В Восточном экспрессе без перемен - Магнус Миллз

неприятность, только и всего.

— По мне, так это звучало больше, чем небольшая неприятность, — сказал Ходж. — Я бы это назвал вопросом неуместности.

— Почему?

— Судя по тому, что я слышал, вы бросили работу, не закончив.

— Ага, — сказал я. — Но там ничего нельзя было поделать.

Он покачал головой.

— Видать, ничего поделать нельзя было и тогда, когда вы подвели команду «Вьючной лошади» по дротикам.

— Э… ну, то было недоразумение.

— О, — сказал он. — Недоразумение, понимаю.

Во время этого разговора Сайрил деловито хлопотал за стойкой, протирая стаканы, одновременно прислушиваясь к тому, что говорится. Теперь он влился в нашу беседу с собственным замечанием. Прозвучало оно в мой адрес.

— Они «Топэм» завезли специально для вас, между прочим.

— Кто?

— «Вьючная лошадь».

— Это же не только для меня, — возразил я.

— Ну, его больше никто не пьет.

— Ох… правда, что ли?

— Как-то неблагодарно к ним так после этого относиться, — сказал он. — Неудивительно, что вас оттуда выгнали.

— Никто меня не выгонял.

— Выгнали. Потому-то вы сюда и начали ходить.

— Нельзя так людей все время подводить, — прибавил Ходж. — А уж тем паче если думаете тут молоко развозить.

— Но я и не говорил, что думаю.

— Нужно пытаться друзей заводить, а не расстраивать людей направо и налево.

При этих словах остальные посетители согласно забормотали.

— Ладно, — сказал я, допивая стакан залпом. — Я, наверное, пойду.

— Но вы же только что пришли, — сказал Сайрил. — Пока нельзя уходить.

— Можно. Доброй ночи.

Я направился к двери.

— Мы вам лишь по-дружески советуем, — сказал Ходж, когда я уже шагнул в темноту.

— Доброй ночи, — повторил я.

— Доброй ночи, — ответили мне голоса изнутри. А затем дверь за мной закрылась.

Я постоял посреди площади, приходя в себя после этого перекрестного допроса, и сам себе поклялся, что в «Перезвон» я больше ни ногой. Это, конечно, означало, что я теперь, по сути, изгнан из обоих пабов Миллфорда.

Так, ладно, подумаешь. Придется пока обходиться без выпивки, а это не задевало меня ни в малейшей степени. В конце концов, мне есть чем заняться, уйма всякого. Чего ради тратить вечера, болтаясь в пабах?

Я решил вернуться в «Дом на холме» по тропе вдоль озера и, проходя мимо «Вьючной лошади», заглянул за стенку пивного сада. Из нижнего бара раздавался звон стаканов и сиплый хохот, а в окне, мне показалось, я различил силуэт человека в короне.

Затем я повернул к озеру. Ночь стояла темная, но этой дорогой я уже ходил столько раз, что, вероятно, отыскал бы тропу и ощупью. Основными преградами обычно выступали корни деревьев, забиравшиеся на тропу. Однако сегодня я выпил всего пинту лагера, поэтому никаких затруднений у меня они не вызывали. Вообще-то я едва обращал внимание, куда иду. По большей части я размышлял о том, как это оно будет, возьмись я и впрямь развозить тут молоко, как все мне предлагают. На какое-то время это дело даже показалось притягательным. Мне вполне нравилась мысль вставать спозаранку и выезжать на доставку. Потенциальных клиентов тут много, хоть они и довольно-таки разбросаны, но так я смогу хорошенько узнать эти места. Кроме того, если все быстро буду делать, дни у меня останутся свободны на другие интересные занятия — например, ухаживать за лодками мистера Паркера.

В голову мне пришло и кое-что еще. Об этом я чуть не забыл, но в детстве я, бывало, помогал с доставкой молочнику — ездил на задке его молочной платформы, ставил на ступеньки бутылки и забирал пустые. Молочник тот ездил у нас по дороге, сколько я себя помню, и меня частенько интересовало, не нужен ли ему помощник. Затем однажды утром он вдруг притормозил рядом, когда я ехал на велике по тротуару, и спросил: «Хочешь поработать?»

Само собой, я тотчас же ухватился за эту возможность и несколько недель помогал ему, пока не кончились каникулы. Он мне всегда позволял обслуживать дома в конце террасы или на вершине длинной лестницы. А сам тем временем оставался в грузовике и проверял свою книгу заказов. Насколько мне было известно, я был единственным пацаном в округе, кому разрешалось ему помогать, а это сообщало мне определенную толику местного престижа (хоть он мне никогда и не платил по-настоящему). Если мне не изменяет память, этим я занимался тем же самым летом, когда научился грести на лодке в нашем местном парке. Теперь казалось, что все это случилось давным-давно, но мысль о молочной доставке вызвала у меня приятные воспоминания, поэтому я некоторое время крутил ее в голове. Действительность, разумеется, сильно отличалась. Как мог я начать собственное предприятие без всякого капитала? Сперва нужно купить пикап (молочные платформы работали только в пригородах), и потребуется установить некую кредитную линию с молочной фермой, что будет меня снабжать. Затем мне придется отбить у Дикина всех его клиентов, чего, как я уже говорил, делать я отнюдь не намеревался. Подумав об этом всерьез, я осознал, что вся эта затея Ж не более чем бесплодное мечтанье, и, бредя в темноте дальше, решил выбросить ее из головы.

Подойдя к самой воде, я вновь услышал крики морских птиц где-то посреди озера. Их там собрались, должно быть, тысячи, но меня в тот миг поразило, что все вместе звучали они как-то одиноко. Интересно, подумал я, насколько далеко они сейчас от дома и почему именно здесь устроили себе зимовку. Озеро это, в конце концов, — отнюдь не спокойный оазис. За последнюю неделю волнение на нем неуклонно усиливалось, а днем вода выглядела неисправимо серой. Да и ветер, вывший в деревьях по ночам, вряд ли обещал что-то хорошее.

Что мне напомнило: швартовный якорь нам надо будет спускать уже очень скоро.

Несколько дней назад мистер Паркер говорил так, словно это дело первостепенной важности, но после того, как я закончил строить ему плот, он поручал мне одно дело за другим, и эта задача как-то отложилась. Проходя мимо мостков, я остановился проверить, по-прежнему ли плот надежно привязан. Он был на месте. Я едва различал его черную громаду, что мягко покачивалась взад и вперед.

* * *

Наутро Дикин опоздал с молоком. Настало и прошло обычное время его появления, но от него не было ни слуху, ни духу, и я уже начал беспокоиться, не случилось ли чего. Но мистеру Паркеру я об этом говорить поостерегся. Казалось, тем утром у него что-то на уме, и он не очень расположен к беседе. А кроме того, какая вообще-то разница, когда появляется Дикин, — в холодильнике всегда остается немного запасного молока.