Гастроль без антракта - Леонид Влодавец

ПОДВОДНАЯ МЫШЕЛОВКА

Страшно ли было? Скорее обидно. Это ж надо, сам сунул башку под топор! Ведь уже один раз выбрался из этой чертовой «Маркизы», кто гнал лезть туда второй раз? Ромеро пожалел? Да на хрен он мне сдался! Думаю, попадись я ему три часа назад, когда мы были еще у Эухении, он бы из меня решето сделал и не заплакал. Да и сейчас из воды выудил исключительно потому, что хотел узнать, что с его сеньорой и где искать ее бренные останки. Какой лешак меня за ним потянул?

Поэтому, когда поток воды сшиб меня, захлестнул и стал швырять из стороны в сторону, последними словами, которые я способен был произнести, оказались матюки. Много и сразу — сколько можно было успеть за пять секунд. Именно столько времени у меня было на то, чтоб кричать. Дольше мне уже поматериться не удалось, потому что, хапнув напоследок воздуха, я приготовился пожить еще пару минут — на большее не рассчитывал.

«Маркиза», а точнее, ее носовая часть тонула вверх килем, поэтому в спальне, где до последнего момента переборки были потолком и полом, а пол и потолок — стенами, произошла очередная пертурбация. Теперь пол стал потолком и наоборот, а переборки вернулись к нормальным функциям, но в перевернутом виде. Я плохо помню, что происходило в момент опрокидывания. Отчетливо задержалось в башке только несколько ударов о что-то твердое, кружение в потоках воды, тянущих то туда, то сюда, то вертящих по кругу. Само собой, что я не мог запомнить и того, как меня занесло из спальни в гостиную. О том, что это произошло, я догадался, когда меня ударило пятками о диван, болтавшийся у переборки, а затем понесло в обратном направлении. Дело в том, что внутри опрокинувшейся яхты вода некоторое время колебалась, как маятник. А я был просто крупным пузырем воздуха, который эта вода таскала в себе.

В голове была дикая каша из всего, мелькало и то, что было со мной, и то, что переживали Браун, Мануэль Джонсон, донья Мерседес, капитан О'Брайен, и то, что придумал для меня Чудо-юдо… И была одна мысль, настойчивее и злее остальных: «Все, крышка, пропал!» Да еще обида на собственную дурь. Ведь и Ромеро, судя по всему, я нашел неживого, и сам накрылся, будем говорить скромно, медным тазом.

Удерживать в себе воздух становилось все труднее. Кроме того, яхта погружалась быстро и давление воды росло. Откуда-то из памяти Брауна всплыла морская карта с отметками глубин на внешнем рейде Лос-Панчоса. Тут было за сотню метров, и десять атмосфер давления на грунте легли бы мне на грудь могильным камнем.

Тьма была почти кромешная и отчаяние — такое же. В висках долбило, как отбойным молотком. Мне казалось, что я тону уже час, хотя на самом деле и полутора минут не прошло. Ориентировку я потерял, но похоже, что яхта, перевернувшись, прошла горизонт и теперь погружалась с дифферентом на нос, потому что меня подняло к той самой переборке, у которой мы с Ленкой очнулись после взрыва. Уже ощущая, что не могу больше задерживать дыхание, я прополз вдоль этой переборки метра полтора, и вдруг моя рука нащупала угол. Инстинкт утопающего — хвататься за соломинку — в данном случае сработал безошибочно. Из последних сил я подтянулся к этому углу, и, если так можно выразиться, свернул за него. Меня потянуло вверх, в совсем уж непроглядную тьму… И выбросило на воздух.

Увы, конечно, не на поверхность моря. Я продолжал тонуть вместе с «Маркизой», но теперь гибель откладывалась. На какое время — черт его знает.

В тот момент, когда я выдохнул, а потом жадно задышал, хватая ртом далеко не самый качественный воздух, из темноты послышалось сразу несколько голосов:

— Что это? Кто там? К нам, мы здесь!

Я сделал несколько гребков и уцепился за какую-то металлическую ручку или скобу, приделанную к стене этой подводной мышеловки, а затем в свою очередь спросил:

— Сколько вас?

— Трое, — отозвался мужской голос, и я понял, что говорю с Эктором Амадо.

— Здесь еще сеньора Эухения и Лусия Рохас.

Объем воздушного пузыря, заполнившего какое-то неизвестное мне помещение был, как видно, достаточно велик, если втроем они проторчали тут почти час и еще могли говорить.

Увидеть их я не сумел, но быстро нащупал чью-то пятку.

— Поднимайтесь, — посоветовала сеньора Эухения. — Вы принесли акваланги?

Бедняжка! Она, очевидно, решила, что я приплыл как спасатель. А на самом деле мое появление лишало их еще четверти уцелевшего воздуха.

Тем не менее жить я хотел не меньше их, а потому позволил себе не топиться. Ощупав окрестности, я обнаружил какую-то металлическую конструкцию

— не то стеллаж, не то полку — и взобрался на нее.

— Где акваланги? — настырничала сеньора Эухения.

— Нет у меня акваланга, — проворчал я. — Я влип так же, как и вы… Даже хуже, потому что один раз уже выбирался отсюда…

— Вы искали свою жену? — подала голос Лусия Рохас.

— Нет, я выбрался отсюда вместе с ней. А потом ваш верный Ромеро, сеньора Эухения, решил поискать вас. Потом мне пришлось искать его. Не знаю, сумеют ли его откачать, но он сейчас наверху, а я здесь… В это время останки «Маркизы» вздрогнули, и послышался омерзительный, громкий вибрирующий скрежет. Затем откуда-то снизу долетел хруст и слабый ввиду удаленности лязг. Корпус судна отчетливо тряхнуло, и воцарилась тишина, нарушаемая только гулким дыханием четырех человек.

— Приехали, — пробормотал я. — Мы на дне.

— Это неглубоко, — отозвался из темноты Эктор Амадо.

— Да, всего сто метров… У вас в Сан-Исидро телевышка такая.

— Сантиссима Тринидад! — ахнула сеньора Эухения, может быть рассчитывая на помощь хоть кого-то из членов Святой Троицы. Во мне осталось кое-что из памяти католика Брауна, но ни шиша из его убеждений, а православного Баринова пока не получалось… К тому же я подозревал, что ни Отец, ни Сын, ни Дух Святой нам не помогут. И все-таки я спросил:

— Что могут предпринять ваши люди, сеньор Амадо?

— Не знаю, — вяло ответил тот. — Сейчас все зависит от того, кто остался в живых…

Я понял, что беспокоит вождя «молодых койотов». Видимо, единодушие в его компании зиждилось на самом Экторе точно так же, как покойный Бернардо Сифилитик объединял под собой «сеньорес» и «хуниорес». У Эктора в фирме тоже был какой-нибудь верный присяге «Доминго Косой» и какой-то «бунтовщик» по типу самого Амадо. Если верный друг гробанулся при взрыве, а заведомая «редиска» осталась на плаву, то никто не начнет обследовать затонувшее судно раньше, чем пропадут шансы найти Эктора живым. Се ля ви!

Впрочем, если уцелел тот, на кого Эктор полагался и доверял, как самому себе, — это тоже не гарантия. Обстоятельства могут сильно изменить человека.

— Каррахо! — процедил Эктор. — Только бы выбраться! Косой еще пожалеет, что родился на свет…

— Вы бы лучше помолились об отпущении грехов, — умиротворяюще посоветовала Лусия Рохас. — Вы же христианин… Бог отвернется от нас.

— Помолчала бы! — разозлился Амадо. — Мне эти проповеди уже вот где! Праведница! Ты бы лучше сама покаялась. Небось в вашем Центре занимаются одними богоугодными делами…

— Оставьте это, не ссорьтесь, давайте лучше помолчим, чтобы зря воздух не расходовать, — предложила Эухения.

Напоминание о воздухе было своевременным. Все притихли. И тут откуда-то донесся лязг металла…

— Ага! Нас ищут! — воскликнул Эктор.

Я этот оптимизм не разделял. Слишком рано для спасателей, даже если там, наверху, быстро нашли аквалангистов. Полицейские, что работали в лагуне у пляжа «Каса бланки де Лос-Панчос» и разыскивали подводный туннель, о котором вчера вечером говорили Сифилитик и Морено, вряд ли успели бы свернуть работу и так быстро прибыть на место катастрофы. Но даже если бы они все бросили и помчались к яхте сразу после взрыва, — чего, я точно знал, не было, — все равно они не сумели бы так быстро погрузиться на сто метров. Шум могла произвести какая-нибудь рыба или плавающие по затопленным каютам предметы обстановки.

Тут мои мозги стали работать получше, и я осознал еще одну опасность, но, чтобы не паниковать и не пугать народ зазря, решил сначала кое-что уточнить.

— Эктор, — спросил я, подумав, что на глубине в сто метров можно обойтись без всех этих «сеньоров» и излишней учтивости, — где мы сейчас находимся?

— В моем сейфе, — отозвался он.

— Чего-чего? — Мне даже показалось, что у малого крыша поехала. — Ты это серьезно?

— Серьезно. Конечно, это не шкаф какой-нибудь, а целая бронированная комната, и герметичная к тому же, с двойными дверями. Эти двери были замаскированы дубовыми панелями, которые автоматически отодвигались. Все, конечно, было на совесть сделано: и сигнализация, и замки. Но при взрыве что-то замкнулось накоротко и сработала система экстренного открывания. Я, видишь ли, такую поставил после того, как однажды ключ сломался. Система должна была только по определенному радиокоду включаться, а она от замыкания… И слава Иисусу, что сработала. Нас с Лусией и Эухенией, когда все падало, туда внесло, а вас, видимо, мебель не пустила.