Хозяин (СИ) - Кисс Марианна

Пока я дошла до комнаты услышала:

— Ну вот и хорошо!

Пока я стояла в задумчивости, что дальше делать, мама уже на пороге.

— И вообще, я не понимаю, если у тебя такая любовь, почему ты здесь живёшь? У меня может тоже личная жизнь есть. А сейчас, я не могу пригласить к себе друга, потому что у меня дома дочь страдалица, которая ушла от любимого мужа.

— Если хочешь, я могу уйти, — я спокойно глянула на неё.

Мама замолчала, поняла, что сболтнула лишение, развернулась и пошла в кухню.

А я осталась стоять посреди комнаты и думать над её словами.

51

Вечером совсем тоскливо. Хотелось поговорить с Селимом.

Если он позвонил, значит думает обо мне и значит ещё не всё потеряно. Возможно, именно этот случай повернёт всё в обратном направлении и у нас в отношениях хоть что-то наладится.

Перед глазами мигающий картинками экран телевизора. Я смотрю в него, но думаю о своём. Рука сама потянулась, взяла телефон. Минут пять крутила его протирала, гладила. Решалась.

Позвонить или не позвонить?

В конце концов, решила, что хуже не будет. Возможно, он сам думает сейчас об этом и я неуверенно нажала на кнопку. Пошел гудок. Протяжно и волнительно. Жду момент, когда услышу голос своего мужа.

Нов ответ гудок… и только. Больше ничего.

Никто не берёт трубку. Не отвечает. Не ждёт моего звонка. И возможно сам звонить не хочет. Не хочет меня слышать.

Торопливо я сбросила звонок. Подождала.

В мыслях разброд. Не знаю что думать. Но теперь я уже не хотела останавливаться. Решила проявить настойчивость. Упрямо нажала ещё раз. Приложила трубку к уху, настороженно прислушалась. И, к моему удивлению и разочарованию, в трубке прозвучало — абонент вне зоны доступа или отключен.

Вот чего я никак не готовилась узнать.

Кто-то отключил телефон сразу после моего звонка. Был ли то сам Селим или кто-то рядом с ним, я этого не знаю. И возможно, не узнаю никогда.

На следующее утро звонок в дверь разбил мой и без того неспокойный покой. Почтальонша принесла заказное письмо на моё имя.

Очень удивлена. Открываю конверт, читаю и не пойму вообще, что там написано.

Заявление о расторжении брака.

В глазах помутилось. Я опустилась в кухне на табурет и ещё несколько раз перечитала написанное.

Черным по белому. Истец — Селим Кара, ответчик — Элиза Сёмина.

Что вообще происходит?

Кинулась в комнату за телефоном. Набираю. Нет абонента в сети.

Мечусь по квартире в поисках какого-то внятного ответа. Где я могу взять ответ, если рядом нет никого. Мамы нет, она на работе и по телефону не отвечает. Значит у неё урок.

В сотый раз набираю номер Селима, и в сотый раз получаю ответ — абонент недоступен.

После обеда пришла мама. Я бросилась ей на встречу. Сунула под нос письмо. Она перечитала, глянула на меня и жестко констатировала суровым голосом:

— Я же тебе говорила.

Да, она говорила, а я не слушала.

— Что мне делать? — спрашиваю и закусываю губу.

Взгляд бегает по предметам. Скачет как бешеный.

— Ему звонила? Что он говорит? — мама строго выводит на волну четкого, реального восприятия действительности.

— У него телефон постоянно отключен.

— Ну всё понятно, взяли в оборот. Он сам уже не принимает решение. Семья решает за него. Я тебя предупреждаю, бороться бесполезно. Всё равно проиграешь. Разведись спокойно и всё не мучайся. И живи дальше как жила.

— Спасибо мама, успокоила.

Я глянула на неё сердито.

— А что ты хотела, чтобы я сказала — иди Эля, побей их всех, но останься со своим любимым мужем. Ты пойми, вот эта бумажка им самим, лично, подписана. Посмотри, это его подпись? — ткнула пальцем в бумаги.

— Я глянула.

— Вроде его. Похоже. Точно не скажу.

— Ну вот. Между прочим, на развод заявление подавать, обычно идут с паспортом.

— То есть ты хочешь сказать, что в чужом городе он вышел из больницы и пошел подавать заявления на развод? — говорю и пытаюсь представить, как это было.

— Ну а что? Вполне возможно. Это же центр, там у него могут что угодно принять, хоть какое заявление.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нет, я не верю.

Снова схватила бумаги, посмотрела, отбросила на стол.

— Тут печать? — она добивает и добивает.

— Ну не верю я, — возмущённо глянула на маму.

— Послушай мой совет — отступись, иначе они тебе жизни не дадут.

— Он мне вчера звонил, а сегодня не отвечает, как ты это можешь объяснить? Вчера говорил, что у нас всё будет хорошо…

— Усыплял бдительность. Это такой хитрый ход, чтобы ты расслабилась и поверила.

— Зачем? Боже мой, зачем, скажи?

— Я не знаю зачем. Может так надо, откуда мне знать. Он ведь у тебя такой весь продуманный. Кто его поймёт.

— Вот и я не понимаю.

Опустила руки на стол. В безысходности. Разочарованная.

А мама не умолкает. Сыпет последние аргументы — против.

— Этих людей сложно понять. У них там свои порядки. Значит, сегодня они уговорили его, и он согласился. Вот и всё. Забудь Эля, забудь как страшный сон. Вон Сева ходит и пусть ходит.

— Мама, ты точно ничего не понимаешь, — говорю грустно.

— А тут нечего и понимать. Разводись и живи дальше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

52

На следующее утро я позвонила в больницу в центр. Но мне ответили, что уже несколько дней, как Селим Кара выписан из этой больницы.

Новая загадка.

Куда идти, что делать не знаю? Единственное, что могу, чтобы не бездействовать, надо идти, искать работу. Заняться делом. Хоть как-то отключиться от всего, что на меня навалилось.

Не стала долго рассиживаться, оделась и пошла в город. В интернете нашла несколько объявлении. Но как назло, везде куда приходила, в магазинах одежды и обуви, уже взяли человека. И самое обидное я приходила как раз тогда, когда место было только-только занято.

Если не везёт, так не везёт во всём.

Пошла видно в жизни черная полоса и никак не остановится.

Наконец я набрела на небольшое кафе, где требуется официантка. Недалеко от центра и место вроде нормальное. Не глухое, довольно людное. Тут меня сразу приняли, пригласили в кабинет и управляющая, она же хозяйка, сказала, что уже завтра можно выходить на стажировку.

Хоть я не особо знаю всех тонкостей официантского дела и не сильно представляю себя в роли официантки, но ничего другого не остаётся. Нужно работать. Хоть что-то зарабатывать. Мама уже смотрит косо. Я-то понимаю и вижу её возмущение. А главное чувствую, что вот-вот разразится новыми поучениями и нотациями.

Выхода нет. Нужно работать.

Ещё я решила не ходить и не разбираться с Селимом. Если он так решил, если есть другие планы, без меня, тогда зачем мне навязываться человеку.

Скорее всего, это была моя большая ошибка. В самом начале, не стоило выходить за него замуж. Странная влюблённость и потому слепота, была во мне. Сейчас, спустя время я начинаю видеть прошедшее по-другому. Вижу изъяны, они значительные. Такие осудишь, если узнаешь от кого-то. Но у себя незаметно. Даже простительно. И если такая она любовь Селима Кара, то я её не слишком хорошо понимаю.

В общем решила, как и советует мама забыть и жить дальше. Не хочет меня человек, значит и я его не буду хотеть. Не было у нас с ним ничего хорошего. А возвращать отношения, где хорошего не было — глупо.

Пару дней моей работы в кафе добавили оптимизма. В симпатичной клетчатой униформе, я увлеченно, с энтузиазмом обслуживаю посетителей. Заняла мысли другими заботами и только иногда задумываюсь о прошлом. Не останавливаюсь, разношу заказы. Бегаю туда-сюда. Смотрю в радостные, приветливые лица и самой становится хорошо на душе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пусть так. Это лучше. Здесь я живу, а там существовала.

Среди людей я просыпаюсь. Чувствую себя в гуще событий, а на запертой в норе в ожидании своего странного мужа.