Крысолов - Михаил Ахманов

Итак, я добрался до озера, швырнул в него нож и оба пистолета, промыл от грязи алый гипноглиф, вытер носовым платком и спрятал в футлярчик. Этот катализатор ярости на ощупь казался дисковидным и вовсе не похожим на цветок тюльпана; видимо, это являлось лишь зрительной иллюзией, тогда как тактильные ощущения меня не обманывали: диск, довольно плоский, диаметром в пару сантиметров. Под деревьями у озера царила темнота, но все же я старался не глядеть на амулет. Возбуждение мое прошло, наблюдался даже упадок сил, а кроме того – зверский голод. Видимо, потраченная энергия нуждалась в восполнении.

С мыслями о скором ужине я помчался обратно, перепрыгнул три ступеньки крыльца и распахнул дверь на веранду – чистую, вымытую, с развешанными по окнам занавесочками. Под потолком тускло мерцала лампа в матерчатом абажуре, на газовой плите стояли чайник и кастрюля; чайник призывно булькал, а от кастрюли тянуло вкусными запахами.

Дарья встречала меня на пороге – умытая, благоухающая, уже не в джинсах, а в коротеньком халатике; глаза ее блестели, локоны рассыпались по плечам. Я потянул носом воздух, ориентируясь на кастрюлю, но она обняла меня и прошептала:

– Кажется, кто-то собирался подгрести ко мне с гнусными домогательствами? Так вот, я буду сопротивляться! Изо всех сил!

Должен заметить, она немного преувеличивала.

* * *

Мы провели незабываемую ночь. Попутно выяснилось, что у моей принцессы скоро будет день рождения – не далее чем в ближайший вторник. Это меня вдвойне порадовало: как повод для маленького семейного торжества и как возможность преподнести моей красавице подарок.

Мне нравится дарить подарки – конечно, приятным мне личностям. В этом обычае есть нечто интимное, тайное, если вы понимаете, как подходить к делу. Выбрать подарок – настоящий подарок, я имею в виду – непросто, ибо в нем обязаны в нерасторжимом единстве сочетаться две индивидуальности, дарителя и одаряемого. Подарок – это всегда намек: я, даритель, знаю, что ты хотела бы получить, знаю, что тебе приятны многие вещи, но выбрал из них одну, именно эту; задумайся, отчего?..

Вы скажете, что мои рассуждения слишком заумны и неконкретны? Вовсе нет: профессия системного аналитика располагает к четкости формулировок и генерации здравых идей. Если вы еще не поняли, как выбирать подарки, поясню свою теорию на примере. Положим, дар назначен женщине, прекрасной, молодой, желанной; если вы преподнесете ей мельничку для перца – это оскорбление, если духи – робкий намек, а если трусики с бюстгальтером – то и это намек, однако уже не робкий. Словом, выбрать подарок для дамы сердца отнюдь не просто, и я, взирая на спящую возлюбленную, обдумывал это с восьми до девяти утра.

Она преподносила мне сюрприз за сюрпризом, и с каждым новым открытием я ощущал, что моя привязанность к ней расцветает и крепнет. Мне было уже известно, что она очаровательна и добра, нежна и романтична, заботлива, не лишена хозяйственных талантов, но нынче я понял, что провидение не обделило ее мужеством. Возможно, это не то понятие: мужество, храбрость, отвага – прерогатива мужчин, и их эквивалент у женщины должен называться как-то иначе. Вероятно, стойкостью, умением не кланяться невзгодам и отвечать ударом на удар… Не знаю, прав ли я, но кочергой моя принцесса владела с отменным мастерством. А это доказывало, что трепетная лань способна обернуться яростной тигрицей. Но подобная двойственность ее загадочной натуры лишь привлекала меня: смею напомнить, что любопытен и обожаю загадки.

Возможно, я встретил идеальную женщину, которую мне не разгадать до конца? Возможно. По крайней мере, я числил за ней лишь один недостаток – склонность к нахальным попугаям. Однако совместные усилия, терпение и любовь способны творить чудеса; могло случиться так, что мы сумеем перевоспитать Петрушу, избавив его от сухогрузной лексики. Я на это твердо надеялся.

В пять минут десятого протяжный автомобильный гудок сорвал меня с постели. Мой дом стоит глухой стеной к дороге, окна прорезаны с южной стороны и выходят в сад, поэтому звук казался далеким и будто бы нереальным. Однако гудели настойчиво и долго.

– К нам гости, – сказал я, заметив, что Дарья встрепенулась. – Ты лежи, солнышко, я их сюда не пущу.

Но она принялась натягивать халатик и то, что носят под халатом. Я покачал головой, сунул ноги в кроссовки и отправился посмотреть, кого там к нам занесло.

Оказывается, двух братцев-лейтенантов, Леонида и Льва, на милицейском «газике». Вероятно они решили, что на правах старых знакомых могут поднять меня во всякий момент, хоть после ночи любви. Но я был с ними неласков: кисло улыбнулся и спросил, какого дьявола им надо. В ответ Лев протянул мне мобильный телефон.

В трубке раздался голос остроносого:

– Дмитрий Григорьевич?

– Он занят. Принимает душ.

– Не паясничайте, гражданин Хорошев! Вчера, в шестнадцать сорок семь, вы исчезли из зоны нашего наблюдения. Почему?

– Какого-такого наблюдения? – искренне изумился я.

– А вы что же, не догадывались? Мало вам смерти Чернозуба? И вашего друга Арнатова? Хотите за ними отправиться? Так вот, мы этого не допустим. Мы охраняем вас денно и нощно как ценного свидетеля, а вы, проявив несознательность, звоните черт-те куда, болтаете черт-те что, а потом исчезаете! Да еще на пару с вашей соседкой! На мусорной «Волге»!

– Это в каком же смысле мусорной? – спросил я оскорбленным тоном и, не получив ответа, продолжал: – Мы с вами, Иван Иванович, заключили договор об обмене информацией. Выполняя его, докладываю: вчера я отбыл с гражданкой Малышевой на принадлежащую мне дачу, по известному вам адресу. К упомянутой выше гражданке питаю серьезные чувства, так что похороните идею прижать меня за разврат и моральную неустойчивость. Транспортное средство предоставил мой приятель, большой оригинал и шутник: он, видите ли, обожает Багрицкого и старые машины с новыми моторами. Вы удовлетворены?

В трубке раздалось неразборчивое ворчанье.

– В таком случае хотелось бы кое-что спросить у вас. Откуда вы узнали, что я болтал черт-те что своему приятелю? Прослушиваете мой телефон? А если я обращусь к прокурору? И к журналистам?

– Обращайтесь, – милостиво разрешил остроносый. – Все равно ничего не докажете.

– А вдруг докажу? Мой компьютер тоже висит на телефонном кабеле, а сам я – специалист не из последних. Что вам известно о специальных функциях Интернета? Скажем, о системе анти-лиснин?[4]

Об этом Иван Иваныч ничего не знал и тут же пошел на попятный:

– Не будем ссориться, Дмитрий Григорьич. Мы в вашу частную жизнь не лезем, мы только охраняем вас. То есть действуем в ваших же интересах. Как верные и преданные стражи.

«Где ты вчера был, верный страж?» – подумал я, но вслух сказал:

– Охраняйте, но неназойливо. Информирую вас, что мы с гражданкой Малышевой вернемся по месту постоянной прописки в воскресенье вечером, примерно в двадцать-ноль-ноль. Отбой связи!

Он повесил трубку, а тут и гражданка Малышева вышла на крыльцо. Не в соблазнительном халатике, а в полном боевом облачении – в джинсах, ковбойке и с кочергой. Увидев, что меня не обижают, она опустила кочергу и сделала Льву с Леонидом ручкой.

– Это кто? – спросил Лев.

– Моя невеста.

– Серьезная девушка! А кочерга ей зачем?

– Лупить иностранных шпионов. Вчера вот одного пришибла… Хотите, расскажу в подробностях?

Но они не захотели, переглянулись с кривыми усмешками, будто я собирался объявить импичмент доллару, погрузились в «газик» и исчезли.

Меня скрутил острый приступ жалости – не к ним, а к самому себе. Ну почему я уродился таким нескладехой?.. Говоришь людям правду – ноль внимания, врешь – верят за милую душу… Вроде бы мать меня в детстве не роняла… И все же, все же…

Тут подошла Дарья, обняла и пожалела меня. Потом спросила, кто эти милые молодые люди, и я сказал, что лесники. Она прижала к моей щеке свою зардевшуюся щечку и прошептала:

– Ты не шутил, что я – твоя невеста?

– Святым не шутят, дорогая.

Клянусь, в этот момент я не лгал!

Глава 16

Как и было намечено, мы вернулись домой в воскресенье, на электричке, часам к восьми. Дарья посвежела, порозовела и после активного дачного отдыха с такой силой излучала женские флюиды, что попугай учуял их и тут же завопил:

– Прр-любодеяние! Порр-рок! Порр-ка мадонна! – Но бытовые обстоятельства перевесили, и он тут же принялся клянчить: – Жррать! Петрруша хочет жррать! Прр-ровиант! Дай прр-ровиант!

– Скажи: прошу простить покорно, – велел я. – Не то даже банановой шкурки не получишь.

Но Дарья, добрая душа, уже тащила ему бананы, яблоки, булку и чищеные орехи. Затем мы отужинали и сели в гостиной у телевизора. Вернее, сел я, а Дарья устроилась у меня на коленях.

Шел фильм (разумеется, американский) о нежной страсти миллионера и красотки-куртизанки. Собственно, по складу характера куртизанкой она не была: ее толкнули на панель тяжкие жизненные обстоятельства, а также дурной пример подруги. Миллионер был у нее всего лишь пятым или десятым, и к концу фильма они выяснили отношения и собрались пожениться. Затем мы посмотрели новости, и я уже готов был переключить канал, но тут началась петербургская криминальная хроника. Пейзаж оказался до боли знаком: автомобильный мост над Вуоксой, ревущий поток внизу, проломленные перила и битый джип «Чероки», который вытягивали на мост подъемным краном. Дарья, разглядев джип, ахнула: