Анна Мария, отныне и впредь тебя и твою семью всегда будет охранять бронемашина с двумя карабинерами. И всякий раз, когда вам будет нужно выйти из дому, вы должны будете им об этом сообщить, и тогда они поедут вместе с вами. А вот ночью вы обязательно должны быть дома. На всякий случай я дам тебе номер моего мобильного телефона. Вот увидишь, все уладится, и скоро все будет в порядке. Но теперь ты уже не одна. Ты же у нас стала такой храброй.

И я ему верю.

С февраля 2010 года я живу под охраной.

Городок

Городок пришел в движение, начал готовиться к боевым действиям. Повсюду слышны шаги. Легкие шаги, мелкие шажочки, шаркающие шаги и решительные шаги. Но при этом никто ничего не говорит: в этом нет необходимости. Да никому и не хочется.

Весь город вышел на улицу. Сегодня воскресенье, 7 марта 2010 года. Тысяча человек, больше половины жителей города Сан-Мартино-ди-Таурианова, марширует по улице с факелами в руках. В первом ряду процессии демонстранты несут лозунг с надписью: «Мы протестуем против насилия». Но здесь есть и другой лозунг, с другим призывом: «Мы протестуем против того, чтобы обвиняли весь город».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});