Депутат за семь миллионов - Кирилл Казанцев

– А ну-ка, иди сюда, – прошипел Нил Константинович, и пальцы его хищно согнулись, словно он собирался вцепиться ими в розовощекую морду партийного функционера.

Артур Федорович сделал пару нерешительных шажков, и тут политтехнолог ухватил его, намотал галстук на ладонь и потянул к письменному столу. После чего пригнул и принялся тыкать лицом в столешницу.

– А это тебе, идиот, за то, что чужим торговать со своим Волошиным надумал. Выделили вам делянку, на ней и паситесь, а они на чужое губу раскатали. Это же надо додуматься – лодку раскачивать, в которой вместе плывем. На грош прибыли получили, а у честных покупателей веру в самое святое подорвали. Человек деньги платит, а вы его дураком в Интернете выставляете. Уроды! – Стариканов еще несколько раз ткнул коллегу по Госдуме мордой в стол, плюнул на ковер и брезгливо отряхнул ладони. – Значит, так. Сделанного уже не исправишь, но смикшировать последствия можно. Первым делом все не по понятиям полученные за внесение в партийные списки деньги в наш партийный общак вернете и штраф заплатите. О сумме я с Волошиным разбираться буду. Хотя нет, придется ему местами в профильных Комитетах рассчитываться. К обиженным людям чтобы сам лично съездил, покаялся и все объяснил. Чтобы у них в моей честности сомнений не возникало. Потом сам проверю – исполнил ли. А от «правдоруба» вашего в Интернете покаянный комментарий должен появиться. Мол, извиняется, его самого подставили, а видеозапись настоящая, вот только звук на ней вредительски наложенный. На самом деле люди о рыбалке говорили, о том, как с детьми-внуками выходные провести. А их очернили…

Ларин за это время не проронил ни слова. Он молчал и тогда, когда в кабинете появился руководитель партийной разведки. Стариканов сам ему обо всем рассказал, передав провинившихся в руки Змея Искусителя.

После чего Нил Константинович по-отечески приобнял Андрея за плечи и, выведя его в приемную, произнес:

– Правильно я в тебе не сомневался. Как первый раз тебя увидел, так и понял – наш ты человек. Но совет тебе на всякий случай дам. Муратов тебе деньги откупные предлагал?

– Предлагал.

– Сколько? – прищурился Стариканов.

– До суммы дело не дошло, я сразу отказался.

– А вот это неправильно. Потому слушай мой совет. Если тебя кто-то перекупить попробует, ты все же суммой поинтересуйся, а уж потом отказывайся. Придешь ко мне, я тебе еще больше заплачу. Вот те крест, – сказав это, политтехнолог размашисто перекрестился и склонил голову – так, словно бы в храме стоял.

* * *

Странное дело, но почему-то особой радости в душе Ларин не испытывал. Вроде бы все правильно сделал – разыграл комбинацию как по нотам. И люди, которые оказались наказаны, были, в сущности, мерзавцами. Но и помог он не ангелам, ведь Стариканов более походил на безрогого черта, хотя и косил со своей бородой под священника. И все же чувство вины Андрей испытывал. Ну, не мог он, несмотря на всю свою подготовку, смотреть на женщин так же, как на мужчин. В том смысле, что он прощал дамам больше.

Ларин, никуда не торопясь, возвращался домой по вечерней Москве. Он чувствовал себя ужасно одиноким в огромном городе. Вокруг него сновали прохожие. У всех были дела, домашние заботы, простые и понятные. Они оставались самими собой: и на работе, и на улице. А вот он не мог себе этого позволить. Как бы ему хотелось бросить все к черту, перестать притворяться. Но Андрей не имел права располагать собой. Да, он был сильным, многое умел, многое знал. Но оставался лишь винтиком в системе, построенной Дугиным.

Можно было утешать себя мыслью о будущем результате. Но, по большому счету, за последнее время Ларин не мог гордиться собой. То немногое и хорошее, что он совершил, напрочь перечеркивало сделанное им в сговоре с подонками от власти.

Он открыл дверь подъезда. По привычке не воспользовался лифтом, а поднялся пешком. Когда его отделяло от квартиры еще два этажа, он услышал какие-то странные звуки. Не то кто-то подавился, не то всхлипывал.

Андрей преодолел еще несколько маршей и остановился в удивлении. Под дверями его квартиры на пластиковом ящике из-под бутылок, который вот уже вторую неделю стоял в подъезде и использовался курильщиками как табурет, сидела Медникова. Вид у нее был как у кошки, побывавшей под дождем: волосы взлохмачены и растрепаны ветром, косметика смазана. Катя держала в пальцах погасшую сигарету. Она подняла голову и глянула на Ларина.

– Ну, что, теперь доволен? – с вызовом произнесла она, и только тогда Андрей понял, что женщина пьяна.

– О чем ты? – передернул плечами Ларин. – Ничего личного, лишь бизнес и карьера. Вот только каждый из нас понимает это по-своему.

Медникова всхлипнула, растерла рукавом тушь на глазу.

– А меня тебе, значит, не жаль? Беззащитную женщину каждый обидеть может. Уроды. И ты урод. Я тебе просто в глаза посмотреть хотела.

– Ну, и посмотрела. Что дальше? – Ларин не спешил открывать дверь – ключи звякали, болтаясь на кольце.

– Значит, совсем не жаль? А ведь мы с тобой не просто коллеги по работе.

– Ночь, проведенная в постели, – не повод для знакомства, – неловко попытался пошутить Андрей.

– Тоже правильно. Сама хороша.

Катя пошарила за ящиком, достала недопитую бутылку мартини и неуклюже попыталась отпить из горлышка с дозатором.

– И на хрена они эти пробки шариковые ставят? Ни налить, ни выпить толком нельзя. Только отсосать.

– По-моему, пить тебе больше не стоит, – Ларин забрал бутылку.

– Значит, все-таки жаль. Не хочешь, чтобы я сдохла.

– Подыхать тебе рано. Да и наладится у тебя все в жизни, ведь ты не дура. Заходи, раз пришла, – Андрей открыл дверь.

Медникова почему-то захотела прихватить с собой пластиковый ящик из-под бутылок.

– А ведь я шпионила за тобой, – почему-то хихикнула женщина и села прямо на полку в прихожей. – Пока ты в душе мылся, я в твоих вещах рылась.

– Я знаю. Сам тебя на это и спровоцировал.

– Ну, вот. Значит, мы два сапога пара. Друг друга стоим. За это можно и выпить, – но, сказав про спиртное, Катя почему-то о нем сразу же и забыла.

Ларин взял ее под руку, завел на кухню и усадил в кресло.

– Мы тут посидим. Не против?

– Понимаю ход твоих мыслей. В комнате диван, а диван искушает заняться сексом.

– Можно и так сказать. Тебе не повредит крепкого кофе выпить. Сколько ты приняла на грудь?

– О, на женскую грудь можно много принять, особенно на такую, как моя. Честно говоря, не считала. Дома у меня черт знает что творится. Дымов со своими людьми все перерыли, пораскидали. Прямо по шмоткам моим ногами ходили. Представляешь? По кружевному женскому белью. Вот уроды немытые. Все записи искали.

– Нашли? – поинтересовался Ларин, насыпая кофе в кофеварку.

– Что нашли, то забрали, – Катя положила перед собой на стол руки и уставилась на них. – И деньги все забрали, и даже кредитки. Я и не подозревала, что они все по мне отследили. Хоть на панель иди. У меня это, кстати, неплохо получается. Ну, ты же в курсе.

– Было один раз.

– А ты все испортил. Ну, почему?

– Я, как и Стариканов, исповедую эволюционный путь развития. А ты решила сразу в дамки прыгнуть. Куш сорвать. Надо постепенно продвигаться, как Нил Константинович учит: курочка по зернышку клюет и сыта бывает.

– А еще он учит, что большая рыба водится только в глубокой воде, – вздохнула Медникова. – Молодец, что пустил. Мне сегодня одной оставаться нельзя. Повешусь, на хрен. Я так и загадала: не пустишь – утоплюсь или под поезд в метро брошусь. Только меня тетушка у турникета остановила, сказала, что я выпившая. Это я выпившая? Да я в задницу пьяная.

– Нашла чем хвастаться.

Кофе был готов. Медникова пила его, обжигаясь, пару раз даже выругалась матом, но мозги ее немного встали на место.

– Чем заниматься собираешься? – спросил Ларин.

– Ты же сам слышал, что Нил Константинович сказал. Буду работать на него задаром, пока ущерб не покрою. А ущерб – он миллионами измеряется.

– Погорячился он, – поспешил успокоить женщину Ларин. – Смягчится.

– Последнее, чем я занималась, так это подготовкой к предвыборному ток-шоу на телевидении. Я ему такой креатив придумала. Лучше бы Волошину его продала. Теперь он на моем таланте в рай въедет. Представляешь – его, как какую-нибудь «собаку Павлова», к полиграфу подключат в прямом эфире. И зрители будут верить, что он правду говорит. Полиграфолог, конечно же, его собственный будет, купленный, как и все в этом долбаном мире… Только это, тсс… – Катя приложила палец к губам.

– Я пойду тебе постелю, пока здесь не свалилась, – предложил Ларин.

– Только учти, меня сегодня употребить нельзя, тошнит меня. От всех тошнит. Вот только почему-то приперлась именно к тебе.

– Бывает.

Ларин пошел, постелил в спальне. Когда он вернулся на кухню, то выяснилось, что Медникова, как последняя алкоголичка, вытащила из холодильника бутылку водки и успела хорошо глотнуть. Теперь сидела и икала. Андрей заставил ее умыться холодной водой и уложил спать. Сам лег в другой комнате.