Звезда заводской многотиражки 4 (СИ) - Фишер Саша

— Интересная мысль, Мельников, — после долгой паузы сказал ЭсЭс. — Так я и поступлю.

— А что с моим заявлением? — живо поинтересовался я, пока на его лице снова не появилось выражение «у меня под носом нагадил помойный кот». Ну или он не вспомнил, что мне нужно устроить внушение насчет того, что драться на заводе нельзя.

— Так... — он снова взял бумажку и пробежал по ней глазами. — Так... Цех вулканизации? Хорошо, разрешаю отлучиться.

Он взял ручку, вывел размашистым росчерком в нижнем правом углу слово «Разрешаю» и расписался. Потом выдвинул ящик стола, достал оттуда картонную папку и положил мое заявление туда. Задвинул ящик. Я завороженно смотрел за его действиями. Похоже, мой троллинг не удался ни разу.

— Дарья, пометь в журнале время отсутствия в редакции, — скомандовал он.

Я вскочил, мимолетно подмигнул Даше и торопливо выбежал за дверь.

Подошел к окну в конце коридора, уперся лбом в стекло. Анонимку на него написать что ли? Ведь объективно, практически любой другой кандидат будет лучше, чем ЭсЭс в этом кресле. И только сейчас понял, что время уже половина десятого, а Эдика все еще на работе нет. Приболел после вчерашних разъездов с начальником?

«Много думаешь, Жан Михалыч!» — ехидно сказал мой внутренний голос. Я отлип от окна и бодро зашагал к стеклянной галерее. Сначала работа, интриги потом. Уволить молодого специалиста можно только в том случае, если он сам активно подставляется. Я такой возможности этому придурку не предоставлю. Пусть изворачивается как-то иначе.

Разговаривать с рабочими я любил. Хотя частенько при этом у меня возникало чувство, что я общаюсь с иностранцем. На незнакомом совершенно языке. Или даже не так. Язык вроде знаком, вот только понимаю я с пятого на десятое. Помнится, я так впервые с болгарином столкнулся, та же история. Он говорит слова вроде бы понятные. И даже интонации какие надо. Но мозг от противоречия прямо-таки взрывается.

Так и здесь. Рабочие варятся в своем уютном маленьком мире, пахнущем резиной, серой и еще черт знает какими химикатами. Кто-то реально болеет за свое дело всей душой, кому-то плевать на него с высокой колокольни. Историю о ворованном рацпредложении мне, разумеется, пересказали во всех подробностях. И ткнули пальцем в главного героя. Разговорить которого было сложнее, но все-таки удалось.

Интересный оказался тип. Обычно на завод ведь как попадают? Заканчивают восемь классов, приходят в отдел кадров, проходят медкомиссию. И если все хорошо, то устраиваются учениками. В восемнадцать уходят служить, а через два года возвращаются к своему конвейеру и пашут уже до пенсии. Но Захар Тарасович оказался не из таких. Он был школьным учителем физики. Потом женился, родились у него близнецы. И зарплаты стало резко не хватать. Он прикинул палец к носу и решил, что заводской дауншифтинг его спасет. Потому что в школе он получал сто тридцать рублей, а на заводе — двести двадцать. И мог бы и больше, если бы рацпредложение оформил.

Я уволок его в курилку, хотя тот тоже, как и я, не курил. Мы с ним поболтали по душам. Насчет карьерного роста и всего такого прочего. Что он, с его образованием, мог бы и инженером работать, но вот ведь незадача — зарплата инженера немногим отличается от зарплаты учителя, а ему нужно двоих пацанов поднимать еще. В этом году они в школу пойдут, а значит расходов еще больше станет.

Я слушал, кивал, делал пометки. А в голове начал складываться образ будущей статьи. Страшно хотелось сбегать за Мишкой, чтобы он снял портрет Захара. Очень уж колоритно тот выглядел со своим интеллигентным лицом, перемазанным сажей.

Мишка...

Я посмотрел на часы. Отведенное мне на сбор информации время заканчивалось. Не успею найти Михася и поболтать, жаль. Значит встретимся только на товарищеском суде, а это так себе место для примирения.

По дороге в редакцию я так и эдак крутил в голове полученную информацию. Эх, далеко еще до свободы слова, а то бы из этой истории такую скандальную конфетку можно было бы сделать, пальчики оближешь! Сейчас придется подавать иначе... Впрочем, если сделать из нее злободневный фельетон, в котором продернуть эгоизм сидящих на своих знаниях и навыках работников, то...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Иван! — окрик застал меня уже почти на пороге. Я остановился и повернулся к Игорю, который приближался ко мне грозным размашистым шагом.

— Что-то случилось? — равнодушно поинтересовался я. По лицу того было понятно, что да, случилось. Иначе бы он и близко ко мне не подошел.

— Случилось? — глаза Игоря презрительно сузились. — Ты меня позоришь, вот что случилось!

— Стоп-стоп-стоп, Игорь, давай помедленнее, — я иронично приподнял бровь. — Я не поспеваю за твоими претензиями.

— Слушай сюда, недоносок, — Игорь уперся кулаком в стену и навис надо мной. — Свою личную жизнь ты можешь устраивать, как тебе заблагорассудится, но не смей тащить ее на завод! Меня из-за тебя к директору вызывали и устроили настоящий разнос.

— Не понял, — хмыкнул я. — А мне почему никто ничего не сказал?

— Потому что ты молокосос еще, с тебя взятки гладки, понял? — прошипел Игорь. — А перед начальством за тебя отвечаю я. Что вовремя не заметил и не пресек.

— Я все еще не понимаю, о чем ты говоришь, — сказал я.

— О твоем приводе в милицию, вот о чем! — громким шепотом сказал Игорь и глаза его злобно сверкнули.

— Чего? — удивился я. — Ты про что вообще говоришь?

— Устроил дебош в больнице, девушку избил у всех на глазах, — продолжал выговаривать Игорь. Пара девиц из бухгалтерии стояли неподалеку и активно прислушивались к нашему разговору.

— Это чушь какая-то... — я тряхнул головой. — Игорь, что ты плетешь, никого я не бил!

— После всех твоих выкрутасов я ни на грош тебе не верю, понял?! — громко сказал он. — Мало того, что ты там в Москве связался с какими-то проходимцами, так ты и в Новокиневске продолжаешь все то же самое.

«Он явно устраивает какое-то шоу... — подумал я. — В коридоре слишком многолюдно для конфиденциального разговора».

— Ничего подобного не было, — сказал я. — Тебе кто-то наврал.

— Хочешь сказать, Аня сама себя избила? — губы Игоря презрительно скривились. — Чтобы тебя оговорить? Не многовато ли чести?!

— Она странная девушка, — я пожал плечами.

— Значит так, Иван, — зло отчеканил Игорь. Уже вполне громко, даже не делая вид, что пытается шептать. Работает на публику, гад. Уже через пять минут эти две кумушки растрезвонят по всему заводу, что я избил какую-то Аню, устроил дебош в больнице и попал в милицию. Сссука... — Слушай сюда. Я тебя в последний раз предупреждаю — бросай свои темные дела, понял? Не знаю, с кем ты там в Москве связался, но здесь этот номер у тебя не пройдет. Еще раз услышу, что ты устроил что-то подобное, ты пробкой вылетишь с завода. И журналистом тебе больше не работать, будешь до конца жизни улицы подметать и сортиры чистить.

— Я думал, что по темным делам в нашей семье только ты специалист, — ответил я, едва заметно усмехнувшись. — Куда мне до старшего брата.

Вот тут его глаза полыхнули такой ненавистью, которой я даже не ожидал. Он приблизил ко мне лицо и прошептал. Так, чтобы никто, кроме меня не слышал.

— Не знаю, кто ты такой, парень, но никакой ты мне не брат, понял?

Глава девятнадцатая. Позолоти ручку...

— А можно подробнее с этого места? — проговорил я. Игорь резко отпрянул, развернулся на пятках и, чеканя шаг, зашагал по коридору прочь.

— Я все тебе сказал! — не оборачиваясь, громко сказал он.

Девочки из бухгалтерии активно зашептались, старательно делая вид, что на меня не смотрят. Я подмигнул одной из них, поймав ее типа незаинтересованный взгляд. Ну да, девочки, вы же совсем про другое говорите. А вовсе не собираетесь растрезвонить всему свету, что журналист из многотиражки избил девушку.

Через пару часов об этом вся прекрасная половина завода будет знать.

Умно, Игорь, очень умно.