Мы никогда не расставались - Ирина Лазарева

Я немедленно принимаюсь за дело: сканирую неизвестную фотографию и отправляю изображение на электронный адрес Лии с просьбой показать его бабушке.

В ожидании ответа пьем чай в гостиной. Мама достала лучшие фарфоровые чашки из высокой горки в углу, забитой по старинке вычурными сервизами.

У мамы страсть к классической посуде, до сих пор не признает кружек из небьющегося стекла, керамических, цветных, прозрачных тарелок, по ее определению все это ширпотреб, непригодный для сервировки стола интеллигентного человека.

Папы и Димы дома нет, их пригласили за город на рыбалку, посмотрим, какие трофеи притаранят. Не понимаю, почему некоторые женщины требуют, чтобы мужчины сидели подле них в доме, ведь как хорошо, когда друзья увозят их на выходные — сразу в мире наступает покой, благодать, ни тебе требований жратвы каждые два часа, ни бесконечного мытья посуды, ни поиска потерянных носков, дисков, телефонов, ибо стоит нашим мужчинам потерять что-либо, как у них случается настоящая истерика. Димка так вообще становится беспомощным и несчастным.

Я оценивающе разглядываю Евгения, интересно, все мужчины такие, или бывают счастливые исключения. Он поднимает на меня глаза от чашки, зрачки у него немного стальные, отливают светлым металлом, поди разбери, что там в глубине. А вдруг дурная наследственность — жестокость, склонность к рукоприкладству. Сейчас-то он нежный, замечательный, притягательный, просто идеал в конфетной обертке!

Надо все-таки раскрутить историю его деда. Но, если честно, мне совершенно безразлично, кем был его дед. Сыновья не в ответе за отцов, тем более внуки. А то бы русские девушки за немцев замуж не выходили. Дурехи, между нами говоря, рвутся на чужбину к холодным педантичным немцам, когда у нас есть такие парни как Женя.

Телефон взрывается частыми междугородними звонками. Мама берет трубку, начинает говорить отрывистыми фразами, лицо ее вытягивается, она расстроена:

— Что, мам? — не выдерживаю я. — Это бабушка?

— Это Лия. Ругает меня: показала маме фотографию, та в слезы, слегла сразу, плачет и плачет, не может успокоиться… Погоди, хочет поговорить, сейчас подойдет к телефону.

— Дай, дай мне! — я выхватываю у мамы трубку, через несколько секунд слышу голос бабушки, он у нее не по возрасту молодой, не скажешь, что принадлежит женщине восьмидесяти шести лет. Сейчас ее голос дрожит от слез. — Бабуль, привет, это я, Катя. Бабуль, ты только успокойся… Откуда фотография? У одного парня взяла. У него в семейном альбоме хранилась… Женей его зовут. Евгений… Фамилия? Как твоя фамилия? — сердито шиплю на Женю: конспиратор фигов! — А-а! Смуров его фамилия, бабуль, да, Евгений Михайлович Смуров… Да, внук Кирилла Смурова, — уточняю у Жени.

— Боже мой! Внук Кирилла, — говорит бабушка. Всхлипывает и долго молчит. — Катенька, приезжайте ко мне. Мне так хочется увидеть этого мальчика. Попроси его, пусть уважит просьбу старого человека.

— Да-да, мы как раз думали об этом. Конечно, бабуль. Немедленно все обсудим с Женей, и я тебе перезвоню, хорошо? Ты не волнуйся сейчас, лучше подумай, что привезти тебе из Питера!

Кладу трубку и с новыми чувствами изучаю Евгения. С каждым часом становится интереснее жить.

Бабуля права, донимать ее расспросами по телефону — поверхностная, пустая трата времени и нервов пожилого человека. Надо ехать в солнечную Армению, и как можно скорее. Там откроется правда, оживут тени минувшего, эта далекая, незнакомая война приоткроет свои секреты, она хранит их по сей день не только для истории, но и для отдельно взятой семьи.

Женю долго убеждать не приходится. Он не признается прямо, но все его поведение говорит о том, что идея отправиться в совместное путешествие для него весьма привлекательна.

У нас сразу же появляется много дел: обоим надо согласовать свое отсутствие на рабочем месте, мне — с начальством, Жене с сотрудниками. Если все уладить в срочном порядке, то можно вылетать уже через два дня; с билетами, надеюсь, проблем не будет.

— Возьму в бизнес-классе, — хорохорится Евгений, что мне, кстати, безумно нравится — хочет показать себя состоятельным мужчиной и сделать приятное подруге.

Я смотрю в интернете рейсы и цены на авиабилеты, Женя сидит рядом, щекой в моих волосах, мне тем временем становится стыдно за братьев-армян: дешевле слетать в Париж или в Рим, перевозчики явно пользуются транспортной изоляцией республики, на поезде дальше Грузии не уедешь, да и то многие попросту боятся ехать в раздираемую противоречиями Грузию, со времени развала СССР обострилась межнациональная неприязнь, и не только в Закавказье.

— Нет, бизнес-класс отпадает, будем брать эконом, — бурчу у Жени под ухом. — Не спорь! Деньги нам пригодятся для других целей. Съездим на Севан, в Эчмиадзин, на вершину Арагаца, увидишь, сколько там всего интересного. Дней пять можем себе позволить… Какая еще гостиница? Наши живут в собственном доме с садом, лишняя комната для тебя найдется.

Однако Жене не улыбается таиться от моих родственников, он надеется на тесное общение в поездке, хотя я и пытаюсь объяснить ему в доступных выражениях, что уходить на ночь из тетиного дома я не смогу. Приехать и не жить у них тоже нельзя, в любом случае придется шифроваться.

Перезваниваем Лие — все так, как я и думала. Нас ждут с нетерпением, апартаменты будут готовы к нашему приезду. Апартаменты — это небольшие, но уютные комнатки под крышей, я хорошо знаю планировку тетиного дома и особенно люблю мансарду.

Прежде чем Женя уходит, мы долго целуемся на площадке, оторваться невозможно, да что ж такое! Побаиваюсь я сильных чувств, попадешь этак в зависимость — и уже не человек, а какая-то антенна по улавливанию импульсов — то радостных, то горестных, дрожишь натянутой струной, качаешься в нестойком воздухе, становишься уязвимой для любого ветерка, а то и молния ударит, попробуй выжить тогда. Был у меня такой период с Данькой, хорошо, что кратковременный, быстро удалось излечиться, а то намучилась бы как многие подружки, и ведь что поразительно — почти у всех одинаковые истории. Как начнешь обсуждать судьбу каждой, сочувствовать, мужиков клясть, приходишь к единому мнению, что все они — из враждебного лагеря, с ними надо держать ухо востро и не расслабляться.

— Завтра увидимся? — спрашивает неприятель.

Я утвердительно трясу взъерошенной головой, чмокаю его напоследок в горячие губы и заталкиваю в подошедший лифт. Уфф! Отдышаться надо…

А все-таки, как чудесно, просто волшебно, что мы поедем вместе в Ереван! Я вижу на миг светлый лик счастья, оно оборачивается на ходу и призывно улыбается издали — прозрачная летящая фигура, окутанная звездной туманностью мечты и отблесками южного солнца.