Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Петушок видел как следом за разъяренным псом, сразу накинувшимся на Саньку, из избушки, озираясь, вышел мужик вооруженный дробовиком. Потом по лесу раздался отчаянный Санькин крик.
Перемахнув через прясло, Иванко сломя голову побежал от загородки, а вдогонку ему грохнул выстрел и по траве, словно крупные градины, посыпалась дробь.
2
Грубые руки подняли Саньку за ворот, протащили волоком по мокрой траве, бросили на земляной пол избушки.
— Опять шпиенишь, паскудник! — наклонившись и поворачивая Саньку к себе лицом, прохрипел Большов. — Который уж раз!
Он так сдавил горло, что Санька не мог даже охнуть от боли.
— Обеспамятовал, наверно, со страху, — равнодушно заметил Прокопий Ефимович. — Гляди, как собака его ухамаздала: от шаровар одни клочья остались.
Большов кинул Саньку на пол, ударил его ногой в бок. Санька опять дико вскрикнул и застонал.
— Не бей шибко, Максим Ерофеевич, ненароком убьешь. Эй, консомол! Ты еще жив?
Огненные круги плыли перед Санькиными глазами, уже не шумел в лесу дождь, а невыносимо звенело в голове. Не дождавшись ответа, Юдин взял из очага горящий сучок, посветил.
— Чего молчишь-то, консомол?
— Па-аскуд-ник! — снова, не сдерживая озлобления, прохрипел Большов. — Второй-то убег. Его счастье, в дробовике картечи не случилось. А эту падаль дай-ка сюды мне.
Он замахнулся, чтобы повторить удар, Санька сжался, закрыл глаза. Юдин отпихнул Большова.
— Горазд ты бить, Макся! Не сдержан! Сказываю, убить можешь!
— Туда ему и дорога! Дай душу отведу! — и схватив от очага соковитое тяжелое полено, поднял его над распростертым Санькой. — Господи, благослови!
— Обожди, ты-ы, идол! — выхватывая полено, прикрикнул Юдин. — Хочешь руки марать, делай это один, но меня в это место не впутывай!
— За ради бога, пусти Прокопий Ефимович!
— Обезумел ты, что ли?
— А ну, как выдаст?
— Мы уж и так себя выдали. Второй-то, сам видел, убег. Не успеет эта падаль остыть, накроют. Иди-ко лучше на двор, аппарат хорошенько укрой, запряги коней, поставь на телеги лагуны с вином. А я тем временем с энтим консомолом сам поговорю. Ну-ко, ты, шпиен, подымайся с полу-то! Небось, мы не звери, а крещеные люди.
Превозмогая боль в боку, Санька поднялся, со сдавленным стоном сел на обрубок бревна возле очага. Широко расставив ноги, прямо перед ним стоял Прокопий Ефимович, а за ним, у дверей, Большов, еще более ненавистный, чем прежде. Нет, от них теперь не уйти! Не вырваться. Не скрыться в лесу. А жить хочется, ох как хочется жить. Именно сейчас, когда этой жизни остаются совсем малые крохи. «Не уйти! — опуская голову, подумал Санька. — Не на что понадеяться. Кругом глухая дубрава, безлюдье: никто не увидит, никто не услышит!» А пока Петушок добежит до деревни, пока соберет народ, убьют. Вспомнились слова Сереги Бурана: а ежели пытать тебя станут?.. Спиридону тоже, небось, жить хотелось!.. Тут, брат, в деревне-то, класс против класса идет! Стало быть, и за себя, и за класс надо выстоять! Коли уж остались от жизни крохи и нет больше выхода, то пусть не ему, не Саньке, будет страшно.
— Разве вы люди! — ответил он Юдину.
— Но, но, ты-ы, щенок! — меняя тон, сказал Юдин, — Еще огрызаться вздумал. Небось, за дело получил! Не на что пенять! Иной раз не станешь, куда не следовает, нос совать. С кем был-то?
— Это вам запросто не пройдет! — оставляя вопрос без внимания, еще смелее и решительнее произнес Санька. — Федора подшибли, молитесь богу — никто не видел! Но за меня с вас спросят! Под землей разыщут!
Юдин усмехнулся, недобро посмотрел на парнишку, однако сдержался.
— А ты, слышь, Субботин, не дурак и не трус. Иной в твоем положении давно бы штаны испачкал, а ты… смотри какой! Еще и стращаешь! Пожалуй, зря я у Максима полешко отобрал, пусть бы вдарил, дал тебе памяти!
— Я ему мозга хоть сейчас вышибу! — намереваясь исполнить угрозу, зыкнул Большов. — У-у! Па-даль!
— Вышибай! — вкладывая в это слово всю свою ненависть, крикнул Санька, подымаясь ему навстречу. — А я тебе, коли хочешь, за себя, за отца, за все твои подлости в морду плюну!
Большов, не ожидавший такого отпора, попятился назад.
— Тю, ты-ы, паршивец! — становясь между ними и отталкивая Саньку обратно к очагу, вмешался Прокопий Ефимович. — Забылся, что ли, против кого в драку лезешь? Эк вас там, в консомоле, против нас-то науськивают!
— Волки вы!
— Мы-то, может, и вправду волки, но ты, Субботин, все же нас не пужай! Мы, слышь, пуганые. И наперед заруби на носу: коли хоть слово скажешь своему Пашке Рогову про нас и про то, что здесь слышал и видел, ну, тогда мозга вышибем наверняка. Либо возьмем да привяжем к березе на мурашиную кучу, так они, мураши-то, живо тебе кости обгложут!
— Скажу!
— Не-е, не скажешь! Так сделаем, все шито-крыто будет. Ну-ка, Максим, налей из лагуна первача. Угостим гостя!
Ковшик с самогоном острыми краями врезался в губы, каменные пальцы давнули на челюсти, разжали рот. Первач, как огонь, обжег глотку. Вылив Саньке в открытый захлебывающийся рот ковш самогона, Юдин потребовал второй, потом третий, и когда Санька потерял сознание, бросил его на нары.
— Вот так-то спокойнее! — вытирая руки о пиджак, поучающе сказал он Большову. — Спрос ясный: околел от самогону! Забрался в чужую избушку, натакался на самогон, нажрался и сдох! Кто виноват? И было, да не было! А ты — поленом! Не те времена-то ведь, Максим Ерофеевич! Теперич иди скорее, укрывай заведение и ударим по коням. Ищи ветра в поле!
3
Накануне Петрова дня октюбинские мужики рано бросили полевые работы. По субботнему топились бани, наполняя древесным дымом и банной гарью переулки и улицы. До одури парились мужики на жарких полках, распаренные, разомлевшие нагишом отлеживались на зеленых полянах у предбанников, а потом опивались ядреным тройным травником, сдобренным сладким суслом.
Наконец вымытая, умиротворенная баней и квасом вся мужская половина Октюбы завалилась спать, едва лишь спустились на землю сумерки. Немного погодя перестали появляться на улицах и бабы. Лишь кое-где мелькали, как тени, фигуры парней и девок, пробиравшихся на свидания в загумны.
Шел час за часом. Полное безмолвие сковало Октюбу. Изредка падал на землю медленный колокольный звон. Это сидевший на звоннице дежурный извещал: все в порядке, можно спокойно спать!
Но не видел дежурный, как в сумерках ушли в Черную дубраву Санька и Иванко Петушок искать Вороненкову Пеструху. Не заметил в темноте, как незадолго до полуночи выехал на хорошо смазанной телеге Максим Большов, как он встретился в поскотине с ожидавшим его Прокопием Ефимовичем и оба
- Чрезвычайное - Владимир Тендряков - Советская классическая проза
- Огни в долине - Анатолий Иванович Дементьев - Советская классическая проза
- Товарищ Кисляков(Три пары шёлковых чулков) - Пантелеймон Романов - Советская классическая проза
- Горбатые мили - Лев Черепанов - Советская классическая проза
- Мы вернемся осенью (Повести) - Валерий Вениаминович Кузнецов - Полицейский детектив / Советская классическая проза
- Немцы - Ирина Велембовская - Советская классическая проза
- Собрание сочинений. Т.2 Иван Иванович - Антонина Коптяева - Советская классическая проза
- Вечный хлеб - Михаил Чулаки - Советская классическая проза
- Липяги - Сергей Крутилин - Советская классическая проза
- Батальоны просят огня (редакция №1) - Юрий Бондарев - Советская классическая проза