Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Киевляне, высыпавшие на стены, затаив дыхание, внимали песне, которую во всю глотку распевали Добрыня и Тороп:
Пускай на целый векЗапомнят степняки,Что стены КиеваКрепки и высоки.И азиатскомуНахальному хамьюСоваться нечегоК великому Днепру.
По случаю столь блестящей и, главное, бескровной (а еще главнее — почти дармовой) победы полагалось бы закатить грандиозный пир с игрищами, но князь Владимир внезапно сказался больным.
Впрочем, Добрыню он все же принял, да еще не наедине, а в присутствии бояр, воевод, именитых горожан и отборных гридней (последние, наверное, должны были уберечь князя от участи Ильдея, до суда посаженного в земляную тюрьму).
Вел себя Владимир так, словно отражение печенежского нашествия было его личной заслугой, а Добрыне лишь довелось сорвать уже давно созревшие плоды победы.
Обоим богатырям кроме слов благодарности достались массивные жалованные гривны, служившие чем-то вроде медалей, собольи шубы из княжеского гардероба (Сухман свою даже на одно плечо одеть не смог), по паре черных кречетов и по дюжине выжлаков.
В ответ Добрыня преподнес Владимиру шашечный набор, сослуживший печенегам такую плохую службу, и все атрибуты ханской власти, включая бунчук, украшенный хвостами экзотических животных, древний меч китайской работы, перстень с огромной ангельской слезой [56], и белый индийский зонт, вещь в здешних местах прежде невиданную.
Княжеский прием в отсутствие вин, закусок и скоморохов быстро подошел к концу, и гостей уже начали выпроваживать за дверь, когда Добрыня во всеуслышание заявил, глядя Владимиру прямо в глаза:
— А как же наш уговор, надежа-князь? Вспомни, что ты клятвенно обещал на последнем пиру, печенежских злодеев проклиная? Дескать, исполню любую просьбу того, кто город от вражеского нашествия спасет.
— Разве тебе мало моих даров? — нахмурился Владимир.
— Даже слишком много, надежа-князь. Но сейчас я хочу просить даров не себе, а всему русскому народу, как ныне живущему, так и грядущим поколениям.
— Ты мне прямо загадку загадал. Что же это, любопытно, за дары такие?
— Желаю, надежа-князь, чтобы ты окрестился по греческому обычаю, и своих приближенных к тому самому принудил. Обо всех остальных жителях земли нашей я уж как-нибудь сам озабочусь.
— Спасение твое, Добрыня Никитич, в том, что сегодня у нас праздник, и ты на нем в чести, — тон ответа не предвещал ничего хорошего. — А иначе пришлось бы тебе отведать горечи из чаши моей немилости.
— Отчего тебе, надежа-князь, так немила греческая вера? Будь она столь дурна, разве приняла бы ее твоя бабка Ольга, мудростью превосходившая всех современников.
— Нельзя веру по три раза за одну человеческую жизнь менять. Ведь еще совсем недавно мы дедовских кумиров отвергли в пользу кумиров варяжских. Не поймут нас люди.
— Еще как поймут! — горячо возразил Добрыня. — Поймут и еще благодарить будут! Вера варяжская в наш народ еще не вросла. Легче будет Одина из сердца вырвать, пока там Перуновы корни сохранились. Сам посуди, что при нынешней вере человеку от жизни ждать! Черного дня, когда волки сожрут оба светила и при сполохах мирового пожара из с раны вечного льда к нам прибудет корабль, сделанный из ногтей мертвецов? Греческая вера, напротив, обещает воздаяние за земные муки, вечное спасение и загробную жизнь в райских кущах у подножия престола Господнего. Большая разница! Вера варяжская не осуждает грех. Кровь и слезы человеческие для асов — что родниковая вода. Они буянят, пьют хмельные напитки и безо всякого стыда возлежат с собственными сестрами и дщерями. Христос же учит добру, милосердию, целомудрию и воздержанию. Какой народ ты хочешь иметь себе, надежа-князь? Стадо бешеных псов, при первом удобном случае пожирающих ослабевшего вожака, или стадо смиренных агнцев, боготворящих своего пастыря?
— Слова твои, Добрыня Никитич, конечно, прельстительны, да только столь важные дела с кондачка не решаются… — В голосе Владимира проскользнуло некоторое сомнение. — Тут прежде крепко подумать следует, с рассудительными людьми посоветоваться…
— Неужто здесь не рассудительные люди собрались! — подал голос Дунай. — Никто вроде твоим вниманием не обойден. Других столь умных голов в Киеве больше не сыщешь… Жизнь наша на этом свете подобна краткому сладостному мигу. Появляется она из мрака неизвестности, и в том же мраке исчезает. И только греческая вера способна указать человеку его истинное место в вечном и неизбывном мире.
— Верно! Справедливо! Пора нам к христианам прислоняться! Нечего от варягов милости ждать! Их ярлы и конунги сами крестятся! Поручкаемся лучше с царьградским кесарями! Хватит дикарями жить! — наперебой загомонили бояре и воеводы, накануне получившие от Добрыни изрядную мзду.
— Молчать! — Владимир топнул ногой. — Здесь вам не вече. Нечего глотки драть. Мне решать, мне потом и ответ держать… Клятвенное обещание я Добрыне и в самом деле давал. Надо его держать. Княжеское слово это вам не пух перелетный, а печать свинцовая… Сам понимаю, что поторопились мы с варяжской верой. Она еще бестолковей нашей прежней оказалась. Не туда зовет. Народ надлежит смирению учить, а не буйству. Магометанские и иудейские законы нам тоже не подходят. Беседовал я недавно с их посланцами. Никчемные людишки… Греческая вера сама по себе приманчива, да уж больно народ лукав. Недаром мы с ними испокон веков враждуем. В Христа Спасителя верят, а сами на каждом шагу обмануть норовят. Дурачками нас считают… Вот что, Добрыня Никитич! Поезжай-ка ты, наверное, в Царьград. За свой счет, вестимо. Сам знаешь, мне посольство снаряжать не за что. Поклонись самому кесарю, уж и не ведаю, кто у них там сейчас за главного. Василий или Константин. Расскажи про наше житье-бытье. Только сильно не плачься. Что-нибудь на будущее посули. К примеру, союз против угров. Попроси у него дочку мне в жены, а также царьградского митрополита, дабы тот по заведенному канону киевлян окрестил. Как исполнишь все это — считай, что твоя взяла. Будет распятие над Днепром стоять.
— Благодарствую за доверие, надежа-князь. — Добрыня отвесил Владимиру земной поклон. — Костьми лягу, а твой завет выполню. Наперед знаю, что за мудрость и прозорливость нарекут тебя потомки Святым.
— Пророк ты у нас известный… — Владимир выглядел сейчас как купец, которого на рынке обсчитали жулики. — Ладно, ступайте все… Утомился я с вами…
Покидая княжеские хоромы, Сухман сказал Добрыне:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Бастионы Дита - Николай Чадович - Научная Фантастика
- Новые пирамиды Земли - Сергей Сухинов - Научная Фантастика
- Особый отдел и око дьявола - Юрий Брайдер - Научная Фантастика
- Щепки плахи, осколки секиры. Губитель максаров - Юрий Брайдер - Научная Фантастика
- Надзиратель прошлого - Наталья Галкина - Научная Фантастика
- Стрелы Перуна с разделяющимися боеголовками - Юрий Брайдер - Научная Фантастика
- Учебный полет - Юрий Брайдер - Научная Фантастика
- История упадка и разрушения Н-ского завода - Юрий Брайдер - Научная Фантастика
- Администрация леса - Юрий Брайдер - Научная Фантастика
- Бастионы Дита - Юрий Брайдер - Научная Фантастика