Из Тени (Dragon Age) - Krilena

котором нет Завесы.

За возможность предложить что-то безумное для сегодняшнего мира и не получить осуждения, а, наоборот, искреннюю заинтересованность, они в том числе любили их встречи в Тени, беседы. Если Солас когда-нибудь и начинал задумываться, как он, настоящий чистокровный элвен, мог спутаться с тевинтерцем, вором, каковыми являются все люди, то быстро забывал о гордыне, стоит только увидеть горящие глаза, открытые для всего нового, второго мага. Мага, достойного уважения. Ведь этот человек, прожив жалких полвека, проявляет немалую и достойную мудрость, которой древний бог не набрался и за тысячелетия.

— Если допустить отсутствие явления, способного отгородить Тень от нашего мира, можно ли считать, что она была… везде?

— Именно так. Неотъемлемая часть реального мира, природное явление, как дождь, свет солнца или ветер. Ведь ветер повсюду окружает нас, меняется лишь его проявление: он может затихнуть, пролететь бризом или обернуться ураганом. Он неотделим от мира. Даже закрытый дом не гарантирует, что не появится сквозняк. От него можно скрыться лишь в глухом подвале.

— Но в подвале теряется и связь со всем миром, что остался на поверхности, — уловив мысль собеседника, завершил Безумец.

Сравнение мужчина посчитал наглядным, поскольку ровно также дело обстоит с магией даже сейчас. Когда Тень выродилась в чужеродную сущность, магия всё равно остаётся неотделима от их мира. Разумеется, есть усмирённые и сопорати, но разве способны они полно чувствовать этот мир?

— Если твои слова верны даже отчасти, это объясняет, как эльфы могли вбирать магию «вокруг себя», как написано в их книгах, — теперь хромой маг уже не считал предположение соискателя об искусственной природе Завесы чем-то безумным. Но как это обычно и бывает, ответ на один вопрос породил лишь новые. — Но в таком случае зачем элвен создали то, что настолько изменило привычный им мир и, возможно, имело прямое влияние на падение их империи?

«Имело самое прямое влияние», — про себя подумал Солас, но уж настолько осведомлённым он себя показать не мог.

— Можно сказать, что самоуверенные личности, использующие то, что они до конца не способны постичь, столь же неотъемлемая часть нашего мира, — пожал плечами Солас.

Безумец с ним согласился: кто бы ни был виновником, наверняка без самоуверенности и здесь не обошлось. На этом тема о причинах была закрыта, поскольку появился ещё более интересный вопрос.

— Если Завеса разрушится — а такой исход при настоящих событиях весьма вероятен — значит ли это, что Тень вернётся в своё былое состояние?

— Скорей всего.

— И тебе бы этого хотелось?

— Разумеется.

Магистр с подозрением глянул на эльфа. При таком мнении он, явно, не на ту сторону встал в этом противостоянии.

— Но ты оказываешь помощь Инквизиции.

— Мои желания далеки от реальности. Даже если не рассматривать последствия, которые произойдут, добейся Корифей своего, то катастрофа всё равно случится. Предположительно, прежде чем Тень вернётся в своё былое состояние, по миру — обоим мирам — пройдут разрушительные катаклизмы. Мала вероятность, что я буду среди тех немногих, кто эти катаклизмы переживёт, — непринуждённо оправдался Солас, доказывая, что не было в его словах никаких реальных задумок, а только мечтательность.

— Ещё одна причина, чтобы всё оставалось, как есть, — хмыкнул Безумец, лишь в очередной раз убедившись, насколько же его сошедший с ума сородич не понимает, что творит.

— Ещё одна? — вся мечтательность остроухого отшельника тут же улетучилась, стоило ему зацепиться за такую немыслимую, для него, фразу. — Завеса навредила миру. Из-за неё даже древнетевинтерские маги, в сравнение с эльфийскими сновидцами, были подобно усмирённым. А ныне всё только ухудшилось. Если бы Завеса разрушилась, вернулось бы всё то величие магии, которым владел Элвенан. Возможно, вернулось бы и бессмертие.

— Буду вынужден не согласиться.

В тот момент простое вмешательство воспоминаний одного сновидца в иллюзию другого чуть не обернулось полным захватом, потому что Тень всё больше поддавалась сильным эмоциям мага. А изначальное удивление Волка от услышанного, действительно, обернулось сильной яростью. Мужчина просто не мог понять, как человек, который, как и он, очарован магией, её до конца так и непостижимой великой природой, который также считает новый мир слишком скудным и серым, может быть не согласен с красотой мира без Завесы. Да, он этого мира не видел, но ведь он много читал, изучал и получил сейчас описание от реального жителя тех древних времён. И как после этого можно быть против?

Произойди подобный разговор между сомниари, когда они ещё только-только согласились на встречи в Тени, и сегодняшнее недопонимание могло иметь куда более опасные последствия. Но теперь они слишком хорошо друг друга знали. Их взгляды на многие вещи не совпадали, но они всегда могли обосновать свою позицию, которая необязательно заставит собеседника передумать, но зато позволит принять существование иной точки зрения хотя бы из уважения.

И в очередном разногласии Солас проявил это уважение. Умный эльф не стал бросаться неразумными обвинениями. В Тени всё слишком просто, в том числе просто поддаваться эмоциям, но это не путь опытных сновидцев, поэтому эльф вскоре подавил ярость и убавил своё влияние на окружающую их иллюзию. Благодаря чему вскоре волнения прекратились, а пустынный город снова стал отражением лишь фантазии магистра. Сам же эльф испытующе глянул на собеседника, нетерпеливо ожидая от него разъяснений.

И Безумец любезно эти разъяснения предоставил. Но прежде чем заговорить, магистр изменил город на тот, который ему однажды показал Солас, тот самый, стоящий в тени огромной статуи Эльгарнана.

— Ты говоришь о бессмертии и величии, но разве можно ли считать, что они принадлежали всему вашему Народу или хотя бы большинству? Нет. Боги, или как ты их называешь — эванурисы, — и их фавориты — малая группа сильнейших сновидцев, которая тысячелетиями владела названным, как и всем миром. Остальным же эльфам, клеймённым, подобно скоту, оставалось лишь надеяться на милосердие и совесть владык, которые, утонув во всевластии, этим почти не страдали. Едва ли рабам было позволено довольствоваться своей бессмертной природой, ведь в любой миг каждый из них мог её лишиться по воли или прихоти тех, кто поставил себя выше собственного же Народа.

— В Тевинтере тоже процветало рабство со времён его зарождения, — не оценил Солас попытки тевинтерского магистра говорить о равноправии. Но как вскоре он увидел, его собеседник поднимал иную проблему.

— Ты прав, но это рабство не противоречит естеству, — спокойно уточнил Безумец, готовый и дальше разъяснить свою позиции. — Тевинтерцы низвели до рабского положения целый народ, но это был чужой народ, остроухий, большеглазый и враждебный с самого первого контакта. Подобное укладывается в идею, чтимую в Тевинтере, о превосходстве