Теософические архивы (сборник) - Елена Блаватская

Если бы теософия даже не сделала ничего другого, она бы потребовала человеческой благодарности за то, что она выявила истину и ложь этих психических опытов, раскрытий и заблуждений, прямо перед людьми, и объяснила их смысл. Она показала уровень своей зрелости и неопровержимо доказала его многим людям, уровень, который превосходит любые возможности инспирированной психики того, кто может вообразить себя посланником для целого мира. Она поместила личную чистоту на уровень, который заставляет девять из десяти таких претендентов отказаться от всякой мысли о своем предполагаемом наследстве, и показала, что такое условие чистоты, намного превосходящее любой общеизвестный идеал, является абсолютно необходимым и все-существенным основанием духовной интуиции и постижения. Она лишила почвы тех бедных мужчин и женщин, которые прислушивались к так называемым сообщениям ангелов о том, что они являются избранниками небес, и призваны выполнять миссию всемирного значения. Жанны д'Арк, Христосы, Будды и Михаилы были вынуждены столкнуться с истиной, о которой они и не подозревали, и способности, которыми они никогда не обладали, проявились в безмолвии и с мощной силой людьми, чьи имена даже не известны истории, и представленные только скрытым ученикам, или им подобным. Перед взором этих пламенных реформаторов стоит нечто более высокое, чем слава – а именно, истина. Было продемонстрировано нечто более высокое, чем даже самый чистый союз между мужчиной и женщиной в наиболее духовной форме; речь идет о бессмертном союзе души человека с Богом. Где бы ни распространялась теософия, она не может ни сбить с пути заблудших, ни повести их за собой. Она показывает новый путь, забытую философию, которая жила многие века, знание психической природы человека, открывающего в себе подобие подлинного католического святого и спиритуалистического медиума, осуждаемого церковью. Она собирает вместе реформаторов, проливает свет на их пути, учит их тому, как наиболее эффективно трудиться ради желаемой цели, но запрещает кому-либо присваивать себе корону или скипетр, и освобождает от бесполезного тернового венца. Месмеризмы и астральные влияния отступают, и небо становится достаточно чистым для высочайшего света. Она заставляет умолкнуть возгласы: «А вдруг здесь! а вдруг там!» – и заявляет, что Христос, как Царствие Небесное, находится внутри. Она оберегает и использует каждое устремление и каждую способность человека для блага человечества и показывает ему, как это надо сделать. Она низвергает временный пьедестал и заботится о человеческом существе, имея под собой твердую почву. Таким образом, в этом, как и во всех других отношениях, она является истинным освободителем и спасителем нашего времени.

Перечисление различных «мессий», их трудов и верований, заняло бы много томов. В этом нет необходимости. Когда требования вступают в конфликт, тогда все они не могут быть истинными. В некоторых учениях ошибок меньше, чем в других, и это почти единственное различие между ними.

Разумно мыслящие люди, не говоря о теософах, могут быть уверены в одном. А именно в том, что служение человечеству является самодостаточным вознаграждением для них; и что самый громкий звук издают пустые горшки. Если знать хотя бы немного о философии жизни, о человеческих возможностях исправлять зло и учить людей, если понимать, как пробираться по запутанному лабиринту жизни на этой земле и достигать чего-либо, приносящего длительную и духовную пользу, это наверняка избавит от всякого желания или мысли о том, чтобы выдать себя за посланного с небес спасителя народа. Ибо даже очень малое понимание себя, в действительности, является «уравнителем», более демократичным, чем этого могли бы пожелать даже самые крайние радикалы. Лучшие из известных реформаторов-практиков несправедливостей внешнего мира, таких как рабство, лишение прав женщин, узаконенная тирания, угнетение бедных, никогда не помышляли о том, чтобы их принимали за мессий. Слава, которая ничего не стоит сама по себе, непрошено следовала за ними, ибо дерево известно по его плодам, и по сей день «их труды сопровождают их». К душе, растрачивающей себя ради других, можно отнести эти великие слова поэта:

Избрав покой, ты навсегда оставишьТе силы, что трудились на тебя;Твои великие союзники – и на земле, и в небе,И меж землей и небом – тебя забудут;Твои друзья – неукротимый разум,Восторг борьбы и светлая любовь!

С приходом теософии, мессиомания, несомненно, доживает свой последний день, и уже виден ее роковой конец. Ибо если она учит, или учила, чему-либо со всей откровенностью, так это тому, что «первый станет последним, а последний – первым». И перед лицом подлинного духовного роста и истинного вдохновения теософ возрастает в своей силе, чтобы поистине помочь своим братьям; при этом он становится наиболее скромным, наиболее молчаливым и наиболее сдержанным из людей.

Спасители своего народа, в известном смысле, жили и будут жить. Таким образом, случаи, когда известность была целесообразной или возможной, крайне редки. Поэтому, лишь глупцы кидаются туда, где «боятся ступить ангелы».

Современный прогресс в теософии

Перевод – К. Леонов

Что бы ни думали о теософии и теософском движении, время, по меньшей мере, показало то, что они не являются эфемерными, как это представлялось вначале американской и зарубежной прессой. Теософия, по-видимому, заняла некое устойчивое место в современной мысли, подтверждая, таким образом, справедливое наблюдение, сделанное сэром Джоном Гершелем, который сказал, что «великое, и на самом деле единственное свойство истины – это ее способность выдержать проверку всеобщим опытом, и выйти неизменной из любой возможной честной дискуссии».

К сожалению, теософия до сих пор никогда не имела шанса на такую дискуссию; но это должно случиться. Она представлялась в наиболее гротескном свете, полностью искажающем ее вид. За немногими исключениями, даже ее друзья обнаружили в своих публикациях весьма несовершенное понимание вопроса. Если бы ее достоинства обсуждались отдельно от личностей, с которыми связано движение, то без сомнения она приобрела бы гораздо большую популярность, чем ныне. Множество признаков указывает на это. Наиболее энергичные попытки теологических и ученых фанатиков, использование ими насмешек, сарказма, искажений и опровержений, не смогли предотвратить рост Теософского общества и его влияния, и воспрепятствовать распространению теософских идей во всем мире. Вряд ли даже самые большие оптимисты среди организаторов нашего общества могли мечтать о таком успехе, которым были вознаграждены их труды. Маленький кружок мыслящих мужчин и женщин, встретившихся в гостиной на Ирвинг-плейс летним вечером 1775 года, создал нечто лучшее, чем они предполагали (со своим неразвитым предвидением), когда принимали решение основать такую ассоциацию.

Нас часто спрашивают: «Какова общая цель Теософского общества? Cui bono [кому на пользу, лат. ] весь этот труд, вся эта энергия, тратившаяся с самого начала на то, чтобы плыть против сильного течения общественных предрассудков, сектантской ненависти и непопулярности? Каждая из хорошо известных целей общества[683] не только имела, но и имеет своих учителей и последователей в прошлом и настоящем. Ваша первая цель, а именно братство людей, лежит в самой сути христианства; ваша вторая цель поддерживается азиатскими обществами, музеями и всеми ориенталистами; что касается вашей третьей цели, то лучше бы она оставалась в руках людей науки, которые уже проанализировали критически спиритуализм и подорвали месмеризм, а теперь – под руководством Общества психических исследований – собираются заняться вопросом о переносе мыслей, иллюзиях жизни, и Теософским обществом в частности».

Мы отмечаем, что «кукушка» ОПИ снесла свои первые яйца в гнездах теософии и спиритуализма;[684] очевидно, оно имеет такое же отношение к науке, как и к своим двум приемным матерям, и оно может сохранять с ней близкие отношения только как вознаграждение за предательство последних и низкопоклонство перед материалистической наукой. Возражая на первые два утверждения, теософы хотели бы спросить христиан и ориенталистов, что же они сделали в своих собственных областях, чтобы осуществить на практике две наши первые цели? Не имея полной уверенности, я все же должна отметить, что все это было лишь разговором и теорией. Привела ли Нагорная проповедь, несмотря на всю ее нравственную красоту, к тому, чтобы так называемые христианские народы обращались друг с другом в духе христианства, или к тому, чтобы они предложили братство народам и племенам Азии и Африки, которых они подчинили себе силой оружия или обманом? И предотвратила ли философская проницательность профессора Макса Мюллера, который показал нам тридцать лет назад, что одна и та же арийская кровь течет в коричневом теле индийского сипая и под бледной кожей английского лорда и британского бакалейщика, от того, чтобы правящие англо-индийцы предоставили многочисленные доказательства своего высочайшего презрения по отношению к азиатским подданным королевы-императрицы?