Честный враг – наполовину друг - Сергей Самаров

Тут догадаться было несложно.

– Людоеда.

– Естественно, Людоеда. Теперь твоя задача... Исрапил сейчас «залег на дно». Его, насколько я понимаю из переговоров занятых в поиске ментов и следаков, не могут найти, и, похоже, не смогут. Несмотря на все давление сверху. Блокирование выезда из города ничего не дало, и скоро блокирование снимут. Он своей электронной почтой больше пользоваться не будет, поскольку я его предупредил о контроле. Но ты ею воспользуйся, пошли ему сообщение со своего старого почтового адреса.

– Зачем? Ты же сам говорил, что...

– Разве я отказываюсь? Да, они эту почту читают. Привезли хакера из Ингушетии. Он у них круглые сутки работает. Мальчишка совсем – пятнадцать, кажется, лет. Обещали озолотить. Хорошо, если не убьют.

– И что же?

– Сообщи Людоеду, что его дом в поселке Кирпичный завод блокирован, и туда показываться нельзя...

– Ты же говоришь, Людоед не читает.

– Они же не знают, что он не читает. Они подумают, что Людоед предупрежден, значит, в поселке не появится. Засаду с дома снимут, и ему можно будет ехать. Я не знаю, куда он поедет. А у меня нет возможности предупредить его иначе. Новый свой номер он еще не сообщил. Писать со своей почты я тоже не могу. Новое лицо. Это покажется подозрительным. Ты уже давал сведения. Дашь еще – это будет естественным.

– Да, – согласился я. – А что твой компьютерщик? Когда он заявится ко мне со своим антивирусником?

– Надеюсь, скоро. Я еще раз позвоню ему, потороплю.

– Хорошо. Сейчас съезжу к Андрею, отвезу ему кое-какой спортинвентарь. Потом сразу домой. Или сообщение нужно срочно отправить? Тогда могу...

– Срочности, думаю, особой нет. Дня три Людоед на улицу не выйдет. Это естественная предосторожность. Он знает, как блокируются улицы и выезды из города. И потому предпочтет переждать. Я так думаю. Да и спешить ему особо некуда. Срочных дел у него, я думаю, нет. Главная же его надежда похоронена под колесами самосвала и слоем бетона из кузова. И сейчас он должен слегка хандрить. Какие еще у него могут быть пути для поиска?

– Судя по его реакции на мой вопрос о старшем следователе, это один из его путей.

– Я думал об этом. Да, это реальный путь. Но Абдулкадырова в Грозном нет. Наверняка у Людоеда имеется осведомитель, который сообщит, когда тот приедет. Исрапил Хамзатович умеет находить себе умелых помощников. Не знаю уж, каким путем. Но, возможно, он будет дожидаться Абдулкадырова на месте. Не знаю, правда, что он может против того предпринять. Но предпринимать что-то будет. Впрочем, поживем, увидим. У Людоеда третьего пути нет. Третий путь только нам доступен...

– Ты имеешь в виду материалы из суда по поводу террористического акта?

– Именно это я имею в виду. Сейчас с осужденными проводятся повторные допросы. Но теперь допросы ведут не простые следователи, а сотрудники Интерпола. И они знают, что конкретно спросить...

– Результата пока нет?

– Если будет, я тебе сообщу...

– До связи.

– Пока.

* * *

В этот раз я не стал ставить машину под окнами. Слишком далеко пришлось бы нести тяжелые гантели. Каждая из них в сборе весила по двадцать килограммов, но в меньшем формате имела вес по пять килограммов. Естественно, переносил я все в сборе. Да еще и тренажеры сунул под мышку. Рассчитывал обернуться быстро. Хотел только отнести покупки, и сразу уехать.

Андрей оказался очень доволен тем, что я ему привез.

– Кровь застоялась. Накопившуюся силу требуется сбросить. Усталости хочется.

– Уставай на здоровье, – согласился я. – Я очень спешу, и потому...

Дом слегка содрогнулся, и послышался звон выбитых стекол. Но стекла, видимо, выбило в других квартирах. У Татьяны с Андреем окна были в порядке.

– Что так грохнуло? – спросил Андрей, хотя понимал что я знаю не больше чем он.

– Что-то во дворе. Пойду гляну.

Он остался в коляске, настороженный, потому как понимал еще с войны, что взрывы без причины не случаются, а это точно был взрыв.

В подъезде были выбиты стекла. Наверное, и в квартирах по эту сторону – тоже. Я выглянул из подъездного узкого окна, в которое еле-еле поместилась моя голова.

Моя машина горела, а рядом с ней, чуть в стороне, лежал человек. Мне показалось, он был без рук.

Подумав несколько секунд, я вернулся к Андрею.

– Не хотел тебе говорить, чтобы не волновался, но, видимо, необходимо. Только матери, если будет звонить, ничего не говори – война продолжается.

– С Людоедом?

– На его стороне против ментов и еще кое-кого, кого я не знаю. Только что взорвали мою машину. Но почему без меня. Меня должны были убить. Ладно, разберемся.

– Я могу чем-то помочь? – спросил Андрей, вцепившись в колеса коляски так, что пальца побелели.

– Может тебе нужно молчать. И маму не следует волновать. Ее через пару дней могут выписать.

– Уже?

– Она лучше себя чувствует. Но лучше было бы, чтобы ее продержали еще хотя бы недельку. Я поговорю с врачом.

Ангелу я стал звонить уже из подъезда, спускаясь по лестнице. Лифт после взрыва не работал. Наверное, что-то случилось в системе.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1. ЛЮДОЕД

Оказывается, подполковник Студенков, которого я чуть было не расстрелял, человек не простой. Хотя я в российской армии и не служил, поскольку людей с двойным гражданством в армию старались не брать, но все же имею понятие о том, что такое комбат. Комбат – это отец и мать для солдат батальона, учитель и воспитатель, но отнюдь не человек, имеющий доступ к специальному и обязательно засекреченному оборудованию, стоящему на вооружении спецслужб. И даже командир батальона спецназа ГРУ – это только комбат. А Алексей Владимирович оказался не только и не просто комбатом. Это несомненно. Не знаю уж, по служебным ли контактам или по личной дружбе обратился он к Ангелу, чтобы тот с утра поднял мне настроение. Но Ангел свою задачу выполнил блестяще. И после угнетенного состояния минувшим вечером я словно заново родился.

Естественно, мне ни слова не было сказано о том, что с помощью этого засекреченного оборудования ГРУ, с подачи подполковника Студенкова, мне и в дальнейшем будут помогать. Я вообще не понимаю конечную цель, которую преследует своими действиями Алексей Владимирович. Чего он хочет? Помочь мне? Это несомненно. Он уже помогает, и помогает в самые важные, ключевые моменты. И я эту помощь ощущаю. Но почему, для чего? Какое ему дело до Людоеда, набившего оскомину чеченским ментам? Неужели все это только за то, что я не застрелил его, когда мог? Или это своеобразный акт милосердия вместо правосудия?

Помнится, кто-то из умных людей говаривал, что правосудия и милосердие – вещи совершенно противоположные по своей сути и не совместимые в едином использовании. Правосудие есть обязательное наказание, адекватное совершенному деянию. А милосердие – есть прощение деяние и отмена наказания. Да, именно так... Это кто-то из христианских философов говорил. И сказано это было в укор исламу, в котором Аллах считается высшим правосудием и милосердным судьей. Выступление этого философа мне читала Катрин, которая как была до брака христианкой, так ею и осталась после него. А я был до женитьбы почти осторожным, не агрессивным атеистом, но потом кровь свое взяла, и я стал мусульманином. В Англии такие браки частое явление и никого не удивляют. И религиозные разногласия не являются причиной для семейных скандалов.

Но чего я дождался от подполковника Студенкова? Если бы он рвался меня достать и уничтожить, отомстить за свое ранение, за инвалидность, как он сказал, племянника – с его стороны это было бы правосудием. С моей стороны, после уничтожения моего отряда, правосудием было бы безжалостное отношение к комбату. Но я проявил милосердие. Может быть, и он сейчас просто проявляет милосердие. И, как всякий честный человек, ничего не умеет делать наполовину. Он не просто передал мне информацию, которую узнал. Он стал постоянно передавать мне информацию. А это уже помощь... Кстати, чеченские следственные органы могут это расценивать не как акт милосердия, а как факт сообщничества с бандитом и террористом Исрапилом Людоедом. Но, думаю, Студенков сам знает, чего стоят менты на Кавказе, и мало обратит на них внимания. А они сами и доказать ничего не смогут, но взятку вытянуть, чтобы дело, якобы, замять, постараются, как только случай подвернется. Все менты у нас только этим в основном и занимаются. Возбуждают какое-то дело, и пытаются выманить взятку за его закрытие. Пример со мной – самый конкретный и самый яркий. С другими попроще, с других взять нечего. Но все равно берут. Соответственно, и отношение к ним в народе нетерпимое.

Но мне не об этом следует думать. Мне необходимо думать, как мне дальше быть. Хорошо бы использовать Студенкова для поиска старшего следователя Абдулкадырова. Подполковник говорил, что Асхаб Гойсумович поехал в Рязань. Долго он там, думается, не задержится. Но как мне выйти на Студенкова, а через него и более плотно на Ангела, чтобы использовать возможности последнего. А я подозреваю, что возможности эти немалые, судя по тем данным, которые он мне передал. Если Алексей Владимирович сменит свой электронный адрес и если я сменю свой электронный адрес, то возникают сложности.