Джэксон остается в России - Георгий Свиридов

Он протянул Максуэллу утренние газеты.

– Посмотрите «Чикаго трибюн» и «Чикаго дейли ньюс». Вот сюда, в спортивный отдел. Здорово? Бьюсь об заклад, что в Нью-Йорке вас так не афишировали?

Когда Максуэлл сказал, что серого клетчатого костюма у Джэксона нет, у клерка вытянулось лицо. Он, не моргая, долго смотрел на тренера, потом выдавил:

– Как… как же так?

Максуэллу пришлось выдумывать на ходу. Он сообщил, что Сидней по рассеянности забыл его дома.

– Но ведь он подписал контракт! – воскликнул клерк.

Тренер пожал плечами.

– Ничем не могу помочь.

– Мы получили огромную партию. На чей счет отнести убытки? – Представитель фирмы задыхался от негодования. – Я сейчас же телеграфирую в Нью-Йорк!

– А чего вы добьетесь? Товар-то все равно останется лежать, – Максуэлл говорил спокойно, с чуть заметной насмешкой. – Если у вас большая партия, то кто мешает вам прислать боксеру новый костюм.

– Еще?

– Во временное пользование. Только на два дня, – Максуэлл взглянул на часы. – У вас еще есть возможность. До встречи с журналистами целый час.

Клерк не прощаясь вылетел из номера.

Когда появились шумной компанией корреспонденты и фоторепортеры, Сидней Джэксон вышел к ним в сером клетчатом костюме, новинке моды. Журналисты приветствовали его и щелкали аппаратами. Потом состоялся общий обед. Сидней больше молчал, говорил Максуэлл.

Журналисты пили, ели, расспрашивали, обменивались мнениями, спорили и в промежутках между всем этим успевали делать записи в своих пухлых блокнотах. Джексона они именовали «мальчиком», тренера – «стариком», держались, как говорится, запросто, стремились на правах друзей узнать больше того, что им рассказывали. Часа через полтора они ушли, наполнив животы и записные книжки.

Ни в этот день, ни на следующий Максуэлл больше никого не принимал и не допускал к Джэксону. Все попытки наиболее назойливых разведчиков, прикидывающихся поклонниками нью-йоркского боксера, проникнуть в номер он победоносно отражал. Дверь постоянно была заперта на ключ.

После ухода журналистов Сидней хотел было развить бурную деятельность, поднять на ноги всю чикагскую полицию и разворошить гангстерское гнездо. Однако Максуэлл не поддержал его. Тренер приложил немало усилий, пока, наконец, убедил боксера в бесполезности подобных мероприятий.

– Зачем тебе тратить силы и энергию до матча? Польза весьма сомнительная, а на ринг выйдешь мочалкой. Давай условимся, что все личные дела отложим до окончания поединка. Идет?

Джэксон нехотя согласился.

Два дня он просидел в номере. Отдыхал, проводил легкую тренировку, занимался гимнастикой. Читал спортивные разделы местных газет и журналов, внимательно изучал фотографии. О чикагском чемпионе писали много. Газеты пестрели заголовками: «Новая победа „мясника“, „Первая перчатка Чикаго“, „Вурсинг – это темп и сила“. Сидней узнал, что противник выше его на полголовы, что он левша, старше на десять лет и в последнее время нокаутировал всех своих конкурентов. Судя по газетам, у него отлично получался свинг. Этот удар, длинный и хлесткий, наносится обычно сжатым кулаком тыльной стороной перчатки.

Больше всего волновало Джэксона сообщение о том, что Вурсинг – левша. Об этом он знал и раньше, из рассказов Норисона и Максуэлла, но, читая газеты, он как-то по-новому ощутил всю опасность предстоящего поединка.

Как бы тщательно он ни готовился к матчу, а в настоящем бою ему еще ни разу не приходилось встречаться с боксером-левшой.

2

Корреспонденты бесцеремонно фотографировали Сиднея Джэксона, приставали с вопросами. Служители огромного чикагского спортивного зала приносили цветы и письменные пожелания болельщиков. Блюстители порядка блокировали двери и окна, которые осаждала толпа.

Джэксон лежал на широкой деревянной скамье, принимая разогревающий массаж, вниз лицом и полузакрыв глаза. Эластичные пальцы массажиста быстро бегали по спине, проминая каждую мышцу. Приятное тепло разливалось по всему телу, кровь быстрее устремлялась по жилам, неся свежесть, бодрость и силу.

За десять минут до начала поединка Максуэлл стал тщательно бинтовать пальцы и кисти рук Сиднею. У него был свой способ бинтовки.

– Не туго? – спросил тренер.

– Отлично! – ответил Сидней и несколько раз подряд сжал и разжал кулаки. – Отлично, Мики!

Натянув на плечи халат, Джэксон сделал гимнастические упражнения, попрыгал на носках, провел несколько ударов по воздуху. Максуэлл подставил свои ладони:

– Атакуй слева. Еще раз!

Сидней мягко наносил удары.

– Хорошо!

Фотографы не упустили возможности пощелкать аппаратами.

Над дверью вспыхнула красная лампочка с надписью: «Вызов».

Раздевалку заполнили рекламщики. В комнате сразу стало тесно. Художники, певцы, чтецы, продавшие свое искусство бизнесу, готовились к выступлениям. На шестьдесят секунд перерыва они становились хозяевами ринга и не теряли напрасно ни одного мгновения: рекламировали пиво и содовую воду, подтяжки и дамские рейтузы, зубную пасту и жевательную резинку…

Ринг был установлен в центре овального зала на дощатом помосте, с четырех сторон освещаемый яркими лучами прожекторов. В одном углу уже находился Боб Вурсинг. Он выглядел значительно моложе своих лет. Черноволосый, смуглолицый Вурсинг, позируя, приветствовал зрителей поднятой рукой. Зал ревел, отвечая своему любимцу. Джэксон скромно прошел в свой угол.

После представления боксеров публике судья на ринге, полный пожилой джентльмен, объявил условия поединка:

– Бой, согласно обоюдному условию, предусматривает десять полных трехминутных раундов.

Максуэлл стал шнуровать перчатки Сиднею. Они были легкие, упругие. Джэксон, не теряя времени, раздавливал подошвами новых боксерок скрипучую канифоль. На матч он вышел не в своем обычном костюме. Трусы и боксерские ботинки остались в «такси» Марджори. Пришлось срочно обзаводиться новыми.

– Не увлекайся, будь осторожен, – Максуэлл давал последние наставления. – Помни, от результата поединка зависит будущее. Победа откроет двери на большой ринг. Только не увлекайся. Следи за его левой!

Удар гонга поднял боксеров с табуреток. В полутемном зале воцарилась тишина. Вездесущие торговцы напитками и сигарами на мгновение умолкли. Они, как и тысячи зрителей, смотрели на ринг.

Боксеры сошлись в центре помоста. Пожали друг другу руки и отступили на шаг.

Едва судья дал команду «бокс!», Вурсинг принял правостороннюю стойку и заскользил вокруг Джэксона. Заскользил в правую сторону, выгодную ему и неудобную для Джэксона. Быстро выбрасывая правую руку, Боб стал издалека осыпать Сиднея легкими прямыми ударами. Он вел разведку, «щупал» противника, искал щели в его защите. Левая перчатка мирно покоилась возле выступающей скулы, словно вся ее задача и заключалась именно в том, чтобы защищать уязвимое место.