Иллюзия обмана - Илона Романова

Рьох неопределённо оглядел аудиторию. Казалось, он хотел встретиться взглядом с каждым, кого он знал хорошо и не очень. По всей видимости, узнав то, что нужно, он продолжил:

— Это немалая сила, да к тому же волшебная. Только вот я никак не могу взять в толк, почему здесь не говорят об одном, возможно, самом главном? Насколько я понимаю, в Амграмане подрастает Наследник Сударбского Престола, ведь так? — Рьох задумчиво и как-то неуверенно посмотрел в сторону Сиэл.

Бедная женщина снова побледнела. Медленно и тяжело встала. Ухватилась за край стола. Некоторое время она молчала, собираясь с мыслями. Потом помертвевшими губами еле слышно произнесла:

— Да… Всё верно… В жилах Кайниола действительно течёт кровь Арнита… Но, — твёрдо добавила она, справившись, наконец, с волнением, — отец его — мой муж Мисмак. К тому же мой старший сын ещё совсем юн…

Она задыхалась от накатившего ужаса. Потом умоляюще прошептала:

— Неужели нельзя ничего сделать, чтобы хотя бы детей оградить от надвигающейся войны? Почему они должны становиться главными аргументами в наших взрослых спорах и козырями в таких недетских и нечистоплотных играх?

— Просто береги его, Сиэл… А слишком уж бояться за мальчика не стоит… — никто не собирается, как это? Спекулировать… твоим сыном… — снова подал голос Окт. — Всё происходит так и тогда… как и когда должно происходить… Но если… Нет, когда будет полностью восстановлена справедливость и возвращено всё отобранное… Кто, по-твоему, любезная госпожа, должен будет занять трон?.. Не бойся… мы поможем и тебе, и другим тоже… Как иначе?

Не дожидаясь того, чтобы в воздухе снова повисла неловкая пауза, в разговор вклинился неугомонный и вусмерть разобиженный Рьох:

— Ну вот, опять начинается болтовня. Как будто никто не знает, что дюки всем помогают, что все всех любят. Идиллическая, доложу я вам, ситуация. Только, может быть, кто-нибудь удосужится объяснить старому нелепому Рьоху, над которым всем подряд можно всячески насмехаться и которого любой считает своим долгом перебивать, — почему на фоне этакой-то пасторали мы оказались неготовыми к обыкновеннейшему коварству? Почему, если вокруг столько многомудрых и хитроумных, никто… — заметьте себе — абсолютно никто не заметил надвигающегося переворота? А вот почему: можно сколько угодно лепетать, бормотать и трепаться по поводу и без — ситуации это не изменит. Я уже сказал, что выход есть. Однако для этого нужно, во-первых, называть вещи своими именами и не падать по этому поводу в обмороки, — старый дюк настолько вошёл в раж, что голос его, обычно глухой и гулкий, как у всех его соплеменников, стал больше похож на человеческий. — Во-вторых, что здесь делать, всем так или иначе понятно — Тильецаду защищаться надо и город защищать. Тут всё вроде бы ясно. Труднее с другим — необходимо кого-то заслать ко двору этого, как его там?

Безусловно, Рьох помнил, как зовут Императора, но считал ниже собственного достоинства называть его имя.

— Пусть там покрутится да поточнее узнает, узнает, что да как… Вопрос лишь, кого бы отправить? — интонация, с которой это всё было произнесено, смутно напоминала тон учителя, ищущего очередную жертву среди нерадивых учеников. — Из тех, кто не находится либо в опале, либо под нашим прямым покровительством, я знаю двоих: брата Мренда и Хаймера. Конечно же, Императорский…

— Уже нет! — буркнул со своего места Хаймер.

— Ладно, простой-препростой, прямо-таки самостийный Первооткрыватель был бы предпочтительнее. И подозрений меньше, и придворную жизнь неплохо знает. Но… судя по всему, молодому Кураду оч-чень не хочется возвращаться в Мэнигу. Так ведь? Да и небезопасно. Заставлять мы его тоже не можем… Стало быть, остаётся только Художник, если, конечно, он тоже не откажется из высоких соображений…

Вся аудитория непроизвольно обернулась в сторону брата Мренда.

— Да не откажусь я! Не откажусь… — успокоил он всех максимально зловредным тоном, не отрываясь от альбома. — Тем более что мне нет никакого резона. Сегодня с утра я получил настоятельную просьбу немедленно прибыть во дворец для написания портрета Императорской четы…

— Нет… друг, — озабоченно сказал Окт. — В таком случае… появляться в Мэниге… тебе небезопасно…

— Не опаснее, чем остальным, — меланхолично парировал Художник. — Да и потом, не забывайте, откуда я родом. Какой спрос с шаракомского дурака?

Немного ещё поспорив, стали собирать брата… Мастера Придворного Портрета в дорогу. Вскоре он уехал, снабжённый провизией на много дней вперёд. А ещё каждый старался дать Художнику какое-нибудь наставление или просто пожелать доброго пути, и все без исключения норовили всучить ему какой-нибудь оберег. Так что если бедолага решился бы нацепить на себя все амулеты разом, он стал бы похож на один из пёстрых мэнигских дворцов.

IV

Арнит то ли прознал о чём-то, то ли просто почувствовал, но в очередной раз убедился, что решительно весь мир взбунтовался против него. Ревидан только делала вид, что слушается мужа, а на деле своевольничала и заигрывала со всеми появлявшимися на её пути мужчинами, что, безусловно, не входило в первоначально отведённую ей роль. Зато о детях она думать категорически не хотела, да, похоже, и не могла. Вокруг Государя стала образовываться пустота. Во дворце Арнит постоянно находился один. Испарились даже вездесущие царедворцы, в пору правления предыдущего Йокеща без устали угодливо сновавшие по дворцовым анфиладам и залам.

К тому же последнее время Императора постоянно и назойливо стали преследовать воспоминания юности. Он не мог закрыть глаза, чтобы не увидеть Хаймера, Отэпа или Сиэл… Эти трое самых дорогих, но по разным причинам ушедших из его жизни людей должны, обязаны были всегда находиться рядом с Императором. Обязаны! Только вот нет их… Отобранного не вернуть… Судьба, вероятно, такая… Так что абсолютная власть не дала Его Величеству ничего, кроме абсолютного одиночества. Пробивая себе путь наверх, Арнит разогнал, распугал, да и попросту уничтожил практически всё своё окружение — даже придворных преданных не осталось. Сейчас рядом находились лишь Цервемза да новый Смотритель Цветника, подозрительно смахивавший на своего предшественника, бесславно окончившего дни на камнях Мэнигской мостовой.

Оставалась последняя надежда на брата Мренда, который единственный мог изменить давящую реальность. По крайней мере, так казалось Арниту.

Художник, ничего не подозревая, подъезжал к сударбской столице. Ему было понятно, что ничего не понятно… И только поднявшись по парадной лестнице почувствовал неладное… Слишком уж подобострастно засуетились вокруг государевы прихвостни… Слишком спешно были заперты ворота…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});