Ветлужцы - Андрей Архипов

— В полном доспехе? Тут речь о мгновениях пойдет… Не успеешь, да и скинет тебя ушкуй с мачты как надоедливую муху.

— С чего бы это?

— С того, что впритирку с лодьей пойдем, может, и в нос ей придется ударить! Потопнешь в одно мгновение в кольчуге, если на стремнину отбросит. Да и не нужна мне лишняя тяжесть на верхушке мачты! На лишнюю пядь отклонимся из-за этого, и все прахом пойдет. Вот если…

Микулка, озадаченный наступившей тишиной, отвел взгляд от приближающегося вражеского судна, на котором уже были различимы выстраивающиеся за щитами фигурки ратников, и обернулся назад. На него смотрели несколько пар глаз, тревожно оценивающих его щуплую фигурку. Ладони сразу вспотели.

— Да нет… — произнес полусотник. — Нельзя на пацана такое сваливать. Я полезу!

— Я смогу… — сипло процедил Микулка и вновь повторил, уже гораздо громче: — Я смогу! Я как белка по деревьям лазаю! А уж нож мне не впервой держать! В зубах зажму и вмиг вкарабкаюсь!

Оценивающая троица переглянулась меж собой, и полусотник потянул из своих поясных ножен длинный блестящий нож с двусторонней заточкой.

— Возьми, он любой канат как масло режет, только потренируйся сначала на кошках.

— Ась? — не понял его Микулка.

— Найди ненужную веревку и попробуй отрезать ее конец. — Полусотник тут же отвернулся и стал раздавать окружающим короткие, режущие слух команды. — Ишей, покажешь ему, что и как резать! Мокша, накинь веревку потолще от правого конца реи на скамейку и жди команды, чтобы притянуть ее петлей к борту! Ишей покажет как! И поскольку ты без брони, то в бой не лезешь и следишь за мальчонкой! Я его подсажу на мачту, а ты потом достаешь из воды в случае чего! Одинец, под носовую палубу забейся и не высовывайся оттуда! Всем! К бою!

Дальше Микулка только слышал краем уха, как полусотник менял некоторых гребцов, выводя лучших бойцов на палубы, и объяснял что-то тем щитоносцам, в задачу которых входила защита кормчего. Самого его взял в оборот Ишей, объясняя раз за разом, где лучше резать пеньковые канаты и как лучше спрыгнуть на сложенный у кормовой палубы запасной парус, чтобы не висеть у врага на самом виду. Наконец все приготовления были сделаны, и ратники замерли по местам, наблюдая поверх щитов проявляющиеся очертания лодьи противника. Слышно было лишь тяжелое дыхание гребцов, разгоняющихся под мерный счет кормчего. Чтобы обеспечить их защиту, полусотнику пришлось пожертвовать скоростью и снять четверых человек с весел. Теперь гребла только дюжина — ровно половина из всех одоспешенных ратников. Несколько лучников, набросив тетивы, разминали пальцы, одеревеневшие за время гребли. Микулка попытался высунуть свои вихры над самым бортом, чтобы оценить, сколько времени еще осталось до стычки, но был сразу же пригнут вниз латной рукавицей полусотника.

— Не торопись, парень! От тебя теперь многое зависит, так что зазря не подставляйся. — Ровный тон походного воеводы немного успокоил сильно бьющееся сердце юнги. — Геройствовать не надо. Просто помни, что это трудная работа, которую тебе необходимо сделать. Ни больше ни меньше. Если попытаешься сотворить что-то лишнее или полезешь в свалку, то из-за этого могут пострадать другие, тебя спасая! Щиты держать!

Первые залпы противника рассеялись вокруг ушкуя нечастым плеском о воду. Лишь одна стрела навесом упала на палубу, треснув при соприкосновении с настилом. Полусотник потянулся за наконечником, легко выдернул его из сердцевины сучка, который поразила стрела, и задумчиво пощелкал по нему пальцем.

— Хоть ветер и в нашу сторону, но поторопились они, — донеслось до Микулки его бормотание. — Да и стрелы у них…

Спустя полминуты, в течение которых ушкуй сменил курс и щиты были перенесены на другой борт, точность вражеских лучников возросла, и уже несколько оперений украшали палубные доски. Наконец над судном раздалась команда одного из десятников:

— Прицельная дальность!

Первая стрела ушла в пасмурное небо, почти растворив в нем свой дымный шлейф. Однако дело свое сделала, и шесть составных боевых луков, доставшихся ветлужцам от буртасов, вскинулись вверх и выпустили первую порцию смерти в сторону противника. Потянулись мучительные секунды, перемежаемые щелканьем тетив и руганью Пельги, стоящего в прикрытии лучников.

— На полпальца вверх тот, кто слева стоит! Чабей, ты, что ли, раззява? Вторую стрелу в щит положил! Бей по… — Глухое бряцанье прилетевшего подарка, сломавшегося о его шлем, известило всех о том, что десятник на несколько секунд замолчит, переживая звон в ушах. Однако их мечтам не суждено было сбыться: — Выбивай того петуха, что на корме красуется! Залпом! Готовьсь! Пли! Еще!

Пользуясь тем, что полусотник немного отвлекся, приняв на щит хлесткие удары, один из которых высунулся изнутри тонким жалом бронебойного наконечника, Микулка выставил свой глаз в щель между щитами. С кормы лодьи в темную окскую воду заваливался воин в богатых доспехах и со щитом, полностью обитым железными полосами. В расшитый красный плащ, который он даже не пожелал скинуть перед неминуемой стычкой, вцепилось несколько рук, тщась втащить пробитое в двух местах тело обратно на судно. Застежка на плече оторвалась, и поверженный вой выскользнул через борт, оставив яркую накидку в руках своих соратников. Те потерянно попытались восстановить плотную стену щитов, разошедшуюся в двух местах прогалами от излишне резких движений, но не успели. Промахом на полную катушку воспользовались ветлужцы, вогнавшие сразу несколько стрел в образовавшийся полуметровый промежуток. Два лучника из десятка маячивших за спинами вражеских щитоносцев тут же исчезли из поля зрения, слегка ослабив смертоносный ливень, поливающий ушкуй частым дробным дождем.

До сих пор ветлужцев спасало лишь то, что больше половины стрел, сыпавшихся навесом на их судно, не обладали узким граненым наконечником, предназначенным для пробивания воинских доспехов. Микулка смог это разглядеть на дне ушкуя, куда его загнала затрещина полусотника, заметившего вылезшего из укрытия мальчишку. Обломки срезней валялись везде, в отличие от глубоко впившихся в дерево немногочисленных граненых стрел.

«А ведь точно! — обрадовался Микулка, вызвав перед глазами запечатленную в мозгу картинку вражеской лодьи. — На многих татях кожаный доспех с бляшками, и только!»

Однако радость его была тут же испорчена покатившимся по сланям[67] ратником, зажимающим торчащую из плеча стрелу с обломанным оперением. Пытаясь подняться, тот схватился за мачту, оставляя на ней кровавый след, и тихо сполз обратно, уронив голову на упавший тут же щит. Сглотнув подступивший комок, Микулка пополз к нему, но тут же остановился, поняв, что ничем сейчас ему не поможет. Да и не умеет он сам ничего, если уж на то пошло. Оглядевшись, юнга поискал глазами помощи и понял, что придется ждать полной развязки, прежде чем кто-то сможет освободиться и перевязать раненого. На выпавшего из строя ратника никто даже не оглянулся, ветлужцы лишь сдвинули ряды на носу судна. Именно в том месте выстроилась большая часть лучников, прикрываемая щитоносцами, так как только впереди не мешал обзору и стрельбе косой парус, перекладываемый время от времени кормчим.

— Прямой выстрел! Выбивай лучников! — Яростный голос Пельги заставил Микулку вздрогнуть и откинуться назад, под защиту надежной бортовой обшивки. Недалеко от него с гортанным возгласом дернулся, но остался стоять ратник, прикрывавший кормчего. Донесся еще один невнятный крик боли с кормы, но опять никто не обратил на него внимания — все были заняты последними мгновениями перед стычкой.

Казалось, хлопки тетив еще больше зачастили. Юнга завороженно глядел за плавными движениями лучников. Вот один из них завел руку за правое плечо, нащупал оперение, дернул из колчана стрелу, наложил ее на кибить…[68] Микулка лишь на мгновение моргнул, а стрела, сопровождаемая хлопком, уже унеслась в сторону врага. И опять перед глазами плавные движения лучника, быстрый натяг, крошечная задержка дыхания и… хлесткий звук лопнувших жил! Все, уже некогда натягивать новую тетиву на выгнувшийся наружу лук, взгляд назад — и оружие летит в сторону Микулки. «Убери», — шепчут губы ратника, пока одна его рука тащит меч из ножен, а вторая плавно перекидывает щит из-за плеча на место. Тут же раздается предостерегающий хриплый крик кормчего о последнем развороте, и Микулка успевает лишь закинуть лук под носовую палубу, а затем…

Затем полусотник рывком ставит его на ноги, прикрывая щитом от случайной стрелы, и вручает нож, воткнутый им пару минут назад в щель между досками. Ну, лезвие в зубы… Вперед! Резкий толчок под пятую точку возносит его чуть ли не на середину мачты, ноги сразу плотно зажимают гладкий ствол, а тело привычно вскидывается вверх, но… идиллию нарушает яростный предостерегающий крик о ранении Ишея и судорожная дрожь, волной прокатившаяся по всему ушкую. Очень хочется оглянуться вниз, на полусотника, но тот словно предугадывает желание и кричит вдогонку что-то неразборчивое, но явно подбадривающее.