Ворон: Полное собрание сочинений - Эдгар Аллан По

class="p1">Бледно лили лучи

Сквозь холодные светы

Царицы Луны.

Она была — в небе,

Блеск на гребнях волны.

Дышал я бесплодно

Улыбкой холодной, —

Холодной слишком — для меня!

Ее диск туманный,

Как саван обманный,

Проплыл, — и обернулся я

К Звезде Вечерней...

О, как размерней

Ласкает красота твоя!

Мечте так милы,

Полные силы,

Сверканья твои с вышины.

Пью, умиленный,

Твой огонь удаленный,

А не бледные блики Луны.

ПОЭМЫ  

АЛЬ  ААРААФ

ЧАСТЬ I

Ничто земное, — разве луч

Прекрасных глаз, что, снова жгуч

В глазах цветов, где, нежно-нем,

День всходит из черкесских гемм;

Ничто земное, — разве пенье

Ручья в лесном уединеньи, —

Иль (музыка сердец влюбленных!)

Восторгов зов, столь напряженных,

Что, словно раковины шум,

Их эхо длится в тайнах дум;

Не часть земных несовершенств, —

Вся Красота, весь мир Блаженств,

Что есть в Любви, что есть в Саду,

Сполна украсили Звезду,

Ах, удаленную Звезду!

Для Несэси был год счастливым; мир

Ее тогда вплыл в золотой эфир

И временно близ четырех солнц, пленный,

Кружил, — оаз среди пустынь вселенной, —

В морях лучей, чей эмпирейский свет

Жег душу той, кому запретов нет,

Той, кто, всходя до грани совершенства,

Едва вмещала полноту блаженства.

К далеким сферам путь ведя порой,

Она плыла — туда, где шар земной.

Но ныне, найденной страны Царица,

Забыла скиптр, дала рулю кружиться,

Чтоб в аромате, в свете четверном,

Под гимн планет, спать серафимским сном.

И в дни блаженства, на Звезде Мечты

(Где родилась «идея Красоты»,

Чтоб, вдаль упав, меж звезд, в лучах наитий,

Как женских локонов и перлов нити, —

С холмов Ахейских просиять), — она

Взглянула в небо, ниц преклонена.

Сонм облаков рдел вкруг, как балдахины,

В согласьи с дивной пышностью картины,

Являл свой блеск, но не мешал являть

Другим вещам их блеск, их благодать;

Гирляндами он ниспадал на скалы,

Влив радуги в воздушные опалы.

Итак, мечты Царицу ниц склонили

К цветам.

Вокруг — вздымались чаши лилий,

Тех, что белели у Левкадских скал,

Чей длинный стебель дерзко оплетал

Шаги беглянки (смертного любившей,

Любовью гордой жизнь свою сгубившей);

Сефалики, под роем пчел клонясь,

Плели из стеблей пурпурную вязь;

Цветы, что прежде, в виде гемм чудесных,

Цвели на высших из планет небесных,

Все затмевая прелестью своей,

Чей мед сладчайший, —  нектар древних дней, —

Пьянил до бреда (с высоты вселенной

За то их свергли в мир несовершенный,

Где мы зовем их «требизондский цвет»;

На них поныне блеск иных планет;

Они у нас, пчел муча неустанно

Своим безумием и негой странной,

О небе грезят; никнут от тоски

Меж сказочной листвы их лепестки;

В раскаяньи и в скорби безутешной

Они клянут безумства жизни грешной,

Бальзам вдыхая в белые уста;

Так падшей красоты •— светла мечта!);

Никанты, дня святей, что, не желая

Благоухать, жгут ночь благоухая;

Те клитии, что плачут, смущены,

Солнц четырех свет видя с вышины;

Те, что родятся на Земле с невольной

Тоской о небе; сердцем богомольно

Льют аромат, чтоб, чуть открыв глаза,

Сад короля сменить на небеса

Те валиснерий лотосы, высот

Жильцы по воле бурных Ронских вод;

Твоих благоуханий пурпур,

Занте, Isolad’oro, flor di Levante;

Цветок Нелумбо, чей лелеет сон

В святой реке Индусский Купидон;

Цветок волшебный, дымкой фимиама

Взносящий в небо гимны храма.

Гимн Несэси

«Дух! ты, кто в высоте,

Там, где в эфире ясном

Равно по красоте

Ужасное с прекрасным!

Где твердь завершена,

Где грань орбитам звездным,

Откуда плыть должна

Звезда назад по безднам!

Где твой предел святой,

Незримый лишь кометам,

Наказанным судьбой

За грех пред вечным светом,

Несущим пламя вдаль,

Луч алый преступленья

И вечную печаль, —

Вовек без промедленья!

Мы знаем: ты — во всем!

Ты — в вечности: мы верим!

Но на челе твоем

И тень — мы чем измерим?

Друзья весны моей

Хранили убежденье,

Что вечности твоей

Мы, в малом, отраженье.

Но все, как ты решил;

Звезда моя далеко,

И путь ей меж светил

Твое казало око.

Здесь мне мечтой взнестись

К тебе, что — путь единый:

В твою святую высь

Или в твои глубины.

Твой рок мне возвещен

Фантазией священной,

Пока не станет он

Открыт для всей вселенной!»

Царица смолкла, скрыв лицо глубоко

Меж стеблей лилий, пламенного ока

Не в силах снесть (в эфире мировом

Звезда, дрожа, была пред божеством);

Не шевелилась, даже не дышала.

И некий Голос, высший, слышно стало, —

Грохот молчанья, без границ, без мер,

Что мы признали б музыкою сфер.

Наш мир — мир слов, и мы зовем «молчаньем» —

Спокойствие, гордясь простым названьем.

Всё звуки издает в краю людей

(Есть даже голос у земных идей).

Не то в иных возвышенных мирах,

Где голос рока повергает в прах,

Под алый ветер, бьющий в небесах.

Голос

«Пусть есть миры, орбиты чьи незримы,

Что лишь единым солнцем предводимы,

Те, где безумие  —  моя любовь,

Где гнев мой внятен только через кровь,

Чрез гром, землетрясенья, бури в море

(Путь гнева моего встречать им —  горе);

Пусть есть миры, где солнце лишь одно,

Где время помрачать века должно! —

Но на тебе горят мои сиянья:

Неси мирам мои предначертанья;

Покинь покой кристального жилья!

Сквозь небо ты и вся твоя семья,

Как луциолы полночью в Мессине,

К далеким звездам путь вершите ныне!

Святые тайны разглашать в мирах,

Грядущих гордо! Стань и грань и страх

В сердцах, где преступленья, — чтоб созвездья

Не дрогнули в предчувствии возмездья!»

Царица встала. Небосвод ночной,

Шафранный, ярок был одной луной

(Как на Земле, где, в песнях паландина,

Единая любовь с луной единой).

И как луна встает из облаков,

Царица шла от алтаря цветов

К дворцу, на высь, где день мерцал, слабея, —

Еще не покидая Терасеи.

ЧАСТЬ II

Была гора с вершиной из эмали

(Пастух такие в лиловатой дали,

Проснувшись ночью на ковре из трав,

Туманно видит, веки чуть разжав,

Когда он шепчет: «Будь мне легок жребий!»

А белая луна — квадрантом в небе).

Была гора, чью розовую высь, —

Как стрелы башен, что в эфир взнеслись, —

Зашедших солнц еще слепили очи,

Тогда как в странном блеске, в полдень ночи,

Луна плясала; а на выси там

Многоколонный возвышался храм,

Сверкая мрамором, чье повторенье

На зыби водной,