Человек звезды - Александр Проханов

В эти минуты ожидания, когда в храме многоголосо разносилось: «Отче наш, сущий на небеси, да святится имя Твое», Садовникову являлись те, о ком он не вспоминал многие годы. Учитель словесности с острым подбородком, седыми висками и серыми насмешливыми глазами, когда он декламировал вслух стихи Маяковского. Лейтенант из соседнего взвода, с которым пили спирт из алюминиевых кружек, и к вечеру, пробитый крупнокалиберной пулей, он лежал в морге, и рана пламенела на голом запыленном теле. Садовников не молился о них, но чувствовал, что они, слушая пение, ожидают своего воскрешения.

По стенам храма побежали прозрачные волны света, словно за окнами было море и храм плыл как ковчег.

Внезапно Садовников ощутил бесшумный удар света, который понесся по храму как весенняя буря. Этот свет зажигал тусклые лики икон, серебряное шитье на синем облачении священника, глаза прихожан. Этот свет вдруг коснулся Веры, которая стала на секунду серебряной и прозрачной, словно это была ее душа, и эта душа была драгоценна, прекрасна. Садовников испытал обожание, нежность, свою с ней божественную связь. Благодарность Господу, который ее вручал ему на бережение и любовь.

Царские врата растворились, и отец Павел, величавый, торжественный, вынес дары. Свершилось чудо преображения, материя превратилась в дух, не подвластный смерти.

Вернулись из храма домой, и день казался Садовникову нескончаемо прекрасным, он смотрел на Веру, будто она явилась ему в новой красоте, открылась ее чистая и такая драгоценная душа. В ней было все пленительно. Темные, со стеклянным блеском волосы, в которых вдруг возникал таинственный отлив, как в крыле лесной птицы. Белая жемчужная шея, на которой билась беззащитная голубая жилка, и ее хотелось накрыть ладонью. Вишневые глаза, в глубине которых дрожала солнечная искра, и ему хотелось поцеловать эти глаза и почувствовать, как щекочут губы ее ресницы. Когда она двигалась по комнате, за ней кружился рой бесчисленных разноцветных пылинок, и это были крохотные планеты, реющие в мироздании. Когда она садилась у открытого окна, он чувствовал, как восхитительно пахнут на клумбе белые и фиолетовые флоксы. Когда солнце светило на ее платье, то сквозь прозрачную, напоенную солнцем ткань он видел ее гибкое тело, в котором было столько танцующей грации, очаровательной легкости, что казалось, она вот-вот полетит.

Его зрения стало столь острым, что он различал за рекой, на туманном лугу хоровод бабочек-белянок. Его слух был столь чуток, что он слышал, как поет птица в синей листве языческого дуба. В преображенном мире все пело, благоухало, было исполнено жизни.

Он увидел, как деревянный Никола, стоящий на верстаке, осторожно опустил к ногам свой отточенный меч, поднял обеими руками священную книгу и осенил его и Веру крестным знамением, и под его деревянными веками радостно и влажно вспыхнули синие глаза.

Они пообедали, она вымыла посуду и вытирала полотенцем фарфоровую, с ромашками, кружку. Поймала на себе его обожающий взгляд.

— Сегодня в церкви я почувствовала, что окончательно выздоровела. Мне было так хорошо стоять среди этих молящихся женщин, чувствовать, что я одна из них, и все мы молимся об одном и том же. Чтобы на земле были мир и любовь. Чтобы те, кто нас на время покинул, знали, как мы любим их. И чтобы Господь даровал нам счастье. Когда я на вас посмотрела, я вдруг увидела, как из ваших глаз исходит чудесный свет. Он коснулся меня, и мне стало так хорошо.

— Милая вы моя, — тихо сказал он.

Когда кончился багряный августовский вечер, и сразу стало темно и звездно, и городская окраина, где было мало фонарей и беспокойных отсветов, погрузилась в бархатную темноту, Садовников сказал Вере:

— Вы помните, шаман Василий Васильев говорил о созвездии Льва и одной, малозаметной звезде 114 Лео, координаты которой он вводил в космический навигатор? Об этой звезде Иннокентий Анненский писал: «Среди миров, в мерцании светил одной звезды я повторяю имя». Ее таинственную музыку слышал Лермонтов: «И звезда с звездою говорит». На нее, окруженную другими светилами, в предчувствии неизбежных утрат, смотрел Гумилев: «И гаснет за звездой звезда, истаивая навсегда». Хотите, я покажу вам голубую звезду 114 Лео?

— Хочу, — сказала Вера.

Садовников повел ее в чуланчик. Отдернул штору, закрывающую одну из стен. Открылась узкая крутая лестница, ведущая к потолку, в котором виднелся закрытый люк. Он стал подниматься, увлекая ее за собой. Сквозь люк они проникли на чердак. Садовников включил свет, и они оказались в помещении под крышей, где стоял утлый диванчик, старые, уставленные книгами полки. Висели застекленные гербарии трав и цветов. Были разложены на столе окаменелые раковины, куски кремния с отпечатками древних папоротников. Лежал отшлифованный, с просверленным отверстием, каменный топор. И среди этих ветхих предметов и природных раритетов сиял стеклом, сталью, драгоценными сплавами телескоп, — чудо оптики, электроники, вычислительной техники, — спасенный Садовниковым от уничтожения, укрытый в этом старом, на окраине, доме, где было мало ночных огней и ночами над утлыми крышами текли и переливались созвездия.

— Вы астроном? — ахнула изумленно Вера. — Я догадывалась, что вы звездочет.

— Этот телескоп благодаря лазерному наведению и уникальной оптике способен проникать в самые отдаленные туманности, а компьютеры едва заметную пылинку превращает в звезду.

Он усадил Веру на диванчик. Сам разместился перед телескопом в поворотном кресте. Нажал кнопку, отчего крыша стала бесшумно раздвигаться. Выключил свет. И в нагретое за день чердачное помещение хлынула душистая ночная прохлада, и звезды, белые, бриллиантовые, разноцветные, потекли, задышали, и чердак, окруженный звездами, стал покачиваться, словно это была ладья в океане.

Компьютер выбрал на карте звездного неба созвездие Льва, труба телескопа бесшумно шарила среди туманностей и галактик. И на Садовникова из черной бездны вдруг прянул бриллиантовый зверь, разбрасывая могучими лапами звезды, сверкая ликующими алмазными глазами. Душа Садовникова возликовала в ответ. Космический Лев направлял ему летучие лучистые силы, и кровь счастливо звенела, омытая небесным потоком, и каждая кровяная частица была крохотной звездой, звенела и мчалась среди небесных светил.

Компьютер управлял окулярами, увеличивал мощь телескопа, и в звериной гриве, полной звездной пыли, обнаружилась пушка, усыпанная звездами, — ее ствол, лафет и колеса драгоценно переливались, и в недрах ствола туманился снаряд, которому было не суждено ударить в Рейхстаг. Тут же зыбко мерцало здание Рейхстага, и на его стенах серебрились подписи, оставленные русскими пехотинцами. Садовников смотрел на пушку. Это она из небес рассказала свою историю юноше Коле Скалкину.

Компьютер растворял одни за другими небесные врата, открывая зрачку Садовникова бесконечные глубины неба, пока не распались серебристые туманы, не раздвинулись лучистые волокна и не явилась во всей своей прозрачной красоте и великолепии голубая звезда 144 Лео. Она была окружена едва заметным сиянием. В ней трепетала и пульсировала таинственная сердцевина, из которой синева выплескивалась, как влага из животворного источника. Это был источник, плодоносящий в глубине Вселенной, и влага, которая из него изливалась, орошала Вселенную живой водой, зажигала погасшие светила, возвращала к жизни умершие планеты. Садовников с благоговением смотрел на звезду, и ее синева напоминала небо, какое бывает в вершинах мартовских берез, цвет ангельских плащей на иконе рублевской Троицы, и тот восхитительный синий луч, который загорался в утренней росинке, когда он мальчиком вышел на крыльцо.

Звезда дышала, звала. Она видела Садовникова, любила его. Говорила, что он не случаен в мироздании. Мироздание знает о нем и любит. В ответ в Садовникове молитвенно отзывалась каждая кровинка, каждый вздох и удар сердца. Отзывалась сокровенная тайна, которую он прятал в сердцевине разума и которая восхищенно откликалась на зов голубой звезды. Эта тайна была такой же голубой звездой, и обе эти звезды говорили, передавали одна другой свою любовь, свое упование на пленительное счастье, свою весть о бессмертии.

Садовников почувствовал, как на плечи его легли легкие руки. Вера подошла сзади, и он ощутил на плечах ее тонкие пальцы. Голубая звезда бесшумно полыхнула и утонула в черной глубине среди жемчужных россыпей и серебристых туманов. Не оборачиваясь, он положил ладони на ее пальцы. И она говорила:

— Я не знаю, кто вы. Но знаю, что вы добрый, могучий, отважный. Вы всем желаете блага и ко всем спешите на помощь. Вы спасли меня в самый страшный час мой жизни, кинулись и заслонили от черных лучей. Я хочу служить вам, быть рядом с вами, ухаживать за вами. И если вдруг вам станет худо и в вас вопьются черные лучи, я брошусь и заслоню вас, как это сделали вы.