Скитания - Герхард Грюммер

— Такими умными мы могли бы быть еще позавчера, — сказал он с усмешкой. — И все это из-за пресловутой немецкой бережливости.

— Да, экономить надо с умом, — непроизвольно заметил Коппельман.

Боцман Хун тихо хихикнул. Тиме сдержался. Видимо, его уже охватил азарт охотника. А может быть, он не прореагировал на слова Хельмута из-за суеверия.

Подводная лодка выходила на удобную позицию атаки. Тиме приказал готовиться к пуску четырех торпед с интервалом в полминуты. Никто не осмеливался предсказать результата такой стрельбы.

В двенадцать сорок пять лодка начала атаку. После пуска последней торпеды она наполовину сбавила скорость. Электрики поставили аккумуляторы для подзарядки, чтобы до рассвета обеспечить полную боеготовность лодки. Наблюдатели отметили попадание в корму судна. Когда подводная лодка подошла к танкеру поближе, Тиме решил направить еще одну торпеду в сторону машинного отделения. Ориентиром при стрельбе служила дымовая труба. Теперь не составляло особого труда во второй раз поразить цель. После пуска торпеды поднялся огромный столб воды, озаренный ярким пламенем. Верхняя надстройка взлетела в воздух, а через полминуты сильный пожар охватил всю кормовую часть. Команда танкера не успела спустить на воду ни одной спасательной шлюпки. Было уже поздно. Из разорванного корпуса судна на поверхность моря вытекало большое количество горючего, которое тут же воспламенялось, образуя гигантское пожарище.

Члены экипажа лодки время от времени молча смотрели друг на друга. В отблесках от высоко поднявшегося вверх пламени лица людей, как казалось Коппельману, выглядели сильно искаженными, похожими на изображения дьявола в средневековой живописи.

Команда танкера столпилась на носовой части. С помощью мокрых тряпок и платков моряки пытались спастись от палящего жара. Некоторые из них не выдерживали и бросались в воду. Даже на мостике подводной лодки чувствовалось жаркое дыхание огня. Когда горящее топливо настигало пловца, раздавались душераздирающие крики. Затем на некоторое время воцарялась тишина. Эта кошмарная сцена повторялась многократно. Кто лучше других умел плавать, обрекал себя на более длительную муку. Коппельман теперь понял, почему многие старые моряки не учились плавать. В случае катастрофы они просто хотели избежать мучительной смерти.

У подводников, многое повидавших на своем веку, от этого ужасного зрелища сжимались сердца. Мучительная смерть команды танкера была делом их рук. Моряки Тиме вздохнули с облегчением, когда огромное судно тяжело перевернулось на бок и исчезло в пучине океана.

Капитан-лейтенанта Лутца Тиме волновало другое: ведь, чтобы доконать жертву, ему понадобилось девять торпед, и он уже представлял, как командир отряда будет делать ему за это внушение.

***

Тиме получил приказ возвращаться на базу. При форсированном ходе значительно сократился запас топлива. Кроме того, подходило к концу и продовольствие. Горячая пища состояла из гороха, риса или макарон, которые всем изрядно надоели. В подводной лодке стояла невыносимая духота, люди все время потели, и им постоянно хотелось пить. Разумеется, в походе никто не брился. Таков был старый морской обычай. На лицах многих моряков появилась сыпь, вызывавшая ужасный зуд. Те, кто не мог сдержаться, расчесывал кожу до гнойных нарывов. У Хельмута от морской воды появились на лице большие трещины, причинявшие ему сильную боль.

У моряков появились признаки переутомления. Они осунулись и выглядели постаревшими на несколько лет. Когда Коппельман взглянул в зеркало, он едва узнал себя. Со своим морщинистым, покрытым редкой щетиной лицом он походил на настоящего бродягу.

Длительное пребывание в океане, отсутствие нормального отдыха и сна сказывались и на психическом состоянии экипажа. Люди стали злыми, раздражительными, даже близкие друзья сорились из-за каких-то пустяков. Одни и те же лица в течение длительного времени, избитые темы разговоров, ограниченность пространства, теснота кубриков, множество приборов — все это вызывало у людей тоску и хандру.

Не все выдерживали такое напряжение. Некоторые заболевали расстройством психики, и их списывали с подводных лодок.

Хельмут Коппельман теперь часто вспоминал о своем товарище по гимназии Герхарде Гербере. Ему-то повезло из-за болезни среднего уха. Он сейчас служил на морском курорте и время от времени выходил в море вытраливать мины. Хельмут в эти дни охотно бы поменялся с ним.

Едва Коппельман после четырех часов вахты на мостике успел задремать, как его бесцеремонно разбудил боцман Шварц.

— Приборка! Неси-ка поживее швабру и убирай рубку. Да будь порасторопнее! — прокричал он.

Хельмут удивленно посмотрел на боцмана и продолжал лежать на койке, ведь вахтенные, согласно приказу старшего помощника, освобождались от приборки лодки. Шварц тоже знал об этом. Но когда Хельмут попытался было открыть рот, Шварц ударил его наотмашь кулаком. Из верхней губы матроса струйкой потекла кровь.

— Быстрее поднимайся, ты, шелудивая собака! — прорычал боцман. — Приборка на лодке. Я приказываю тебе встать! — И он замахнулся для второго удара.

К счастью, в этот момент поблизости оказался Бергер. Он вошел в кубрик и пронзительно закричал:

— Шварц!.. Шварц, немедленно явитесь ко мне!

Боцман вытянулся по стойке «смирно», испуганно жестикулируя. Затем он вприпрыжку покорно последовал за обер-лейтенантом в кают-компанию. Бергер налил ему большой стакан коньяку, затем второй. А когда боцман захотел объяснить суть происшедшего, Бергер прервал его и спокойно сказал:

— Идите и ложитесь спать! За приборкой проследит другой. Мне кажется вы сегодня не совсем в форме.

Через некоторое время Бергер с бутылкой под мышкой направился к матросу Коппельману.

— Вы должны понять боцмана, — заговорил он. — Все это от чрезмерного переутомления…

Хельмут пообещал не подавать рапорта командиру по этому поводу.

В это время Тиме, ничего не подозревая о происходящем, отдыхал. «Какое счастье! — подумал Бергер. — Капитан-лейтенант отправил бы нашего колонизатора в «закуток».

Коппельман же решил, что после этого будет на хорошем счету у старшего помощника. А это не последнее дело.

В шесть часов утра впервые загудел ревун. Противолодочный самолет «Каталина» обнаружил подводную лодку и стал заходить для бомбометания. Но когда около ее корпуса взорвались несколько бомб, лодка уже успела скрыться под водой. Коппельман очень испугался взрывов. Однако они не причинили никакого вреда. Тиме решил на малом ходу продвигаться вперед. Одиночный самолет не представлял слишком серьезной опасности, тем не менее командир соблюдал меры предосторожности. Только через час после налета Тиме перешел на глубину перископа. Командир долго вел наблюдение, прежде чем отдать приказ на всплытие.

Небо было затянуто тучами. Тяжелые серые облака низко нависали над океаном. Главный инженер-механик приказал провентилировать лодку и зарядить аккумуляторы. Но только вахтенные заняли свои места на мостике, как из облаков неожиданно вынырнул самолет и устремился на лодку. Началось срочное погружение. Все, кто мог, устремились в носовой отсек, чтобы утяжелить нос лодки с этой стороны и обеспечить ее быстрое погружение. В спешке Хельмут ударился головой о переборку кают-компании и упал навзничь.

Прежде чем лодка успела погрузиться, бомбы упали у ее левого борта, почти рядом с рубкой. Длинный корпус лодки сотрясался с такой силой, будто она вот-вот разлетится вдребезги. На центральный пост через пробоину устремилась струя воды толщиной с руку.

Противолодочный самолет сделал еще один заход, но сброшенные им бомбы не попали в цель. Экипаж принялся спешно устранять течь, которая находилась в труднодоступном месте. Вода быстро прибывала, а морякам приходилось работать, стоя на коленях. Наконец удалось пробоину заварить и откачать из отсека воду.

— Мы больше не сможем глубоко погружаться, — сказал инженер-механик командиру. — Остается только надеяться на то, что эта временная заплата выдержит, пока мы не доберемся до Лориана.

В течение двух часов лодка медленно продвигалась на перископной глубине. Тиме время от времени брался за зенитный перископ и внимательно разглядывал небо. Командир не исключал того, что вражеские противолодочные самолеты оснащены радарами и смогут засечь подводную лодку сквозь облака, как только она появится на поверхности воды. Наконец Тиме решился отдать приказ на всплытие. Вначале он один поднялся на ходовой мостик и стал напряженно прислушиваться. Однако работающие двигатели лодки заглушали все вокруг. Он приказал на короткое время их выключить. В воздухе было тихо.

Вскоре на мостик выставили четырех наблюдателей, готовых в случае воздушной опасности немедленно спуститься в лодку, которая проходила через зону действий вражеской воздушной разведки.