Евгений Онегин. Повести покойного Ивана Петровича Белкина. Пиковая дама - Александр Сергеевич Пушкин

class="p1">Аналогии к «Гробовщику» обнаруживаются не только в упомянутых веселых гробокопателях Шекспира и Вальтера Скотта, но и в более близкой автору «Повестей» балладе Василия Жуковского «Светлана» (1808–1812): страшный сон – радостное пробуждение.

«Станционный смотритель» очевидно ведет к «Бедной Лизе» Карамзина (однако с переменой судьбы героини) и опять-таки к французской повести Жана-Франсуа Мармонтеля «Лоретта» (1761), неоднократно переводившейся на русский язык в конце ХVIII века (в том числе тем же Карамзиным). В «Лоретте» богатый и легкомысленный граф увозит дочь добродетельного фермера Базиля/Василия, но в конце концов, после перипетий, во многом совпадающих с пушкинской фабулой, женится на ней. И, конечно, ключевым мотивом этой повести оказывается притча о блудном сыне, лубочные картинки которой украшают «смиренную, но опрятную обитель» смотрителя.

Титульный лист первого издания «Повестей Белкина». Октябрь 1831 года[46]

«Барышня-крестьянка» тоже имеет как отдаленные («Ромео и Джульетта», комедия Пьера де Мариво «Игра любви и случая»), так и близкие (та же «Бедная Лиза») источники.

Однако Пушкин пародирует/интерпретирует не просто отдельные тексты, но – жанры. Василий Гиппиус замечал{99}:

…Схематизму характеров, ситуаций, сюжетов Пушкин, как и всегда, противопоставляет живое многообразие действительности. Столкнувшись с Марлинским и на таком частном мотиве, как прерванная дуэль, и на таком более общем, как страстный характер, Пушкин создает повесть [ «Выстрел»] не только преодолевающую, но и отменяющую Марлинского – подобно тому как «Станционный смотритель» преодолел (и отменил) допушкинскую чувствительную «слезную» повесть, «Барышня-крестьянка» – чувствительно-идиллическую, а «Гробовщик» – нравоописательный очерк.

Как она была опубликована?

Изданием книги занимался ректор Петербургского университета, профессор, историк литературы, критик и близкий друг Пушкина Петр Плетнёв. Первое издание (конец октября 1831 года) вышло под заглавием «Повести покойного Ивана Петровича Белкина, изданные А. П.».

Пушкин, играя с читателями, особенно не скрывал своего авторства. В письме (около 15 августа 1831 года) он инструктировал издателя: «Смирдину[47] шепнуть мое имя с тем, чтобы он перешепнул покупателям».

Уже во втором издании (1834) акроним был раскрыт. Сборник, наряду с «Повестями…» включающий «Две главы из исторического романа» и «Пиковую даму», был назван «Повести, изданные Александром Пушкиным».

Как ее приняли?

Пушкин, предсказывая реакцию Фаддея Булгарина, сначала ошибся, потом угадал: автор популярного романа «Иван Выжигин», увидев внезапного соперника в русской прозе, сначала одобрил книгу, а потом, уже после выхода второго издания, «заругал», правда не лично, а опубликовав рецензию Павла Строева (которую долгое время считали тоже булгаринской):

В сей книжке помещены шесть (рецензент считает и предисловие от мнимого издателя. – И. С.) анекдотов, приключений, странных случаев, – как вам угодно назвать их, рассказанных мастерски: быстро, живо, пламенно, пленительно.

Северная пчела.

1831. № 255. 10 ноября

Ни в одной из «Повестей Белкина» нет идеи. Читаешь – мило, гладко, плавно; прочтешь – все забыто, в памяти нет ничего, кроме приключений. «Повести Белкина» читаются легко, ибо они не заставляют думать.

Северная пчела.

1834. № 192. 27 августа

Довольно скептическим был и отзыв другого пушкинского конкурента – прозаика, критика, издателя журнала «Московский телеграф» Николая Полевого, не сомневавшегося в авторстве «Повестей»{100}:

Вот также пять маленьких сказочек, которые напечатал г-н А. П., почитая их занимательными, вероятно, не для детей, а для взрослых. ‹…› Этот И. П. Белкин, этот издатель сочинений его, который подписывается буквами А. П. и о котором в объявлении книгопродавцев говорят как о славном нашем поэте, не походят ли они на дитя, закрывшее лицо руками и думающее, что его не увидят? ‹…› Лучшею из всех повестей Белкина нам показалась – «Станционный смотритель». В ней есть несколько мест, показывающих знание человеческого сердца. Забавна и шутка, названная: «Гробовщик». Зато в повестях: «Выстрел», «Метель» и «Барышня-крестьянка» нет даже никакой вероятности, ни поэтической, ни романической. Это фарсы, затянутые в корсет простоты, без всякого милосердия.

Более важно, что сходная оценка была высказана начинающим критиком Виссарионом Белинским{101}, побивающим Пушкина-прозаика его же переиначенной цитатой из «Евгения Онегина» (вздор – вместо сор):

Будь эти повести первое произведение какого-нибудь юноши – этот юноша обратил бы на себя внимание нашей публики; но, как произведение Пушкина… осень, осень, холодная, дождливая осень, после прекрасной, роскошной, благоуханной весны, словом,

…прозаические бредни, Фламандской школы пестрый вздор! ‹…›

Из повестей, собственно, только первая, «Выстрел», достойна имени Пушкина.

Столь же непримиримую позицию Белинский (к тому времени уже маститый критик) сохранил в цикле статей «Сочинения Александра Пушкина», задачей которых было утверждение поэта как ключевой фигуры новой русской литературы. В этом монументальном цикле, где «Евгений Онегин» и «Борис Годунов» разбирались на десятках страниц, «Повестям» был уделен один абзац: «В 1831 году вышли “Повести Белкина”, холодно принятые публикою и еще холоднее журналами. Действительно, хотя и нельзя сказать, чтоб в них уже вовсе не было ничего хорошего, все-таки эти повести были недостойны ни таланта, ни имени Пушкина. Это что-то вроде повестей Карамзина, с тою только разницею, что повести Карамзина имели для своего времени великое значение, а повести Белкина были ниже своего времени. Особенно жалка из них одна – “Барышня-крестьянка”, неправдоподобная, водевильная, представляющая помещичью жизнь с идиллической точки зрения…»

Как это часто бывало в русской литературе, давать иную оценку и углублять понимание пушкинских текстов пришлось критикам и писателям следующего поколения.

Что было дальше?

Современники почти не обратили внимания на образ составителя, создателя книги. Его переоценку начал скорее поэт, чем критик, «последний романтик» Аполлон Григорьев. Он превратил скромного Ивана Петровича едва ли не в главного героя русской ментальности, придумав смирный тип, противопоставленный типу хищному (так чуть раньше Тургенев разделил человечество на Гамлетов и Дон Кихотов):

Тип Ивана Петровича Белкина был почти любимым типом поэта в последнюю эпоху его деятельности. ‹…› Белкин пушкинский есть простой здравый толк и простое здравое чувство, кроткое и смиренное, – толк, вопиющий против всякой блестящей фальши, чувство, восстающее законно на злоупотребления нами нашей широкой способности понимать и чувствовать.

«Граф Л. Толстой и его сочинения» (1862)

Чуть позднее эту идею подхватил Достоевский, в чьем журнале «Время» печатался Григорьев: «Но обращусь лучше к нашей литературе: все, что есть в ней истинно прекрасного, то все взято из народа, начиная с смиренного, простодушного типа Белкина, созданного Пушкиным. У нас всё ведь от Пушкина»{102}.

К пушкинской книге стал внимательно присматриваться и сам герой григорьевской статьи: «Вы не поверите, что я с восторгом, давно уже мною не испытываемым, читал это последнее время, после вас – “Повести Белкина”, в 7-й раз в моей жизни. Писателю надо не переставать изучать это сокровище. На меня это новое изучение произвело сильное действие. Я работаю, но совсем не то, что хотел»{103}. А работает Толстой в это время над «Анной Карениной». Письмо не было отправлено, но вскоре тому же адресату было написано другое, со сходной оценкой.

Затем наступило время историко-литературных штудий. Первой монографией оказалась уже послереволюционная эссеистическая книжка-брошюра В. С. Узина «О Повестях Белкина. Из комментариев читателя» (1924).

В советскую эпоху «Повести Белкина» начали экранизировать и ставить на сцене. Еще в немом кино по одной и той же повести были сняты «Станционный смотритель» (1918, режиссер Александр Ивановский) и «Коллежский регистратор» (1925, режиссеры Юрий Желябужский, Иван Москвин). Актер МХТ Москвин сыграл здесь главную роль, которую считают одной из лучших его киноработ.

Через десятилетия разные советские режиссеры и с разным успехом воспроизвели весь цикл в звуковом кино и телеверсиях: «Метель» (1964, режиссер Владимир Басов), «Выстрел» (1966, режиссер Наум Трахтенберг), «Станционный смотритель» (1972, режиссер Сергей Соловьев), «Повести Белкина: Гробовщик»