И штатские надели шинели - Степан Бардин

- Не беспокойся, лежи, - сказал я ему, устроившись рядом с ним на краешек нар. - Сейчас тебя отвезут в медсанбат.

- Не надо, - взмолился Савкин. - Рана чепуховая. Скоро заживет.

- Заживет, только не здесь, - поддержал меня Смыкунов.

- Кто тебя может заменить? - спросил я, не обращая внимания на его просьбы оставить в батальоне.

- Политрук Богданов. Больше никого нет. К тому же он, действительно, потянет.

- Вот это деловой разговор, - перейдя на полушутливый тон, похвалил я его. - А теперь помолчи.

Но Савкин не мог молчать. Он еще жил дневными событиями.

- Как же так, товарищ командир, - тихо спросил Савкин, - взяли да и подставили свои бока?

- Об этом потом. Тебе говорить нельзя, - ответил ему Смыкунов. - Фрицам тоже досталось. Наша артиллерия вспахала их передовую, хоть засевай горохом. Не зря они приутихли.

Действительно, гитлеровцы приутихли почти сразу, как наше движение застопорилось. Лишь изредка они обстреливали передний край из минометов. Видимо, для острастки.

Привести в боевую готовность полк удалось лишь в течение суток. Люди остро переживали неудачу, и мне не легко было управлять ими в эти дни.

Вновь не выдержали нервы у начальника штаба Павленко. В следующую ночь он со связным, взяв несколько противотанковых гранат и никому не сказав о своем намерении, пополз по льду Усть-Тосно к переднему краю врага. Там, конечно, его заметили и открыли огонь...

Связной приволок Павленко на своей шубе с простреленным животом. Капитан еще дышал, но был без сознания. На следующий день мы его похоронили на берегу Невы. На небольшом холмике промерзшей земли установили столбик и прибили к нему кусок фанеры, на котором химическим карандашом крупно написали: "Здесь похоронен славный сын Отечества, капитан Г. Г. Павленко, отдавший свою жизнь за спасение любимой Родины. Вечная слава тебе, наш дорогой товарищ!"

В эти дни случилось еще одно чрезвычайное происшествие. Пришел как-то ко мне лейтенант С. А. Качан, недавно назначенный заместителем начальника штаба полка, и сообщил, что в небольшом деревянном домике, затерявшемся среди елей и сосен недалеко от "Спиртстроя" и случайно сохранившемся, вот уже вторые сутки укрывается группа бойцов.

В тот же день я отправился туда с секретарем партбюро полка С. Б. Амитиным, взяв только своих связных. Информация Качана оказалась правильной. В домике мы застали всю эту компанию. Открыли они нам дверь не сразу. Пришлось пригрозить. Их главарем оказался командир взвода из третьего батальона лейтенант Н.

- Что вы здесь делаете? - спросил я, как только они нас впустили.

Тягостное молчание. Пришлось повторить вопрос. Лейтенант Н. стал сбивчиво объяснять, что от их роты остались в живых только они, а сюда, в дом, попали случайно, после боя, и вот задержались...

- Почему не сообщили о себе и не вернулись в свой батальон, который занимает оборону на левом фланге полка?

Опять молчание.

- Что же с вами делать? Ведь вы дезертировали с передовой.

Слово "дезертировали" их, видимо, испугало. Им, конечно, было известно, как поступают с подобного рода людьми на фронте.

- Товарищ командир, - снова заговорил лейтенант Н., - наш поступок достоин самого строгого осуждения. Сначала нам захотелось выспаться здесь в тепле. Когда отдохнули, выпили и захмелели. А потом уже не хватило мужества прийти с повинной.

- Думаю, - после паузы предложил Амитин, - что их надо отправить в свой батальон. Пусть командир батальона решит сам, как с ними поступить.

Так мы и сделали.

7

Одну из штурмовых групп, которой предстояло действовать вдоль железнодорожного полотна, укомплектованную из электросиловцев и скороходовцев, вызвался возглавить исполняющий обязанности командира первого батальона политрук Е.В. Богданов. В штабе полка эту кандидатуру одобрили: более надежного человека не подыщешь.

В распоряжение Богданова выделили командира лучшего орудия артполка Сергея Фирсова, который по своим боевым качествам и характеру был под стать Богданову. В первых боях на Лужском рубеже в один из критических моментов Фирсов оказался один у своего орудия. Собирать расчет, отпущенный им на полевую кухню, было некогда - фашисты наседали. И Фирсов стал действовать один за всех - сам подносил снаряды, сам выполнял обязанности правильного, заряжающего и наводчика. Правда, его орудие стреляло реже обычного, но по-прежнему метко. Даже сумел поразить вра(жескую пушку, Сергей Фирсов слыл у нас артиллеристом-снайпером, за полгода боев на его счету было немало уничтоженной вражеской техники и около двухсот пятидесяти солдат и офицеров. За мужество и искусные действия секретарь ЦК партии и член Военного совета фронта А.А. Жданов вручил ему орден Красного Знамени.

Группа Богданова, получив инструктаж, отправилась выполнять приказ поздним вечером. Она скрытно подошла к Усть-Тосно, установила для стрельбы прямой наводкой орудие Фирсова. Так же незаметно переползла по льду реку, проделала проход через проволочное заграждение.

В середине ночи усилился мороз и подул сильный ветер. Началась вьюга. Но бойцов Богданова это не остановило. Они даже обрадовались - вьюга загонит часовых в землянки.

Перед решительным броском, по команде Богданова, группа отдохнула минут десять, по рукам пошла фляга с водкой. Каждый делает затяжной глоток и заедает галетой, предусмотрительно взятой с собой. Короткий отдых и глоток водки успокаивают бойцов, да и вьюга переносится легче.

Теперь наступил наиболее трудный момент - по одному проползти сквозь образованный в проволочном ограждении лаз и спуститься в опустевшую на ночь траншею противника. Бойцы и с этой задачей справились. По-кошачьи, тихо, неслышно, не задев проволоки, они скоро оказались в траншее и разделились на две группы, обойдя с двух сторон большой блиндаж, около которого, несмотря на вьюгу, продолжал ходить часовой.

Тихая команда, и в логово врага летят гранаты. Их разрывы были сигналом и для Фирсова. Пушка давно была наведена им на цель, и снаряды почти одновременно с гранатами один за другим рвутся на переднем крае. Третий выстрел точен. Блиндаж взлетает в воздух.

В немецких землянках и траншеях переполох поднялся. Крики, автоматная перестрелка, грохот от разрывов снарядов и гранат. Длился бой минут пятнадцать-двадцать. Мы со Смыкуновым следили за ним с замиранием сердца.

И вдруг неожиданно все стихло. Что случилось? Строим различные догадки. Потом выяснилось: наши перестали стрелять потому, что на исходе оказались боеприпасы и был убит командир группы, фашисты же - потому, что замолчали наши. Пока фашисты выясняли что к чему, бойцы стали отходить назад, бережно таща труп своего командира. Только тогда, когда группа пересекла Усть-Тосно, враги опомнились и возобновили стрельбу. Но Фирсов и на этот раз оказался начеку. Выпущенные им несколько снарядов заставили противника замолчать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});