Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров - Борис Камов

Солоухин потом объяснял, что делал это не из трусости, а по глубоким религиозным убеждениям. Гордился своей дружбой с патриархом и любил повторять: счастлив, что во время войны, где погибли 27 миллионов советских людей, он, Владимир Солоухин, не убил, даже не поранил ни одного гитлеровца. Это он предоставил делать другим. В том числе Аркадию Петровичу Гайдару.

Можно сойти с ума, что на роль обличителя А. П. Гайдара, который в июле 1941 года ушел добровольцем на фронт и погиб в бою, был выбран многократный, профессиональный дезертир, который использовал уникальные жульнические приемы, чтобы отсидеться за Кремлевской стеной, не попасть на передовую.

О двуличии Солоухина свидетельствует его единственное широко известное стихотворение «Мужчины»:

Во время военной кручиныВ полях, в ковылях, на снегуМужчины,Мужчины,МужчиныПути заступали врагу.Пусть жены в ночи голосилиИ пролитой крови не счесть,Мужским достоянием былиМужская отвага и честь.

К портрету автора песни мне остается лишь добавить последний мазок. Как сообщает писатель-фронтовик Владимир Бушин, Солоухин был осведомителем КГБ и получал за это «неусыпным трудом заработанные рубли»[48].

Заявление Владимира Бушина позволяет понять, почему Солоухина всю войну продолжали держать в охране Кремля, хотя он был для этого профессионально непригоден, и в каком учреждении Владимир Алексеевич получал разрешение на «свободу слова» в своих публикациях.

«Солоухин — клеветник!»

Первым выступлением Солоухина против А. П. Гайдара оказалась статья в «Огоньке». Называлась она «Не наливают новое вино в старые мехи». Гайдару в ней было посвящено 28 строчек. Это была статейка-проба, как бы «разведка боем». Солоухин страдал хронической трусостью и всегда проявлял осторожность.

Солоухин будто бы между делом обвинил Гайдара, тогда еще Голикова, в преступлениях, якобы совершенных в годы Гражданской войны сначала в Тамбовской губернии, а затем в Хакасии.

Единственным человеком, который по горячим следам успел выступить в защиту А. П. Гайдара, оказался Александр Михайлович Борщаговский. Его открытое письмо появилось в «Литературной газете». Автор сценария знаменитого фильма «Три тополя на Плющихе», бывший фронтовик, Борщаговский был возмущен хамским, бездоказательным тоном статьи в «Огоньке». Борщаговский первым подметил особенности «творческой» манеры Солоухина. «Когда речь идет о жизни, смерти и чести человека, — писал Борщаговский, — все доказательства Солоухин заменил словечком "говорят"».

И второе меткое наблюдение, сделанное Борщаговским: «Чем очевиднее нехватка знаний (у Солоухина о Гайдаре. — Б. К.), тем более резок тон его обличений».

Солоухин ответил Борщаговскому грубой статьей в той же «Литературке».

* * *

Когда возникла эта полемика, я был в отъезде. По возвращении я решил дать Солоухину сокрушительный отпор.

Я созвонился с редакцией, где часто печатали мои статьи о Гайдаре. Объяснил, что случилось, и выразил желание ответить Солоухину. Мне отказали. Я позвонил в другое место. В третье. Все уже читали «Огонек». Вступать с Солоухиным в спор никто не хотел. Голоса в трубке были полуиспуганные и даже злые.

Стоял разгар лета. В Москве — никого. Случайно в городе оказался поэт Евгений Аронович Долматовский. Нас познакомил бывший фронтовой кинооператор Абрам Наумович Казаков. Это он был главным оператором фильма «Сталинград». Картина в годы войны обошла экраны всего мира. Копии фильма И. В. Сталин подарил президенту США Ф. Рузвельту и премьер-министру Великобритании У. Черчиллю.

— Очень хорошо, что вы позвонили, — сказал мне Долматовский.

Ровно полвека назад, летом 1941-го, Евгений Аронович и Гайдар были в одной писательской бригаде на Юго-Западном фронте. Оба перед падением Киева отказались лететь в Москву. Оба приняли мужественное решение остаться с окруженной армией.

Гайдар с окруженцами отыскали партизанский отряд, где Аркадий Петрович погиб. Долматовский с другой группой окруженцев попал в плен, оказался в известном лагере смерти — под Уманью. С помощью товарищей по заключению Евгений Аронович бежал, чтобы сообщить в Москву, что в лагере томятся и умирают десятки тысяч командиров и бойцов. Тогда еще многие думали, что И. В. Сталин этого не знает, но когда ему сообщат — тут же придет на помощь.

Скрываясь после побега, Долматовский попал в те же самые места под Каневом, где воевал Гайдар.

«Ведь мы с Аркадием могли встретиться», — удивился Долматовский, когда прочитал мою книгу «Партизанской тропой Гайдара».

По поводу статьи в «Огоньке» Евгений Аронович сказал, что был у руководителей Союза писателей, пытался убедить их выступить в защиту Гайдара. Литературное начальство не стало этого делать, ссылаясь на то обстоятельство, что оно не располагает документами для опровержения Солоухина.

Драма Долматовского, глубоко обиженного за Гайдара, заключалась еще и в том, что Солоухин после войны был слушателем его семинара в Литературном институте имени Горького.

Поэт обнаружил у владимирского, окающего, простецки улыбающегося паренька способности. Чувства в его стихах были бедные, но словом он владел. Евгений Аронович потратил много сил, чтобы оставить Солоухина после окончания института в Москве. Долматовский даже добыл для него (это после войны-то!) отдельную комнату. Когда же Евгений Аронович, прочитав статью в «Огоньке», попытался встретиться с бывшим студентом, Солоухин заявил, что очень занят…

Из моих попыток опубликовать ответ Солоухину тоже ничего не вышло. Это походило на заговор — не против меня, а против Гайдара. Полагая, что в короткой статье всего не объяснишь, я сел и в короткий срок написал книгу. Называлась она: «Кто Вы, Аркадий Гайдар?»

Она была построена в манере катехизиса. Я цитировал какое-нибудь «обвинение» и демонстрировал его несостоятельность, показывая, как и что было на самом деле.

Я обошел редакции нескольких газет и журналов. Это были издания, которые перед каждым днем рождения Гайдара или в канун 26 октября обращались ко мне с просьбой дать «что-нибудь новенькое». Теперь меня выслушивали с мраморными лицами и отказывали — кто сразу, а кто, приличия ради, через два-три дня.

Я физически ощущал: уходит время.

Я пошел к своему другу, Игорю Михайловичу Ачильдиеву. Мы оба с ним были блокадники, учились в 241-й школе в Ленинграде и встретились через четверть века в редакции «Московского комсомольца».

В 1991 году Ачильдиев работал заместителем главного редактора газеты «Мегаполис-экспресс». Это было в ту пору одно из лучших и респектабельных общественно-политических изданий. Каждый номер «Мегаполиса» ложился на стол к президенту М. С. Горбачеву. Газета занималась политикой и экономикой. Литературные проблемы ее волновали мало. Но когда я исчерпал все возможности, то поехал к Ачильдиеву.

— Помоги, — попросил я его.

— Постараюсь, — ответил он.

Ждал я долго. Наконец Ачильдиев позвонил. Мы встретились.

— Редактор выступать против Солоухина не хочет, — сказал Ачильдиев. — «Вся пресса кричит о преступлениях Гайдара, а мы станем его защищать. Да нас смешают с кизяком». Но редактор дал понять: тут замешана большая политика. И бросил фразу: «Если бы Аркадий Гайдар вообще никогда не служил в Красной армии, его обвинили бы в чем-то другом. Скажем, в изнасиловании читательницы-пионерки».

— Но вот о чем мы условились, — продолжал Ачильдиев. — Статья сейчас не пройдет. Но ты можешь поместить открытое письмо. Это твоя личная точка зрения. Мы можем с тобой не соглашаться, но готовы признать твое мнение как специалиста. Две машинописных страницы мы дадим.

Я принес. Игорь прочитал. Сказал: «То, что надо». Половину страницы при мне вычеркнул. «Теперь полный порядок». И письмо, крошечная заметка, я таких не печатал уже лет тридцать, появилась в газете. Называлась она: «Приговор вынесен без суда». (Открытое письмо родным и близким А. П. Гайдара- Голикова.)

Я писал: «…Приведенные Солоухиным данные (о "преступлениях" А. П. Гайдара. — Б. К.), якобы полученные из первых рук, не соответствуют действительности. Солоухин не располагает ни единым документом, который он мог бы предъявить в подтверждение своей версии, о чем он, кстати, простодушно признался в статье… в "ЛГ".

Поскольку Солоухин ввел в заблуждение редакции двух центральных изданий ("Огонька" и "Литературной газеты". — Б. К.) и выступил перед многомиллионной аудиторией… как клеветник, я призываю любого члена семьи А. П. Гайдара подать на В. А. Солоухина в суд за клевету в печати».