Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ребенок безо всяких осложнений появился на свет в августе. Это был, как Дайон в глубине души и ожидал, мальчик. Его кровная мать, которой была предоставлена роскошь родов под гипнозом (за дополнительные пять сотен), вряд ли даже поняла, что все уже кончилось. Малыш - прекрасный краснолицый мальчик, весящий восемь фунтов, орал громко, как это и должен делать ребенок мужского пола, стремительно вытолкнутый в мир, где властвуют женщины.
Через восемь часов после его рождения все трогательное семейство собралось вместе. Сильфида, только что перенесшая обморок, лежала в кровати, лучась стандартной улыбкой, появляющейся после пары кубиков хэппиленда. Дайон стоял справа от нее, Джуно сидела слева, а младенец сонно ворчал в своей люльке в футе от кровати.
- Я назову его Джубал, - сказала Джуно деловым тоном. - Ты, Сильфида, будешь кормить грудью только первые две недели, потом он перейдет на искусственное питание. Я вступлю в право владения к концу третьего месяца, но, если хочешь, можешь остаться с ним до самого его поступления в школу.
Сильфида просияла:
- Вы так добры ко мне, доми Джуно. Она всегда называла Джуно "доми Джуно". Это раболепие всякий раз доводило Дайона до исступления.
И он взорвался. Затопал ногами и зарычал, ненавидяще глядя на Джуно:
- Боже, спаси нас всех! Неужели ты собираешься и дальше играть этот фарс, сука?
- Ребенок мой, - сказала Джуно спокойно, - в соответствии с контрактом, поскольку я за него заплатила. На что ты можешь жаловаться, юнец? Ты получил все удовольствия и жил припеваючи. Прекрати психовать, это так утомительно.
- Как и вся жизнь, - быстро ответил он, - и любовь и секс. На самом деле единственная вещь, которая не слишком утомляет, - это смерть.
- Говорить, как философ.
- Пожалуйста, Дайон, перестань, - взмолилась Сильфида, - доми Джуно знает лучше.
- Доми Джуно знает лучше! - закричал он, свирепо глядя на нее. Неужели до тебя, грудастая, пустоголовая детородная машина, не доходит, что без усилий тебе подобных доминанты вымерли бы через поколение?
Сильфиде хотелось заплакать, но хэппиленд заставлял ее лучисто улыбаться.
- Достаточно, трубадур, - сказала Джуно. - Почему бы тебе не пойти в ближайший бар в поисках поэтического вдохновения?
- Достаточно! - зарычал Дайон. - Стоупс побери, "достаточно" - самое грязное слово в английском языке. - Он сделал глубокий вдох и попытался превзойти Джуно в спокойствии. Это не удалось.
- Я прошу тебя, - сказал он, - позволить Сильфиде оставить его. Прошу потому, что нам было хорошо вместе, и потому, что у тебя есть разум, и потому, что я этого действительно очень хочу.
- Есть кое-что, чего я тоже очень хочу, - сказала Джуно. - Твой ребенок... Наш ребенок. Дайон расхохотался:
- Наш ребенок! Я дал любовь, страсть и тьму пьяных сперматозоидов. Сильфида дала свое тело. А что, Стоупс ради, дала ты?
- Неограниченный по времени брачный контракт Для голодающего мейстерзингера, договор на рождение Для опустившейся инфры и три тысячи, быстро ответила Джуно. - И если ты не боишься сентиментальности, я тоже дала свою любовь.
- Если ты оставишь ребенка себе, я разорву наш контракт.
- Разрывай. Сын, который постоянно будет при мне, прекрасная замена бродяге трубадуру. Когда Джубал достаточно подрастет и у него разовьется чувство юмора, я, может быть, даже расскажу ему о тебе.
Дайон перепрыгнул через кровать, его руки достали до горла Джуно. Она была застигнута врасплох и не успела уклониться. Пальцы Дайона сжались, прекрасное тело доминанты забилось в конвульсиях. И только Сильфида, бросившая графин воды в голову Дайона, спасла его от убийства Джуно, а значит, и себя самого.
Графин слегка задел голову, и холодная вода привела Дайона в чувство. Ухо у него было разрезано, на горле Джуно остались ужасные синяки. Он взял себя в руки и свирепо уставился на нее.
- Прости, Дайон, - сказала Сильфида, все еще безуспешно стараясь заплакать, - но ты мог убить ее, сам знаешь. Ты не подумал. Я все равно не смогла бы прокормить ребенка одна.
Она повернулась к Джуно:
- Он не хотел на самом деле убивать вас, доми Джуно. Он просто разволновался. Но, конечно, вы и сами это знаете.
Они оба не обратили на Сильфиду внимания.
- Я прошу тебя не забирать у нее ребенка.
- Я уже это слышала. Ребенок принадлежит мне.
- Тогда ты больше никогда не увидишь меня.
- Что?
- А то, что у тебя останется один ребенок, бесплодная утроба. Но Сильфида будет со мной, и у нас еще родятся дети.
- Это твое право, юнец, - вяло улыбнулась она. - Если тебя заботят такого сорта вещи.
- Я также оставляю за собой Витс-Энд. Он мне нравится.
- Он нравится мне тоже. И, так уж случилось, он - моя собственность. Дайон вытер ухо.
- Пожалуйста, - сказала Сильфида, которой наконец-то удалось заплакать, - пожалуйста, не ссорьтесь из-за меня.
- Замолчи, женщина, - сказал Дайон, не глядя на нее, и посмотрел в глаза Джуно: - Тогда я дам тебе за Витс-Энд подходящую цену. Одна ублюдочная доминанта заплатила мне кучу денег за спасение твоей жизни.
Джуно, побледнев, смотрела на него. Она тоже чуть было не ударилась в слезы. Но в ней было слишком много гордости, и она слишком хорошо владела собой, чтобы сорваться.
- Прибереги свои деньги, жиган, - сказала Джуно холодно. - Эта лачуга твоя. Тебе понадобятся все твои сокровища, если ты вздумаешь изображать из себя крестьянина.
- По мне, лучше изображать крестьянина, - быстро ответил он, - чем тратить время, проливая струю жизни между твоих бесплодных ляжек.
Затем, даже не посмотрев на Сильфиду, он вышел из палаты.
16
Джуно и Дайон больше ни разу не виделись воочию, за исключением одной краткой встречи накануне того самого дня, когда тонкая поэтическая жилка в его мятежной голове была навеки выжжена, а путеводная звезда поэтических вдохновений, головокружительно вращаясь, канула в психический мальмстрем.
После того как Джубал (которому дали фамилию Локк) был передан законному владельцу - и новой инфре, которая должна была ухаживать за ним, - Дайон забрал Сильфиду обратно в Витс-Энд. Это квазипсевдовикторианское убежище среди холмов удовлетворяло его больше всего, что можно было отыскать в двадцать первом веке.
Долгое лето, увяв, перешло в сухую, бронзовую осень. Листья опали, в воздухе чувствовался аромат дальних странствий. Должно быть, Дайон осознал, что крылатая колесница времени не замедляет скорости, - у него произошел краткий финальный взрыв творческой активности. Но теперь это были не стихи, а серия писем. Серия посланий своему настоящему сыну, которого, возможно, он никогда и не увидит, но в чьем будущем существовании Дайон ни в малейшей степени не сомневался. Серия писем ни о чем и обо всем. О капле росы на траве; о затуманенном взгляде женских глаз; об одиночестве и о том, как напиваться допьяна; обо всех тех вещах, которые мужчина должен делать, знать и которым должен соответствовать, чтобы только оставаться мужчиной. Он писал также и о практических вещах: например, как воровать у доминант, не нарушая при этом закона, и как сохранять гордость при пустом желудке. Карандаш был исписан почти полностью, и от него остались лишь последние три дюйма. Старинный бумажный блокнот подошел к концу. И жизнь Дайона Кэрна тоже подошла к концу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Пять к двенадцати - Эдмунд Купер - Научная Фантастика
- Сомнительная полночь [сборник] - Эдмунд Купер - Научная Фантастика
- Сомнительная полночь - Эдмунд Купер - Научная Фантастика
- Вахта смерти - Эдмунд Купер - Научная Фантастика
- Ящер с планеты Моз - Эдмунд Купер - Научная Фантастика
- Бабочки - Эдмунд Купер - Научная Фантастика
- Последний континент - Эдмунд Купер - Научная Фантастика
- Транзит - Эдмунд Купер - Научная Фантастика
- Кирон Голова-в-Облаках - Эдмунд Купер - Научная Фантастика
- Первый марсианин - Эдмунд Купер - Научная Фантастика