Коридоры власти - Чарльз Сноу

Роджер покачал головой и вдруг выпалил:

— Не допущу, чтобы Каро страдала.

Прозвучало агрессивнее, чем все сказанное до сих пор. Видимо, Роджер акцентировал одно обстоятельство — риск огласки, в моих глазах по-прежнему маловероятный, — с целью скрыть обстоятельство другое, причем от себя самого. Что его мучает? До каких пределов он связан? Внезапно я понял, почему Роджер с таким жаром защищал Сэммикинса. Не только меня и прочих гостей смутила и озадачила тогда его реакция — она смутила и озадачила самого Роджера. Да, он показал рыцарское отношение к жене — но не было ли с рыцарством перебора? Не является ли подобное самоотрицание признаком мужа, который слишком многим жертвует ради жены, единственно чтобы возместить ей отсутствие любви и верности?

— По-моему, Каро уже страдает.

Он не ответил.

— Как я понимаю, ваши чувства в ближайшее время не угаснут?

— Ни в коем случае. Ни с моей стороны. Ни со стороны… — Роджер помедлил. Он до сих пор не назвал имени своей возлюбленной. Теперь он вроде дозрел, но в последний момент осекся: — Ни с ее стороны.

— И вы не можете от нее отказаться?

— Нет.

За тревогой скрывалось чувство принципиально иной природы: отчасти — радость, отчасти — нечто неопределимое. Им был пропитан воздух, оно обещало счастье, аргументированное одной теорией черных и белых полос. Роджер верил.

Он откинулся на спинку скамьи. Признания на сегодня кончились.

Слева, над кронами, в окне горел свет. Окно было казенное, — кажется, принадлежало министерству Роджера; впрочем, я мог и ошибаться. В глухом вечернем небе будто сделали квадратную прорезь, чтобы щегольнуть ярко-желтой подкладкой.

Часть III. Личная жизнь

Глава 1

Завтрак

Утром, завтракая с Маргарет, я поглядывал на сад за часовней Тайбернского монастыря. Жена моя, в пеньюаре и без косметики, казалась совсем юной, свеженькой. Я даже посмеивался над этим ее свойством: утренним румянцем и блеском глаз, — на самом деле это мне рано подняться ничего не стоит, а Маргарет оживает только после первой чашки чаю, выпитой непременно у окна.

В то утро всегдашняя сонливость не помешала ей понять по моему лицу, что я обеспокоен. Она спросила, в чем причина. Я сразу выложил все про Роджера. Я никогда не задумываюсь, поделиться с Маргарет или не поделиться, — у нас секретов нет, я только и ждал случая. Маргарет с Роджером не в дружеских, как я, а скорее в приятельских отношениях, да и с Каро тоже — я никакие думал, что она проникнется. К моему удивлению, Маргарет даже разрумянилась. Глаза от этого приобрели еще более глубокий ультрамариновый оттенок.

— Вот черт! — воскликнула Маргарет.

— С ним ничего не случится, — попытался я ее успокоить, но она продолжила:

— Плевать на Роджера. Бедняжка Каро. Ты вот о ней не подумал. Не подумал, сознайся.

— Есть ведь еще два человека…

— Роджер гадко себя повел, а позор ляжет на плечи Каро.

Обычно Маргарет куда лояльнее относится к подобным формам безнравственности, чем даже я сам. Сейчас она разошлась не на шутку; я тоже начал закипать. Пытаясь охладить как ее, так и свой пыл, я сказал, с принятой между нами лаконичностью, что Роджер не первый и не последний неверный супруг.

— Если ты намекаешь, что я человеку жизнь сломала, чтоб с тобой быть, — так и есть, не отрицаю, — вспыхнула Маргарет.

— Ничего я не намекаю.

Действительно, надо выбирать выражения.

— Не намекаешь, не намекаешь. — Маргарет моментально остыла, улыбнулась. — Тебе известно: я бы снова так сделала. Но это был не самый мой достойный поступок.

— Мне тоже гордиться нечем.

— Ты по крайней мере семью не бросал. Поэтому мне так трудно признать это право за Роджером.

— Говоришь, я о Каро не подумал? — Мы снова спорили, снова были на грани ссоры. — А сама-то ты чувства Роджера учитываешь?

— Ты же сказал, с ним ничего не случится. Отряхнется и дальше пойдет, — бросила Маргарет. На данный момент у нее к Роджеру сочувствия не было. Она со страстью продолжила: — А ты знаешь, что с Каро будет, если он ее бросит? Она не справится. Унижение и потеря любимого человека — это для нее слишком.

Поневоле задумаешься. Каро была счастлива, выставляла напоказ свое счастье. Для Роджера она действительно много сделала — пожалуй что и перестаралась. Может, он не справился с чувством благодарности. Или с отношением ее родни.

Это я вынужден был признать.

— И все-таки, — сказал я максимально увещевательным тоном, — давай не будем драматизировать. Если дело дойдет до развода, разве Каро не оправится? Она ведь еще молода, хороша собой. Опытна, напориста. Богата, в конце концов. Оглянуться не успеешь, как она снова выйдет замуж.

— Все вы такие — упрощаете, когда вам выгодно, — возразила Маргарет.

— Кому же в данном случае выгодно?

— Роджеру, конечно. Ну и тебе заодно. — Синие глаза сделались льдистыми. — Для Каро потерять Роджера, пожалуй, меньшее из зол. Хотя и этого достаточно, чтобы раздавить ее. С чем она точно не справится, так это с унижением. Ты всегда говорил, — продолжила Маргарет, — что Каро на общественное мнение наплевать. Равно как и ее брату. Но именно те, кому наплевать, совершенно не приспособлены к унижению. Унижение, едва они узнают, каково оно, в прямом смысле опасно для их жизни.

Я задумался. Маргарет говорила со знанием дела. Она тоже, по натуре и воспитанию, сама устанавливает для себя правила. Конечно, ее правила строже, чем правила Каро, но в основе имеют ту же независимость. Родных Маргарет, всех ее высокоинтеллектуальных знакомых общественное мнение волнует не больше, а в определенных аспектах и меньше, чем оно волнует Каро. Об уязвимости независимого человека моей жене известно не понаслышке.

Известно ей и еще кое о чем. В первые годы нашего брака ее мучили страхи — вдруг мы разойдемся? Я чувствовал, что наконец-то обрел настоящий дом; Маргарет, разгадавшая мою душу, моей уверенности не разделяла. Она как бы отрепетировала свои возможные ощущения «в случае если», прикинула масштабы страданий — и с этим жила.

Теперь, когда я рассказал о Роджере и Каро, на Маргарет нахлынули полузабытые страхи. Внезапно я понял, почему наш спор перерос в размолвку. Я в зародыше задушил очередной остроумный аргумент, перестал защищать Роджера и произнес, глядя Маргарет в глаза:

— Нехорошо такими поступками гордиться, правда?

Больше ни для кого в мире слова эти смысла не имеют. Маргарет расшифровывает их как признание мною своей вины и понимание, что она тоже виновата. Сразу все стало просто и ясно. Ссора сошла на нет, привкус давней обиды растворился в воздухе, и Маргарет счастливо улыбнулась.

Глава 2

Ножи уже точат

На той же неделе, что Роджер признался во внебрачных отношениях, Гектор Роуз через секретаря засвидетельствовал мне почтение и попросил зайти к нему, если, конечно, меня не затруднит. Преодолев десять ярдов коридора, я, как обычно, выслушал благодарность за сие выдающееся спортивное достижение.

— Дражайший Льюис, как я счастлив, что вы все-таки пришли!

Роуз поместил меня у стола, в кресле с видом на крапленные солнечным светом кроны, словно я, желанный гость, впервые оказался в его кабинете. Сам он сел в свое кресло, выглянул из-за вазы с хризантемами и разразился улыбкой закамуфлированного неведения. Протекла секунда. Роуз перешел к делу.

— Решено создать комитет под определением «особый», под каковым определением наше начальство, со свойственным ему языковым чутьем, явно разумеет нечто иное. В любом случае решение имеет место быть.

Комитет должен, продолжал Роуз, «отслеживать» определенные проблемы Роджера, в частности новый законопроект. Войдут в комитет сам Роджер, Кейв, наш непосредственный босс; возглавит — Коллингвуд. В соответствии с теперешними обычаями ожидается изрядная текучка — министры, чиновники, ученые будут появляться и уходить. Отсюда и язвительность.

— Мы с вами, — продолжил Роуз, — тоже получим бесценную привилегию присутствовать на отдельных шоу.

После этого Роуз задумался, но встрял я с простейшим вопросом:

— Что из этого следует?

— Вообще-то, — Роуз нехотя вернулся к делу, — ровно ничего не следует. Или, пожалуй, не следует ничего существенного. Само членство, похоже, учреждено с целью укрепить влияние мистера Квейфа. Согласно информации, полученной мною из сравнительно надежных источников, его сиятельство председатель (Коллингвуд) является умеренным сторонником Квейфа. Соответственно, если принять данную информацию за неоспоримый факт, политика, желательная мистеру Квейфу и его коллегам, имеет определенные шансы на поддержку.

Роуз пытался поймать меня, однако не в обычной своей манере, не по привычке. Нет: он явно нервничал. Он сложил руки на груди. Замер лицом, вперил в меня взгляд светлых глаз. Бросил: