Прелестник - Наталья Колобова

– И дети тоже формальные? – спросила Мари.

– Какие дети?

– Которых она родит.

– Хороший вопрос. Еще где бы взять уверенность, что ее дети будут моими?

– Я отдаю себя воле Бога, – рассуждала Мари, – и тебе советую сделать то же самое.

– Я, дорогуша моя, пока и сам знаю, что мне делать. Ты моя и будешь моей. Я позабочусь о тебе. Представь, Мари, со временем у тебя будут свой дом, свои лошади, слуги, кареты. Ты не пожалеешь, если останешься со мной. Главное – забудь свои дурацкие рассуждения о нравственности. В Париже это никому не интересно, поверь мне.

– Луи, я не могу так, – возразила девушка, – ты предлагаешь мне низкое; ты хочешь, чтобы я жила на содержании, а платой за «счастливую жизнь» была бы тайная любовь? Нет, Луи, любовь нельзя продать. Ее можно только подарить, как я тебе ее дарю, потому что люблю. И мне от тебя ничего не надо, кроме любви, если ты и в самом деле любишь.

– Что за бред? – усмехнулся он.

– Когда-нибудь ты поймешь меня, – уверенно сказала Мари и не позволила ему больше говорить, заставив забыться в объятиях.

Мари уже не хотела думать, а, как сказала, положилась на провидение. Луи, между тем, остался при своем мнении и был уверен, что задуманное удастся осуществить.

19. Провидение?

На другой день Мари сидела, как обычно, у герцогини в покоях и вышивала. Анна вышла по каким-то делам, и девушка на время осталась совсем одна. Она сидела у окошка, и ясное осеннее солнце ласкало ее последними теплыми лучами.

Откуда ни возьмись появился Луи. Быстро сообразив, что матушки нет, он подошел к Мари и, склонившись, так нежно поцеловал в шею, что по телу пробежал трепет.

– Сегодня была чудесная ночь, – тихо произнес он.

– Будьте осторожны, – предупредила Мари.

– Покажи, – попросил он и взял у нее пяльцы с салфеткой. – Ах, какая прелесть! Ты мне ее подаришь?

– Она еще не готова… один лепесток.

– Нет, нет, оставь так. Я возьму ее, – он умоляюще, как-то по-детски посмотрел на Мари.

– Возьмите, – уступила она.

– А ты видела портреты? – вдруг спросил маркиз.

– Ваши – да. Матушка вас очень любит: все портреты собраны у нее.

– Не все, – Луи подошел к стене, где висели картины.

Мари тоже приблизилась к ним, хотя и видела раньше. Сверху висел, видимо, самый ранний портрет. Там Луи было не более трех лет: пухлый карапуз с большими мечтательными глазами, как у всех малышей.

Мари взглянула на Луи. Он улыбался.

– Каждый раз смотрю и не могу поверить, что был таким.

Портретов было много. Пяти, восьми лет. Внимание Мари привлек десятилетний маркиз. Здесь уже ярко выражался его характер. Мальчишка готов был сорваться с места, чтобы носиться с друзьями. Лукавый взгляд не выдавал всех мыслей. Можно было сказать одно – это озорной и веселый мальчуган.

– Ты не поверишь, – сказал юноша, – но в детстве я был очень тихий. Я играл сам с собой и никого не беспокоил, а после семи лет, не знаю почему, меня разобрало, и вот до сих пор разбирает.

На более поздних портретах Луи уже владел собой, и каждый раз характер менялся. Разные взгляды, позы, а также со вкусом подобранные костюмы – все было продумано заранее. Но неизменно присутствовала очаровательная улыбка.

– Что скажешь? – спросил маркиз.

– Они мне нравятся.

– То есть, ты хочешь сказать, что я тебе нравлюсь, – слукавил он.

– Когда вы рядом, я становлюсь сумасшедшей.

– Тогда я покажу тебе еще один портрет. Одну минуту…

Вскоре он вернулся с обещанным холстом. Это был тот самый портрет, который написал Этьен буквально два месяца назад. Портрет на фоне пейзажа.

Перед Мари, как живой, готовый сойти с холста, стоял юноша в довольно простой одежде, приветливо улыбающийся, с живыми, ясными, как небо, глазами. Золотистые кудри его будто подхватил легкий ветерок.

– И это чудо стоит укрытым от всех взоров? – удивилась Мари.

– Да, это действительно чудо. Художник – гений; между прочим, это он писал твой портрет два года назад, он подарил мне его.

– Подарил?

– Да. А это, – Луи указал на свой портрет, – не думаю, что понравится матушке.

– Но почему? Это самый лучший ваш портрет, – восторженно отважилась заявить девушка.

– Лучший или нет, а в таком виде она не одобрит. Этьен заставил меня снять камзол.

Действительно, на портрете Луи был без камзола, да ко всему в придачу, ворот рубашки был свободно развязан и небрежно обнажал грудь. И что говорить, если ни тени парадности не было в этом портрете.

– А вам-то нравится ваш портрет? – поинтересовалась Мари.

– Мне нравится, иначе я бы не взял его. Художник талантлив, но, кажется, я понимаю, почему его не приглашают знатные особы.

В этот момент послышались легкие шаги и шорох платья. Луи мгновенно обернулся и застыл в нерешительности. Герцогиня остановилась посреди комнаты и с удивлением посмотрела на портрет.

– Дитя мое, откуда это? – спросила она, с любопытством рассматривая холст.

– Этим летом, в Куломье, я позировал одному художнику.

– Невероятное сходство, – она смотрела то на портрет, то на Луи, сравнивая, – но почему же в таком непринужденном виде?

– Хорошо, что в таком виде, – улыбнулся Луи, – он хотел меня писать почти без одежды.

– Луи, – упрекнула она его за вольность.

– Да, он хотел написать «Суд Париса», но я не согласился. Пришлось пойти на компромисс. По-моему, неплохо.

– Разумеется, вы подарите это чудо мне? – уже спокойно спросила Анна.

Луи и Мари переглянулись.

– Ладно, если вы настаиваете.

– Конечно, настаиваю. А теперь расскажите-ка, чем вы тут занимались без меня.

– Как видите, мы рассматривали портрет, – не моргнув, ответил юноша, – а вообще-то я пришел, чтобы узнать: вы на самом деле хотите, чтобы после… свадьбы я уехал в имение отца?

– Да, милый, только ты не один же поедешь: что значит «я уехал»?

– Нет, решительно не могу постичь, почему я должен жениться именно теперь?

– Слушайте, дети мои, – как-то таинственно сказала герцогиня и, оглядев обоих, начала:

– Вы молоды, вы еще неразумны, многого не понимаете. А знаете, как я вышла замуж?.. До последнего момента я знала своего жениха только по портрету. И я не смела противиться воле родителей. Мне сказали: ты будешь женой Франсуа Луи де Жуаньи… а о любви и речи не было. Брак заключается из надобности, а любовь непредсказуема. В любви нет ни королей, ни нищих. Это уж кому как Бог пошлет. Смиритесь, дети мои; все смиряются, и вы смиритесь… чуда не будет.

– Выходит, и король не король… – в задумчивости произнес Луи.

– Ничего тут не поделаешь, – прошептала Мари.

Маркиз быстро взглянул на нее.

– Значит, ты тоже согласна? Да, все всё знают, лишь я ни во что не верю и жду… да объясните же мне, наконец!..

– Время придет – сам все поймешь, Лулу, – сказала герцогиня.

– Эх! Да что же мне за наказание! – выдохнул он, махнул рукой и посмотрел на портрет, с которого на него смотрело беззаботное, счастливое лицо юноши.

Неожиданно Мари покачнулась и потеряла сознание. Луи успел ее подхватить, а затем перенес на диван. Герцогиня, которая имела привычку держать у себя средство от обмороков, тут же достала пузырек и, смочив платочек, дала его понюхать и растерла Мари виски. Девушка скоро очнулась.

– Что с тобой? – взволнованно спросил Луи, заглядывая в ее бледное личико.

– Ничего страшного, мне уже лучше, – едва улыбнувшись, уверяла она.

– Должно быть, от духоты, – спокойно сказала герцогиня, – Лулу, открой окошко.

Луи моментально исполнил просьбу.

Мари уже села и продолжала говорить, что нет причин для беспокойства. Луи еще немного посидел и, убедившись, что девушка вне опасности, ушел. А герцогиня только подозрительно поглядывала, потому что не приходило ей на память, чтобы Мари когда-нибудь падала в обморок, и это насторожило.

На следующее утро герцогине доложили, что девушка не может прийти к ней, потому что нехорошо себя чувствует. Анна решила сама ее навестить и застала Мари в постели. Бледная, какая-то измученная, она лежала с полуприкрытыми глазами, и ей ничего сейчас не хотелось. Почувствовав прикосновение, девушка открыла глаза и увидела герцогиню.

– Что с тобой, девочка? К тебе уже вызвали врача? – спрашивала Анна.

– Нет, – проговорила Мари. – Вы не беспокойтесь, это пройдет.

– Что пройдет? Ты же не в силах встать.

– У меня голова кружится, но скоро пройдет.

– Голова, – повторила герцогиня и сказала: – Я велю принести завтрак сюда.

– Нет, не нужно.

– Ты совсем ослабла, девочка, надо выпить шоколаду.

– Я совсем не хочу есть, – Мари поморщилась и закрыла глаза.

– Скажи мне, милая, это впервые с тобой? – тихо поинтересовалась герцогиня.

– Знаете, сударыня, мне по утрам бывает плохо, вот уже несколько дней, – созналась Мари.

– А ты еще и ешь плохо, я заметила.

– Я не могу смотреть на еду.

Тогда герцогиня задала ей пару деликатных вопросов, после чего озадаченно заключила: