Злые белые пижамы - Роберт Твиггер

— Ты это видел? — спросил я Патрика.

Он кивнул, пристально уставившись на меня.

— А где Бэн? — Бэн смотался незамеченным. Одна из девушек тоже исчезла.

— Может, в туалете, — сказал Патрик. — Там дикая очередь.

— С девушкой? — Вопрос остался без ответа. Какая-то суета происходила у входной двери, но было сложно увидеть. Патрик приподнялся, чтобы разглядеть получше. Его голова практически касалась крыши потного подвала. Люди повернулись и уставились на его неожиданно высокий рост.

— Что происходит, — спросил я.

— Не вижу. Но, кажется, какая-то возня.

— Забудь, — сказал я. — Не наше дело.

Эту фразу я слышал в Японии бесчисленное количество раз, но сейчас, когда я ее повторил сам, он показалась фальшивой, будто сказанная не мной. Патрик сел. Я выпил еще немного джина с содовой. Лед весь растаял, на четверть заполнив стакан. Патрик хлестал воду. Девушка тревожно, но все же изящно, дернулась на моем колене. Ее звали Сара — редкость для Японии, хоть имя и японское. Ей было девятнадцать и она только что закончила школу. Она сказала мне, что работает в супермаркете, где покупатели иногда доводят ее до слез.

Послышались тяжелые удары в дверь, которая открывалась в клуб внизу лестницы снаружи. У двери шла какая-то перебранка, но было все еще слишком много народа, чтобы что-то разглядеть. Музыка прекратилась и по внутренней связи прозвучало объявление: ди-джей просил всех пока оставаться в клубе, поскольку на улице происходили какие-то беспорядки. Двери были заперты, что наверняка нарушало все правила пожарной безопасности, но «Стоун» был таким клубом, который наверняка завершит свое существование во впечатляющем фейерверке или поджоге во время ретроспективы Бо Дидли, или от самодельной гранаты, брошенной недовольным членом-основателем Японской Красной Армии.

После объявления и прежде, чем музыка заиграла вновь, повисла мрачная, потная почти-тишина, когда все, что можно было слышать — это тяжелые бум-бум-бум в клубную дверь. С того места, где я сидел, через танцевальную яму от входа, я мог видеть прогибающиеся и вздрагивающие от ударов двери. Постепенно оно отступило. Снова зазвучали Red Hot Chilly Peppers. Я вернулся к джину с талой водой. Сара, бывшая школьница, покинула мое колено. Теперь я разговаривал с круглолицей Таэко, с тугим перманентом. Она рассказала мне, что была собачьим косметологом и только что уволилась.

— Почему? — спросил я.

— Сначала я любила собак, именно поэтому я училась делать им прически. Но день за днем подстригая собак и обрезая им когти, я начинала ненавидеть собак. К тому же владелец салона заставил меня спать по ночам в зоомагазине со всеми собаками, — она улыбнулась мне слабой улыбкой.

— Ты спала с собаками!

— Там была невыносимая вонь, но через некоторое время ты престаешь замечать неприятный запах. Но я начала ненавидеть собак, поэтому я ушла.

«Если подумать, — сказал я небрежно, — ты действительно похожа на собаку, может, сенбернара или что-то в этом роде.»

Таэко посмотрела на меня весьма серьезно и сказала по-английски: «Ты так говоришь, потому что я… пухлая?»

«Нет. Нет. Нисколько. Нисколько.»

Где же Бэн? Удары с новой силой начали сотрясать дверь, послышался треск и дверь распахнулась настежь. Два иностранца, один блондин и один брюнет, ввалились кубарем через дверной проем, как путешественники во времени, которые только прибыли в другую страну. Они пошли к бару, пытаясь делать вид, что это не на них сконцентрировано всеобщее внимание, но это им не до конца удалось, несмотря на затихающих рев музыки и рассеивающееся внимание публики.

— Давай выясним, что происходит, — сказал Патрик. — Ты идешь? — продолжал настаивать он.

— Хорошо, — сказал я. Мне было интересно, попытается ли он мне что-то доказать.

Блондин, низкорослый и молодой, — мне показалось, не старше двадцати двух или двадцати трех — трясся от страха. Впервые я видел человека с выпученными от страха глазами. Пока говорил, он оглядывался по сторонам и вокруг.

— Их там сотни, — сказал он.

— Ты о ком? Что случилось?

— Они решили, что я пинал парня из их банды, когда он лежал на полу. Но я этого не делал. Я был здесь со своей девушкой.

Девушка, видимо, испарилась.

— Я видел, — сказал я. — Парня пинали только японцы, в основном девушки, как мне показалось.

— Но они так не думают. И они ждут снаружи. Как я теперь попаду домой? Они меня схватили, именно поэтому мы и долбили в дверь, чтобы попасть обратно внутрь.

Трясущимися руками он прикурил сигарету Мальборо.

— Они там меня ждут. Они хотят до меня добраться. Их там было двадцать или тридцать.

Он был совсем молодой, невысокий, с квадратной головой, среднего телосложения, — но совершенно был не готов к бою. Темноволосый парень, сопровождавший его, был постарше, американец. Он тоже курил.

— Там было страшновато, — сказал он.

— Что ты хочешь делать? — спросил меня Патрик. Несмотря на весь разбавленный джин, что я успел потребить, мне не нравилось, как он пытался меня втянуть в это дело.

Пока мы разговаривали, со стороны входа нахлынула толпа. Белокурый австралиец тут же был окружен японцами в кожных куртках и с дредами. Это собралась вся мощь банды. Мы все были окружены бурлящей массой тел. Я попытался прорваться к австралийцу, которого толкали в сторону двери. «Что происходит?», — орал я. Члены банды теснились позади. Я повернулся к Патрику: «Подвинься, пропусти их, уйди с дороги!» Это была страна ножей, самый плохой вариант — это оказаться среди людей с ножами. «Всегда дерись, имея позади стену», — говаривал Крис. Мы были окружены в темном клубе безымянными головорезами. Нет ничего сложного кому-нибудь пырнуть тебя ножом и свалить. Со всей толкотней и дикими плясками, они скорее всего не найдут твое тело, пока не примутся за уборку на следующее утро. Патрик пытался говорить с пятью людьми одновременно. Я дернул его за плечо и мы вырвались из толпы вокруг австралийца. Мы увидели его беспомощное лицо, бледное и испуганное, исчезающее в двери, когда его вынесла волна членов банды. И он тут же исчез, а дверь с грохотом захлопнулась. Клуб вдруг показался пустым и мирным, но дверь, массивная и захлопнутая, таращилась на нас с упреком.

Вернувшись за стол, мы объяснили, что случилось. Девушки сказали: «Это ужасно.» Ни у кого не возникло предложений.

— Что там с ним будет? — спросил я Патрика.

— Наваляют, возможно.

— Но мы ж не знаем, так?

— Нет.

— Надо было дать им его забрать, — сказал я, чувствуя гораздо меньше невмешательства, чем это прозвучало. — Надо было дать им его забрать. Мы ничего не могли поделать. Нас вполне могли прирезать в этой суматохе.

Патрик прикурил еще одну сигарету и спокойно глотнул джина.

«Что мы собираемся делать? — спросил я. Я огляделся вокруг. По клубу было рассеяно около четырех или пяти иностранцев. — Мы могли бы заручиться поддержкой. Сформировать отряд гайдзин.»

Патрик посмотрел вокруг и потом на меня. Я знал, о чем он думал. Я тренировался каждый день уже пять месяцев. Для чего я тренировался? Для чего? Для этого. Вот к чему все пришло.

«Меня это не слишком радует», — сказал я.

«Да ладно, — сказал Патрик. — Он там один, сам по себе. Мы должны что-то сделать.»

Мы подошли к американцу, парню, который пробил себе путь обратно в клуб вместе с испуганным австралийцем.

«Мы думаем помочь твоему другу», — сказал я.

Американец казалось, нервничал. «Он не мой друг, нет. Я о том, что только встретил его, когда был там снаружи. Я его практически не знаю».

«Ты нам поможешь?» — спросил Патрик, наклоняясь над ним.

Американец быстро взглянул вверх. «Нет, я же говорю, я не знаю парня. Правда не знаю. Извините.»

Мы пошли к столу, где два иностранца разговаривали и пили пиво. Они были примерно моего возраста или немного старше. Я повторил просьбу. Один, англичанин, ответил. Он растягивал слова и судя по всему был пьян: «Меня не парит, понятно? Я пришел сюда тихо выпить и остальное меня не парит». Он взглянул в поисках поддержки на своего друга, который носил каплевидные очки. Друг отвел глаза.

«Это, блять, не наше дело, — продолжил англичанин. — Я видел тех ребят. От них, блять, одни проблемы, — он неловко глотнул пива из бутылки. — И мне плевать.»

Я отвернулся.

— Мы теряем время, — сказал я

— Значит, остаемся только мы.

— Похоже на то.

Я открыл большую деревянную дверь клуба с загробным предчувствием, которое в тот момент, неожиданно затмилось необычным чувством любопытства. Ни капли страха, только невероятное любопытство. Что мы увидим наверху этой лестницы? Что мы будем делать?

Мы поднялись по ступенькам и ступили на многолюдную освещенную улицу. Банда и ее тени окружили нашего австралийского друга. Его лицо было покрыто розовыми пятнами, и его пихали вперед-назад, насмехаясь перед тем как толкнуть его на землю и обработать ногами.