На той стороне (СИ) - Добрынина Елена

— Анна Алексеевна, постойте, — донёсся голос сыщика практически за спиной.

Аня пытаясь сохранить приличие рванула, что было мочи, через толпу к выходу. Главное, чтобы он не задержал её. Главное, успеть на Рождественскую. Время истекает, а этот цепной имперский пёс, так и норовит её задержать. Почему? Целовал бы и дальше ручки Наташе, вон, как та была счастлива его приходу, думала Аня со злостью. А сама пробиралась сквозь людской поток. Наконец-то, двери, вторые, услужливые швейцары распахивают их перед гостями. Аня выскочила на крыльцо, пытаясь под моросящим дождем отыскать глазами нужного ей извозчика.

— Возница! — Крикнула она и махнула своей сумочкой-мешочком, как они и договаривались с Иваном.

Вдруг девушка заметила, что на площади перед театром было слишком много полицейских. Аня не разобрала, кто они — сотрудники ли охранки, жандармы ли, ищейки. Для чего они здесь? Ожидался ли приезд царственных особ, а может, они уже присутствовали в театре? Или это всё по её душу? Ну нет, бред какой-то! Она сейчас найдёт Ваню, заберется в коляску и унесется прочь отсюда в своё время.

Гнездилов всё не отставал. Она успела заметить его высокую фигуру с суровым и как будто озадаченным лицом у входа в храм Мельпомены. Аня ступила в тень от колонны, так чтобы ее не было видно и повторно взмахнула сумкой, выкрикнув дрогнувшим голосом как можно громче «Возница!». Несколько извозчиков бросились к ней, выдавая ее местоположение. Гнездилов моментально понял, что она прячется за колонной и бросился за нею.

Аня растерянно вертела головой по сторонам в поисках Ивана. Гнездилов уже был близко, так близко, что слышна была тяжёлая поступь его жандармских сапог. Как вдруг, наконец, среди мужиков у самих ступеней девушка разглядела знакомый яркий кушак Ивана. Бросилась к нему по лестнице. Он притормозил прямо у крыльца, бубня остальным извозчикам, что барышня поедет с ним, и как только она ступила в коляску, дёрнул вожжи.

Пролетка закачалась, поехала и Аня рухнула на сиденье.

— Полегче, Вань. — Возмутилась девушка.

Казалось, Иван не реагирует на её слова. Он стоял во весь рост на облучке и стегал лошадей, ускоряя бег пары.

— Ишь ты, нежная какая! — Выплюнул он через плечо, перекрикивая стук колес по мостовой. — Хотела к сыщику в лапы попасть?

Аня ошарашенно смотрела на здание театра, крыльцо и людей, которые в антракте толпились на улице — курили, разговаривали или просто дышали воздухом. На самой первой ступени мраморной лестницы она увидела раздосадованного Александра Сергеевича, который лишь на миг растерянно замер, смотря вслед их пролетке.

— Думаешь, он знает что-то? — Перекрикивая шум ветра и звуки города, спросила она.

— А ты думаешь, просто так он рядом ужом вился? — Усмехнулся детина. — Как бы в погоню не бросился.

Аня задрожала то ли от промозглого ветра, бьющего в лицо, то ли от осознания слов возницы. Да не может быть, неужели он что-то знает о них и сейчас бросится догонять? Только не это! Они должны вернуться! Она обещала Аське.

***

Гнездилов замер на лестнице. «Упустил», на секунду мелькнула досадная мысль. Но лишь на мгновение. Голова его работала, перебирая варианты действий. Гувернантку обязательно нужно догнать. Сейчас она и Плут — те ниточки, что приведут его не просто к исполнителям, а к организатору террористического акта. Еще через секунду в голове сыщика был новый план. Уж чего-чего, а подстраиваться под обстоятельства он умел. Бедное детство и высокородное, но худое положение его тому научило. Александр Сергеевич бросился к жандарму, который по случаю ожидания царственных особ дежурил рядом.

— Надворный советник Гнездилов, сыскное отделение. Коня мне срочно, погоня за особо опасными преступниками.

Жандарм, не ожидавший появления сыщика, опешил, округлил глаза и передал поводья. Гнездилов подхватил их и махом взлетел на коня. Пришпорил того и понёсся вскачь за пролеткой, на которой минуту назад укатила гувернантка Ильинских, племянница графа Терепова.

***

Николя вернулся с тремя бокалами шампанского в руках. Еле донёс, все-таки для того, чтобы разносить напитки, требовалась особая сноровка. У Николая имелась сноровка эти напитки употреблять, а вот носили их обычно официанты. Но он человек не гордый, и сам спустится за шампанским для дам, если того требует замысел. А замысел у него определенно был. Он уже в красках представлял, как в последнюю очередь отдаст бокал Аннет. И обязательно коснётся её руки своими пальцами. Представлял, предвкушая, как ее маленькие пальчики задрожат от его прикосновения. Пока что он чувствовал, что проигрывает этой зеленоглазой колдунье. И это его дико злило. Молодой граф привык во всех амурных делах выходить победителем. В большинстве случаев именно он решал, какая дама упадет к его ногам. Стервозная гувернантка, которая божественно держалась, когда он целовал её, лишала его воли и разума. Он готов был волочиться за ней как пылкий юноша, который только познает искусство любви и еще чистосердечно отдается всем своим чувствам. Он не думал о разочарованиях и горечи, которые часто любви сопутствуют, а все его мысли были сосредоточены лишь на том, как вызвать в ней ответные чувства, как задеть ее, как понять, что она тоже к нему не безразлична. Он боялся даже представить, что будет, если эта чертовка ответит на его поцелуй. В том, что он обязательно случится, Николай даже не сомневался. Он, конечно, привык иметь дело с опытными дамами и терпеть не мог этих игр в невинность, но в голове никак не могло уложиться одно противоречие — с одной стороны строгость и выдержка Анны и с другой эта её горячая, даже страстная натура, которую он видел, когда они оставались наедине. Это ни на что не было похоже, волновало кровь именно тем, что ни то, ни другое не было наигранным. Он всё пытался разгадать это ее свойство, и никак не мог.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Николя поставил бокалы на парапет широкой мраморной лестницы в фойе, рядом с матерью и сестрой. Но ни Гнездилова, ни Анны Алексеевны с ними не было.

— А где же наш советник надворный? — С напускным равнодушием спросил он.

— Аннушка плохо себя почувствовала и Александр Сергеевич, как истинный джентльмен, вызвался её сопроводить подышать. — Ответила матушка.

У Николая будто бомба в мозгу взорвалась, так его вдруг ослепило ревностью и гневом. Значит, так!? Пока он как половой в трактире бегает за шампанским, она, та что целовалась с ним перед театром, уже уединилась с Гнездиловым?

— Николай, ты куда? — Услышал он за спиной голос матери, а сам уже мчался к крыльцу словно ослепленный.

— Сумасшедший дом какой-то! — Всплеснула руками Татьяна Александровна и устало прикрыла глаза.

***

Аня и Иван летели по вечернему Петербургу. Детина остервенело стегал лошадей и те бежали, что есть мочи. Девушка вжалась в сиденье, уцепившись в борта руками, да так, что костяшки пальцев побелели. Пролетку неимоверно трясло. Из-под колёс летела грязь и вода, с неба падал мелкий и противный моросящий дождик. С усилием, с помощью одной руки Аня накинула на себя капюшон. Иван притормозил на повороте, и она вдруг явственно услышала конский топот сзади. Сердце бешено заколотилось. Никак погоня? Страх опустился липким комком куда-то в желудок, ей стало физически тошно, потому что под светом где газовых, а где электрических фонарей, она увидела догоняющего их надворного советника. Что будет, если их настигнет Гнездилов? Если честно, когда Аня слышала от Порфирия Георгиевича и Аси предостережение о том, что за ними ведут охоту, не придавала этому значение. Ей даже казалось, что всё это слегка надумано, преувеличено. Сейчас же, трясясь как груша в коляске на октябрьском холоде, она очень хорошо поняла, что это не шутка.

Всадник позади ехал на небольшом удалении, не отставая ни на шаг. И это Аню очень тревожило. Нужно еще успеть выйти из коляски, добежать до дворницкой и нырнуть в подсобку. Хватит ли им времени на это? По старинной русской традиции Аня, чего греха таить, решила надеяться на «авось». И хоть она терпеть не могла такой подход, выбора не было.