Кукла в чужих руках - Наталия Владимировна Алексеева

старалась не отставать. Трек, освещенный желтыми фонарями, казался фантастически-апокалиптической трассой. И вдруг на полосе прямо передо мной возникла фигура! Появилась из ничего! Мрачная, сотканная из тумана. Но я очень ясно разглядела ее лицо: черные круги вокруг мертвых глаз и растрепанные темные локоны на иссиня-молочных щеках. Испугавшись, я резко крутанула руль, карт юзом пронесся вдоль трассы, закрутился волчком и врезался в ограждение. Раздался грохот металла о металл — и наступила темнота.

Когда я открыла глаза, то увидела только бетонный потолок сквозь разбитое стекло шлема. Кто-то аккуратно стащил его с моей головы. Я села. В глазах рябило, подташнивало, и борта трека покачивались, словно на корабле, плывущем по волнам.

— Соня! Как ты? Жива?!

Кирюха подоспел первым и встревоженно суетился вокруг, пока парнишка-инструктор помогал мне подняться. Я уверила его, что со мной все в порядке, и побрела к выходу. Там меня ждал Миша. Покачиваясь, я подошла к нему, и он обхватил меня за талию.

— Ну ты даешь, Соник!

Пожав плечами, я оглянулась на Кирюху. Ожидала поддержки, но встретила только полный ледяного презрения взгляд. Чем он недоволен? Рассказать о призраке я могла только ему, любой другой счел бы меня сумасшедшей. Но он явно не хотел меня слушать! И злился — я по глазам это видела!

— А где Юлька? — спросила я.

Ни возле ограждения, ни в раздевалке ее не было.

— Кир, Юлька куда исчезла? — мне казалось это очень важным.

— Больше тебя ничего не интересует? — огрызнулся Кирюха. — На выходе ждет.

— Так чего ты тут торчишь?

В ответ Кирюха швырнул шлем на полку и, резко повернувшись, ушел.

Миша отвел меня в кафе на верхнем этаже. Мы сидели за столиком и смотрели на отражение в панорамных окнах — двое, он и я, в бесконечном заснеженном мире. В помещении было жарко, наши куртки лежали на стуле, а мы рядышком сидели на диване.

— Миша, можно я тебе кое-что расскажу? — решилась я. — Только ты не смейся.

— Не буду. — Он отодвинул от себя чашку.

— Ты веришь в сверхъестественное?

— Нет, Соник.

— И я раньше не верила. Но тут кое-что произошло… такое странное.

И, набрав побольше воздуха, я выпалила на одном дыхании:

— Меня преследует призрак!

Миша молчал, а я боялась на него взглянуть. Разговор за соседним столиком, шипение кофейного автомата и ненавязчивая джазовая мелодия наполняли кафе. Разливался приятный аромат свежего кофе.

— Откуда такие мысли, Соник? — усмехнулся он.

— Я мчалась по трассе, и она появилась прямо передо мной. Поэтому я и перевернулась.

— Она — кто?

Я открыла рот, чтобы рассказать все в подробностях: о том, как мы вызывали духов, и что с тех пор я начала ощущать чье-то незримое присутствие за спиной, как мельком видела отражение черной девушки в темном вагоне метро, а потом она преследовала меня в ночном клубе, — но тут же поняла, как нелепо и по-идиотски это прозвучит. Делиться с Мишей оказалось труднее, чем с Кирюхой. Тот понимал меня с полуслова.

— Девушка-призрак. Как-то я нарисовала ее портрет, но его пришлось сжечь, он был очень жуткий!

— Художники склонны к мистицизму.

— Ты смеешься надо мной?

— Ты нарисовала жуткий портрет. Так? — Я кивнула. — Ты о нем постоянно думаешь. Свет на трассе мелькал, и тебе показалось, что кто-то стоит на пути. Просто померещилось! Все логично объясняется!

— Ты так считаешь?

— Да, Соник. — Он смотрел на меня серыми глазами, в которых не было и тени насмешки. — Я уже говорил, как ты мне нравишься?

Я улыбнулась, а он потянулся и, не стесняясь окружающих, поцеловал меня. Мне тоже было на всех плевать, я обняла его за шею и не отпускала так долго, что за это время мог случиться любой из природных или техногенных катаклизмов. Но мы настолько увлеклись поцелуями, что не заметили бы его.

Придя домой, я убедилась, что Кирюхина куртка на вешалке, и подошла к двери в нашу с мамой комнату. Из-за двери доносились гневные выкрики. Мамин голос возмущался:

— Ну почему, объясни мне, почему я должна терпеть?! Нет, я не понимаю, почему я могу жить одна, а твоя жена — нет!

Некоторое время она молчала, а потом снова:

— Между прочим, у меня тоже есть дочь, и ради тебя я жертвую ею! Я бросаю ее и бегу к тебе по первому требованию! Подумай об этом! Я тоже хочу твоей преданности!

И снова пауза.

— Ты никогда не можешь разговаривать, если тебе неудобно!

А потом рыдания. Я ошарашенно застыла возле дверей. Мамины скандалы с Игорем по телефону не были для меня новостью, но ее фраза о том, что она принесла меня в жертву, неожиданно сразила наповал. Я — жертва. Я — овца, курица, телка. Я — кусок мяса на алтаре… чего? Любви? Никак не укладывалось в моей голове, что любовь может быть такой кровожадной.

Развернувшись, я на цыпочках прокралась на кухню. Не стала включать свет. Просто села на диван, вытащила мобильник и набрала Юлькин номер.

— Юляш, привет! Ты куда пропала?

— Я не пропадала. Я ждала вас у выхода.

— Кира тебя догнал?

— Да.

— И вы вместе ушли?

— Да.

— Ты видела, как я на машине перевернулась?

— Видела.

— И ты ушла? Даже не посмотрела, жива я или нет?!

— Я посмотрела.

— Так почему ушла? А вдруг мне нужна была помощь?

— У тебя было достаточно помощников.

— Юлька, я не догоняю. Что случилось?

— Ты действительно не понимаешь?

— Нет, — растерялась я.

— Ты приглашаешь меня на двойное свидание, при этом тянешь одеяло на себя! Ты же говорила, что без ума от своего парня?

— Так и есть…

— Зачем тогда Кирилла на веревочке водишь?!

— Никого я не вожу! Юлька, я тебя не понимаю!

— Серьезно?! Не понимаешь?! — она расхохоталась.

— Слушай, если у вас с Кирой не ладится, мне очень жаль. Я сделала все, что могла…

— Это точно, — голосом холоднее антарктического льда подтвердила Юлька и повесила трубку.

В недоумении я сползла с дивана и отправилась к соседской комнате.

— Кир! — Я поскреблась у соседской двери. — Выйди, пожалуйста.

Кирюха с недовольным видом выглянул из-за занавески в эркере.

— Сонечка, деточка, проходи! — подала голос тетя Наташа. — Не стой в дверях! Свои же люди, почти родственники!

Она радушно замахала руками, но Кирюха выскочил из своего укрытия и подлетел ко мне.

— Чего надо?

Через узкую дверную щель, которую он оставил между нами, было видно, какой он всклокоченный и хмурый.

— Чего ты злой такой?

— Пэмээс у меня! Всё?!

Он попытался захлопнуть дверь перед моим носом, но я подставила ногу.

— Я не поняла, ты что, обиделся?

— Обижаются девочки.

— Во! Кстати, о девочках!