Магнетизерка - Леонид Девятых

— Трогай.

— Погоди, голубчик, — бросил вознице Магнетизер и удивленно поднял брови. — У вас, верно, под шубой шелковый жилет? — обратился он к Елизарьеву. — А в карманах понасыпано меди? Что ж. Это было бы предусмотрительно с вашей стороны, милейший, года два назад, ну, пусть даже год. Теперь меня это не остановит.

Он обошел коляску, открыл дверцу и уселся рядом с Калиной.

— Ну, слышал, что сказал господин купец? — обратился он к вознице. — Набережная Невы, дом Бестужева-Рюмина. Пошел.

Кучер тронул поводья и произнес:

— Коли вы не вместе, стало быть, две цены.

— Мы не вместе, — подтвердил пассажир в испанском плаще.

Елизарьев скосил глаза — повернуться он уже не мог — и с ненавистью уставился на Магнетизера.

— Что, выследили меня? — ядовито улыбнулся тот Елизарьеву. — Вам так много обо мне известно! Но это не поможет, милейший. Слышите вы, новопреставленный?

Калина моргнул и разлепил губы:

— Господин Татищев все равно тебя возьмет.

— Вы так думаете?

— Именно так…

Улыбка сползла с губ Магнетизера. Ему было отлично известно, каких трудов стоило Елизарьеву произнести эти несколько слов.

— Ну что ж, — он пристально посмотрел в глаза Калине. — Подполковник Татищев, конечно, оппонент серьезный. Но, видите ли, он тоже без пяти минут покойник.

Вслед за этим Магнетизер снова несколько раз провел ладонью вдоль лица Елизарьева, будто пытаясь стереть его.

Калина побелел, но продолжал сверлить взглядом своего врага. Последнее, что он видел, это подушечку большого пальца, медленно приближающуюся к его лбу.

Глава семнадцатая

Страшный подарок подполковнику Татищеву. — Непростой разговор с обер-полицмейстером Овсовым. — Славный родственник. — Поносительные знаки для каторжных сидельцев. — Семеро по лавкам. — «Его здесь нет»… — Чему удивилась Анна Александровна Турчанинова.

— Это явный вызов! Он просто насмехается над нами! Мало того, что он убил лучшего моего агента, так еще прислал его труп мне на квартиру, замагнетизировав извозчика! — горячился подполковник Татищев, недовольный спокойствием обер-полицмейстера Овсова. — Представляете, в мой дом входит мужик с мертвым телом на спине и, гнусно ухмыляясь, говорит, что, мол, это подарок от известной мне личности, которую, дескать, вы разыскиваете, да хрен найдете. Он так и выразился — «хрен найдете». Конечно, извозчик ничего не помнит, как и лакеи в доме адмирала де Риваса. Преступник просто стирает у них память о себе. Как ластиком карандашные надписи на бумаге. Ну, и как все это расценивать, если не вызов?

— Уж не думаете ли вы, что между вами и этим — как его? — Магнетизером происходит дуэль? Мне почему-то кажется, что вы задеты и вам просто хочется свести с ним частные счеты, — строго посмотрел на Татищева Овсов. — Следствию не должны мешать эмоции и разнообразные чувства, например личная неприязнь.

— Да ни в коей мере! — продолжал горячиться Павел Андреевич. — Это ведь вызов не только мне, а всей… всему…

— Хорошо, хорошо. Что вы хотите?

— Закрыть город для всех выезжающих, — рубанул рукой воздух Татищев.

— Закрыть город?! — Овсов почти свирепо посмотрел на Татищева. — Да вы с ума сошли. Ведь не моровая язва и не холера, в конце концов, прости господи. Нет, это решительно невозможно!

— Возможно, ваше превосходительство, — продолжал настаивать Павел Андреевич. — Надлежит только на всех заставах расставить ваших людей с тем, чтобы они проверяли выезжающих из города мужчин на предмет отсутствия на их руках ногтей.

Овсов неприязненно посмотрел на Татищева.

— Всех?

— Всех, ваше превосходительство, — подтвердил Павел Андреевич.

— И членов монаршествующей фамилии прикажете проверять? — с большой долей сарказма произнес обер-полицмейстер.

— Полагаю, это ни к чему, — серьезным тоном ответил Татищев. — Ведь многих из них мы знаем в лицо.

Овсов немигающим взором уставился на подполковника. Смотрел долго, пристально, много раз намереваясь наговорить колкостей и едва сдерживая себя от этого.

Наконец промолвил не без язвы в голосе:

— Знаменитый генерал-полицмейстер Алексей Данилович Татищев, случаем, вам не родственник?

Павел Андреевич усмехнулся. Сей вопрос задавался ему не единожды, и покойный Шешковский был весьма доволен таким родством своего подчиненного.

— Родственник, — подтвердил Павел. — У нас общий предок. Князь Святослав Хоробрый. А родовую фамилию всем Татищевым дал князь Василий Юрьевич, новгородский наместник. В Новгороде Великом он переловил всех преступников, коих тогда, как вы знаете, именовали татями, и потому великий князь дал ему прозвище Тать-ищ, то есть татей ищущий, вот и стал Василий Юрьевич Татищем, а сыновья его — Татищевыми.

— Стало быть, это у вас фамильное — преступников разыскивать, — заключил обер-полицмейстер.

— Родовое, — поправил его Павел Андреевич.

* * *

Биографию генерал-полицмейстера Алексея Даниловича Татищева, почившего в чине генерал-аншефа — выше только генерал-фельдмаршал, а далее уже сам государь, — знали в столице многие.

Отец Алексея, Данила Татищев, был казанским помещиком средней руки. В богачестве не купался, но и лиха не ведал. Рос Алексей парнишкой смышленым и с ранних лет смекнул, что дома жить — чина не нажить. И подался Алешка Татищев в Москву служить российскому государю. Уж оченно хотелось быть значимым в собственных глазах. А паче — в глазах окружающих. Фамилии он был, слава богу, вполне «изячной», как-никак от самого Рюрика род сей велся и далее от князей смоленских, посему вскорости оказался он в денщиках самого царя Петра Алексеевича. И не просто в денщиках, а денщиках любимых. К смерти государя выслужил чинишко капитана, а после оставлен был при дворе нести «всякую» службу. Уж зело расторопен был капитан Татищев, и распоряжения, им получаемые, исполнялись как нельзя точно и в срок.

Пришелся Алексей Татищев и ко двору Анны Иоанновны, при коей получил он вполне заслуженно чин камергера.

При Лизавете Петровне отличился Алексей Данилович по сыскной части, за что пожалован был кавалером Александровского ордена. А в 1745 году, когда преставился прямо в Управе Благочиния старый генерал-полицмейстер Девиер, Татищев был назначен генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга с производством в чин генерал-поручика.

Конечно, были и до него фигуры на сем посту. Чего только стоил Христофор Антонович Миних, коего за глаза звали «железным»!

А Федор Васильевич Наумов? Редчайший умница, большой ценитель шахматной игры и фортепианной музыки, любивший самолично производить дознание и наблюдать, как вгоняют злоумышленникам под ногти гвозди, допытываясь правды подноготной, и выбивают палками-длинниками правду подлинную.

Да и Антон Мануилович Девиер, впервые ставший генерал-полицмейстером еще при государе Петре Алексеевиче, тоже был сыскарем ушлым и битым, а иначе как бы ему удалось поймать несколько месяцев наводившего ужас на всю Адмиралтейскую сторону хитрейшего и безжалостного Черного Чухонца, мужеложца и насильника-убивца, никогда не оставляющего после себя свидетелей?

Но генерал-поручик Татищев сумел затмить всех своих предшественников. Именно он поставил должность генерал-полицмейстера на небывалую высоту. Он стал не только начальником столичной полиции, но и главой всех полицейских служб империи. Он не подчинялся ни Сенату, ни могущественнейшей тогда Канцелярии тайных и розыскных дел и был подотчетен лишь высочайшей власти.

В Петербурге он извел всех татей и лихих людей, как когда-то его предок в Новгороде, изничтожил веселые дома и притоны, и обыватели перестали бояться выходить темными вечерами из домов. Повывелись даже бездомные собаки, кои в неимоверных количествах расплодились во времена генерал-полицмейстера Девиера, и, казалось, даже улицы стали чище и как-то просторнее. А преступников, содеявших жестокие противузаконные дела и получивших за то внушительные сроки каторги, Алексей Данилович предложил клеймить специальными литерами: на лоб ставить букву «в», на правую щеку «р», на левую «ъ». Получалось «връ», то есть «вор».

— Так обывателю будет понятно, с кем он имеет дело, — пояснял он сенатским сановникам, коим показывал свой проект. — И сие весьма удобно для поимки бежавших с каторги и тюрем.

— Но ведь бывают случаи, что иногда невиновный получает тяжкое наказание и потом обнаруживается его невинность. Каким же образом вы освободите его от сих поносительных знаков? — спросил его один из сенаторов.

— Весьма удобным, — нимало не смутился генерал-полицмейстер. — Стоит только к слову «вор» добавить еще две литеры: «не».

В 1746 году проект Татищева был одобрен Сенатом и высочайше утвержден государыней императрицей Елизаветой Петровной. А Юстиц-коллегия изготовила клейма.