И штатские надели шинели - Степан Бардин

Давать оценку командиру - значит, в какой-то мере оценивать и действия соединения или части, которой он командует. Дивизия вела тяжелые бои. Во всех этих боях роль генерал-майора Любовцева была ощутимой. Он терпеливо передавал свой опыт молодым кадрам, учил их методам современного боя.

Помнится, еще на Ораниенбаумском пятачке, вскоре после того как страна отметила 24-летнюю годовщину Октября, поздним темным вечером он собрал нас, командиров полков, и наших заместителей по политчасти. Мы шли к нему с чувством некоторой вины и тревоги, ибо никто из нас не выполнил за последние дни его приказа по расширению плацдарма. Но Илья Михайлович настроен был миролюбиво. Встретил он нас так, как будто пришли мы к нему не с докладом, а в гости. Он вышел из-за своего небольшого рабочего столика и каждому из нас пожал руку. Тут же предложил располагаться, кто как может.

Поинтересовавшись, кого мы оставили в полках за себя, Любовцев встал, осмотрел каждого из нас, как бы спрашивая, о чем мы думаем, и неторопливо повел разговор:

- На днях начальник политотдела дивизии Ипатов мне доложил, что в некоторых подразделениях среди нового пополнения раздаются голоса, что якобы наша дивизия драпанула с Лужского рубежа без особого сопротивления и теперь, прижатая к Финскому заливу, не знает, как удержать плацдарм.

Произнеся эти слова, он умолк и снова обвел нас своим пристальным взглядом. Сказанное комдивом не было для нас новостью. Такие разговоры среди новичков ходили. Поэтому мы с напряжением ожидали, что же по этому поводу скажет командир дивизии, мнением которого мы дорожили.

- Мне нет нужды вам доказывать, что это не так, потому что вы не хуже меня знаете, как сражалась дивизия и каждый ее полк на Лужском рубеже, а затем, под натиском превосходящих сил врага вела упорные оборонительные бои во время отступления. Действиями нашей дивизии в штабах армии и фронта довольны. Она не только справилась с возложенной на нее задачей, но и сохранила свою боеспособность.

После этих слов мы вздохнули с облегчением. Кто-то даже бросил реплику: "Мы пресекаем эти демобилизующие разговоры".

Любовцев не любил, когда его перебивали. Однако замечания на этот раз не сделал. Он продолжал развивать свою мысль спокойно, уверенный в своей правоте.

- Наша дивизия, - говорил он, - прошла за свою короткую историю три славных этапа. Первый - в районе села Ивановского, второй - от села Ивановского до деревни Большие Корчаны, третий - между Большими Корчанами и Ораниенбаумом.

Мы внимательно слушали комдива. То ли не было у нас времени для размышления, то ли не хватало опыта и знаний, чтобы оценить и обобщить действия дивизии так, как это сделал комдив.

Мы, конечно, понимали, что каждое подразделение дивизии без боя не сдало ни одной позиции, что каждый воин бьется с врагом в полную меру своих сил. Но теперь, слушая своего командира, я, как и все присутствующие, смотрел на проведенные за три с лишним месяца бои иными глазами - наши жертвы были не напрасными.

Бои в районе села Ивановское - это первое боевое крещение только что созданной дивизии. Без героизма, без самопожертвования ополченцев, видимо, не удалось бы задержать дальнейшее продвижение вражеской пехоты и танковых соединений, помешать им выйти к Приморью.

- Этот участок, где героически сражалась дивизия, - отметил генерал Любовцев, - войдет в историю боев под Ленинградом яркой страницей. Маршал Ворошилов, когда я принял дивизию, сказал мне, что благодаря стойкости ополченцев Московского района наша 8-я армия избежала окружения, выйдя из Эстонии без ощутимых потерь.

Второй этап, который длился два месяца, отличался от первого подвижной обороной. Противник превосходящими силами, опьяненный угаром своих успехов, напирал на нашу дивизию, стремясь расчленить ее, а потом по частям пленить или уничтожить. Но это фашистам не удалось. Дивизия отходила с упорными боями, маневрируя, порой переходя в контратаки. Пока отходил один полк, другой держал оборону. И так до самого Ораниенбаума. Скорость продвижения фашистских войск в результате сопротивления частей нашей дивизии не превысила в среднем двух километров в сутки.

Очень большую роль в этих боях сыграли артиллерийские подразделения. Они стреляли по противнику, как правило, прямой наводкой, поражая не только живую силу, но и технику, особенно танки.

Этот этап боев требовал большого искусства всех звеньев, ибо надо было уметь маневрировать и взаимодействовать, чтобы отступление не превращалось в бегство. Организованность, собранность и величайшая стойкость - вот те качества, которые проявили наши бойцы в этот критический момент. И это понятно. Одно дело, когда сидишь в окопах, занимая неподвижную оборону. Тут главное - ни шагу назад. "Стоять насмерть" - приказывали командиры. Другое дело при отступлении, в постоянном движении, когда в лучшем случае удается закрепиться и держать оборону два-три дня, а потом снова менять позицию, строить временные укрепления.

Одним из таких участков, где удалось задержаться на несколько дней, несмотря на сильное давление врага, был район у деревни Большие Корчаны, который переходил из рук в руки несколько раз. Здесь пришлось водить бойцов в бой не только командирам батальонов и полков, но и самому командиру дивизии. На этом участке впервые сажали ополченцев на танки и переходили в контратаки, возвращая отбитые врагом позиции.

Рассказав все это, комдив объявил перекур.

- Теперь, - сказал Илья Михайлович, когда мы вернулись в его землянку, - мы во что бы то ни стало должны удержать Ораниенбаумский пятачок. Отступать дальше некуда. Сил у нас осталось немного. Недостает и боеприпасов. Придется маневрировать теми силами, которыми располагаем. Чаще менять позиции, делать вид, что у нас сплошной фронт, на стыках полков держать небольшие подразделения. Там надо немедленно соорудить долговременные доты.

Все это я вспомнил сейчас, слушая наставления И. М. Любовцева, зная, что здесь, вблизи Усть-Тосно, нам будет не легче, чем в районе Ораниенбаума, а, пожалуй, труднее, так как на подготовку к прорыву блокады дается всего лишь 8-10 дней, к тому же лучших людей надо было отдать в ударный полк...

Когда комдив закончил инструктаж и спросил меня, все ли мне понятно, я торопливо ответил "да" и попросил разрешение приступить к исполнению.

Моя поспешность вызвала у него улыбку.

- Не спешите. Послушайте теперь моего заместителя.

Заместитель по политчасти, которого мы по старой привычке называли комиссаром, пришел в дивизию почти одновременно с командиром. Если Илья Михайлович Любовцев был маленького роста и быстр в движениях, то Иван Иванович Смирнов имел фигуру плотную, был высокого роста и производил впечатление человека медлительного, всегда спокойного. На лице у него сохранился глубокий шрам - след ранения, полученного не то во время войны с белофиннами в 1940 году, не то в боях с самураями у озера Хасан.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});