Дьявол носит «Прада» - Вайсбергер Лорен

Наконец в 7.05 я проникла во владения Миранды. Я так устала, что с трудом могла передвигаться. Но мои ежедневные обязанности не позволяли мне расслабиться, и я добросовестно принялась за дело. Я отперла дверь в ее кабинет и включила свет. Снаружи по-прежнему было темно. Я любила стоять в темноте у окна кабинета своей всемогущей начальницы и смотреть на светящийся огнями неугомонный Нью-Йорк. Я представляла себя героиней кинофильма (можете выбрать любой, где есть жаркие объятия на роскошной широкой террасе с видом на реку) и чувствовала, что я — на вершине мира. А потом вспыхивали лампы, и мои фантазии рассеивались. Исчезало навеянное нью-йоркским рассветом чувство, что на земле нет ничего невозможного, и перед глазами всплывали совершенно одинаковые ухмыляющиеся рожицы Каролины и Кэссиди.

Затем я отперла шкаф, куда вешала ее пальто (и свое, если она в тот день не надевала меха: Миранда терпеть не могла, когда наш с Эмили прозаический драп висел рядом с ее чернобуркой). В этом же шкафу хранились и другие вещи: поношенные пальто и одежда стоимостью в десятки тысяч долларов, вещи из химчистки, которые мы еще не успели отправить на квартиру к Миранде, и как минимум двести пресловутых белых шарфов от «Гермес». Я слышала, что фирма «Гермес» приняла решение изменить своему стилю и прекратить выпуск этих простых и элегантных белых прямоугольников. Кто-то в компании почувствовал, что не мешало бы извиниться перед Мирандой, и позвонил ей. Не удивившись, она холодно ответила, что очень разочарована, — и тут же скупила весь остававшийся у них запас. Произошло это пару лет назад, в офис доставили что-то около пятисот шарфов, а сейчас их осталось меньше половины. Миранда забывала их повсюду: в ресторанах, кинотеатрах, на показах мод и в такси. Она забывала их в самолетах, в школе у девочек и на теннисном корте. Конечно, шарф всегда служил стильным дополнением ее внешнего облика, без него я еще никогда ее не видела. Но и это не могло объяснить их исчезновения. Может, она думает, что это носовые платки? А может, ей больше нравится делать заметки на шелке, чем на бумаге? Как бы то ни было, она, похоже, искренне считала, что достать такой шарф ничего не стоит, и никто из нас не знал, как ее в этом переубедить. «Элиас-Кларк» заплатил по двести долларов за штуку, но это не имело никакого значения; мы подавали их ей так, будто это были бумажные салфетки. Если Миранда будет продолжать в том же духе, то меньше чем через два года ее запасы неминуемо иссякнут.

Я разложила твердые оранжевые коробочки на отдельные полки, откуда их легко было достать и где они никогда подолгу не задерживались. Через каждые три-четыре дня, собираясь на обед, она вздыхала: «Ан-дре-а, подайте мне шарф». Я успокаивала себя тем, что к тому времени, когда она останется совсем без шарфов, меня здесь уже не будет. Какой-то другой несчастной придется объяснять ей, что нет больше ни одного белого шарфа от «Гермес» и что их нельзя достать, купить, заказать, выписать по почте из-за границы или получить каким-либо иным способом. Одна мысль об этом заставляла меня содрогнуться.

Как только я закончила со шкафом, позвонил Юрий.

— Андреа? Привет, привет. Это Юрий. Можешь спуститься вниз? Я на Пятьдесят восьмой, ближе к Парк-авеню, как раз напротив Нью-Йоркского спортклуба. У меня тут для тебя кое-какие вещи.

Такой звонок был хорошим, хотя и не вполне совершенным способом предупредить меня, что Миранда, возможно, скоро явится в офис. Чаще всего она посылала Юрия вперед с вещами, которые нужно было почистить, актуальными на данный день сумками и туфлями, а также всем, что она брала читать домой, в том числе и Книгой. В этом случае я должна была встретить машину и поднять наверх все вышеперечисленные малосимпатичные вещи до того, как она сама появится в офисе. Обычно между прибытием ее атрибутики и ее собственным прибытием проходило около получаса — столько, сколько требовалось Юрию для того, чтобы передать вещи, а потом забрать ее оттуда, куда ее занесло накануне.

А занести ее могло куда угодно, тем более что, по словам Эмили, она никогда не спала. Я не верила в это, пока не стала приходить в ее кабинет раньше всех и первой прослушивать автоответчик. Каждую ночь, без исключения, а точнее, между часом и шестью утра, Миранда оставляла нам с Эмили от восьми до десяти невнятных сообщений примерно такого содержания: «Кэссиди хочет нейлоновую сумку вроде тех, с какими сейчас ходят все девочки. Закажите одну среднего размера и цвета, какой она сама выберет» или «Мне нужен точный адрес и номер телефона антикварного магазина где-то на Семидесятых улицах, того, где я видела старинный комодик». Как будто мы знали, какие нейлоновые сумки популярны сейчас у восьмилетних и в каком из четырехсот антикварных магазинов на Семидесятых улицах она что-то присмотрела за последние пятнадцать лет. Но каждое утро я добросовестно выслушивала и записывала эти послания, а потом прослушивала их снова и снова, пытаясь интерпретировать интонацию и извлечь смысл из ударений, лишь бы не обращаться за дополнительными разъяснениями к самой Миранде.

Однажды я уже сделала такую ошибку, и единственным результатом был испепеляющий взгляд Эмили. Спрашивать Миранду было последним делом. Лучше уж наломать дров и подождать, пока тебе об этом скажут. Чтобы определить местонахождение комода, который приглянулся Миранде, я провела два с половиной дня в лимузине, раскатывая по Манхэттену. Я исключила Йорк-авеню (жилой район) и проехала вверх по Первой, вниз по Второй, вверх по Третьей и вниз по Лексингтон-авеню. Парк-авеню я тоже исключила (по той же самой причине), но возобновила прочесывание с Мэдисон-авеню. С ручкой наготове и раскрытой телефонной книгой на коленях я не отрываясь смотрела в окно и выпрыгивала из машины, едва завидев антикварный магазин. Каждый из них, равно как и часто встречающиеся мебельные магазины, я удостоила своим личным посещением. Уже где-то к четвертому у меня выработался определенный навык.

«Здравствуйте, у вас есть в продаже маленькие старинные комоды?» — кричала я прямо с порога. Начиная с шестого магазина я уже не трудилась заходить внутрь. Некоторые несимпатичные торговцы оглядывали меня с головы до ног — куда от этого денешься! — прикидывая, стоит ли из-за меня суетиться. Большинство из них замечали ожидавший меня лимузин и нехотя давали мне положительный или отрицательный ответ, хотя кое-кто требовал более детального описания искомого предмета.

Если они признавались, что у них имеется нечто, соответствующее моему лаконичному определению, я немедленно делала следующий выпад: «А заходила ли сюда в последнее время Миранда Пристли?» Если до сих пор им еще и не приходило в голову, что я рехнулась, то сейчас они явно были готовы позвать охрану. Несколько человек никогда не слышали ее имя; это было невероятно приятно и потому, что придавало мне новые жизненные силы (вот есть же еще нормальные люди, не зависящие от ее всеподавляющей воли), и потому, что я тут же могла закругляться и ехать дальше. Душераздирающее большинство, которое знало ее имя, не переставало удивляться. Кое-кто даже спрашивал, для какой колонки сплетен я пишу. Но независимо от того, какую легенду я им выдавала, никто не видел ее в своем магазине (за исключением трех, которых мисс Пристли не навещала уже несколько месяцев, и — о! — как же мы скучаем по ней! Пожалуйста, передайте ей наилучшие пожелания от Фрэнка, Шарлотты и т. д. и т. п.).

Когда к двенадцати часам третьего дня я так и не смогла найти нужный магазин, Эмили наконец дала мне добро обратиться к Миранде за разъяснениями. Когда машина затормозила у «Элиас-Кларк», я покрылась испариной. Я пригрозила Эдуардо, что перелезу через турникет, если он не пропустит меня без представления. Когда я добралась до нашего этажа, блузка у меня взмокла от пота, руки начали трястись, а из головы начисто вылетела отлично подготовленная и двадцать раз отрепетированная речь. («Добрый день, Миранда. Я в полном порядке, спасибо, что спросили. А как вы? Послушайте, я всего лишь хотела сказать вам, что очень старалась отыскать антикварный магазин, который вы описали, но у меня ничего не вышло. Не могли бы вы уточнить, где это на востоке или на западе Манхэттена? А может, вы даже вспомните его название?») Нарушив протокол, я не изложила свой вопрос в письменном виде, а попросила разрешения приблизиться к ней и ее столу; ее, похоже, шокировала моя дерзость, но, может быть, именно поэтому она и дала согласие. Если опустить детали, Миранда вздохнула и, изобразив усталую снисходительность, стала оскорблять меня всеми доступными ей изощренными способами, но под конец раскрыла черный кожаный органайзер от «Гермес» (перевязанный без всякой необходимости, но со всем изяществом белым шарфом от «Гермес») и достала из него… визитную карточку магазина.