Ты должна была знать - Джин Корелиц

Глава 9

А ты не слушай

Так закончилась прежняя жизнь Грейс. Однако сильной тревоги она пока не ощущала. Просто озадаченно закрыла дверцу тумбочки, потом заперла на задвижку, будто мобильный телефон мог сбежать. Потом всю ужасную ночь просидела на кровати, погруженная в свои мысли, но думала не о трясине, образовавшейся у нее под ногами. К счастью, она до сих пор не сложила из разрозненных фрагментов целостную картину. Впрочем, это был тот случай, когда фрагменты сами по себе достаточно плохи. Что-то, связанное с Джонатаном, и с малознакомой женщиной, которую убили, и с полицией. Генри лег около десяти и перед сном пришел обняться. Очень неправдоподобно изображая жизнерадостность, Грейс прижала сына к себе, надеясь, что он не почувствует, как она дрожит. С тех пор прошло несколько часов, а Грейс все не спала.

Конечно, у нее были кое-какие варианты. Например, позвонить в больницу начальнику мужа, которого звали Робертсон Шарп-третий (впрочем, Джонатан давно уже переименовал его в Шарпея). Можно объяснить, что муж – «Ах, он у меня такой рассеянный!» – забыл дома телефон, и спросить, нельзя ли связаться с кем-нибудь из его коллег, тоже поехавших на конференцию. Еще один вариант – позвонить прямо на конференцию, но Грейс не знала, как она называется и где проходит. Съезд онкологов-педиатров в Кливленде? Нет, слишком общо. А что, если позвонить Стю Розенфельду, который замещает мужа? Нет, с таким же успехом можно просто оповестить всех знакомых, что жена Джонатана Сакса понятия не имеет, где ее муж, и «стоит на ушах». А Грейс на ушах не стояла. И все же…

Грейс невольно вспоминала утро понедельника. Они, как всегда, разговаривали за кофе, а Генри ел завтрак – сын был единственным членом семьи, который завтракал. Супруги делились друг с другом планами на день. Грейс точно не припоминала, но, кажется, она до четырех часов принимала клиентов, а потом отводила Генри на урок музыки, а Джонатан был записан к дантисту. Мужу надо было наконец поставить постоянную коронку на нижний зуб, который он сломал год назад. В больнице поскользнулся на лестнице и упал. Еще что-то такое обсуждали про ужин. Кто-то из них должен был что-то купить по пути домой, вот только что и где? В любом случае про Кливленд Джонатан ни словом не обмолвился. Может, собирался улетать после этого самого ужина? А потом решил, что идея плохая – конечно, вместе они ужинали редко, но тогда придется вылететь поздним рейсом, а конференция начинается с утра пораньше. Наверное, Джонатану просто вдруг пришла в голову эта мысль, он проверил расписание рейсов и быстро забежал домой за вещами, а Грейс решил позвонить позже. И позвонил – кажется, после полудня. Звонка она не слышала, но по дороге до школы прослушала сообщение на автоответчике. Вот почему после урока музыки они с Генри отправились ужинать в кубинский ресторан на Бродвее. Сообщение было ничем не примечательное: «Лечу на конференцию. Еду в аэропорт. Название отеля не помню, а все бумаги в сумке. Позвоню, когда доберусь. Вернусь через пару дней. Люблю, целую!» Грейс даже не стала сохранять это сообщение – да и зачем? Джонатан часто уезжал на конференции, и длились они обычно несколько дней, а случалось, и дольше. Чаще всего они проводились в городах на Среднем Западе, где находились крупные больницы. Например, в Огайо располагалась Кливлендская клиника, а клиника Мэйо… кажется, в Миннесоте? Грейс толком не пыталась запомнить все эти подробности, да и зачем? Жителям Нью-Йорка для получения медицинской помощи нет необходимости куда-то ехать. А что касается мужа, то он ей обязательно позвонит. И сама Грейс может позвонить ему. Какая разница, где сейчас Джонатан, в Китае или за углом? Главное, чтобы телефонный номер был тот же. Но проблема как раз в том, что телефон Джонатан оставил.

Нет, не забыл. К сожалению, было совершенно ясно – муж никак не мог забыть «блэкберри» в том месте, где его отыскала Грейс. Между кожаными футлярами в тумбочке. Мобильники не забывают в таких труднодоступных местах. Вот это подозрительное обстоятельство и не давало Грейс покоя.

Обсуждали планы на день – ничего особенного. Планы изменились – тоже ничего особенного. Второпях позвонил жене, чтобы поставить в известность об изменившихся планах, а потом забыл телефон – со всяким случиться может. Но засунуть мобильник к задней стенке тумбочки, спрятав между футлярами?..

И вообще, почему не позвонить жене с конференции? В Огайо Джонатан или в Миннесоте, ничто ему не мешает это сделать. Просто узнать, как дела. А заметив, что случайно забыл мобильник, Джонатан непременно ей набрал бы.

Он из тех, для кого лишние звонки домой не проблема, а удовольствие. Джонатан как-то сказал, что звук ее голоса успокаивает – даже на автоответчике в кабинете. Грейс это признание растрогало до глубины души. Она всегда знала, что является для Джонатана единственной настоящей семьей, и началось это практически с тех пор, как они познакомились. Грейс понимала – с ней муж обрел чувство надежной гавани и принадлежности, которого в детстве ему не хватало в родной семье. То, что при столь малообещающем начале Джонатан стал таким чутким, отзывчивым и неравнодушным, лучше всяких слов говорило о том, что он за человек.

Но, думая обо всем этом, Грейс вдруг вспомнила еще кое-что. Вернее, кое-кого. Женщину, сидевшую у нее на кушетке много лет назад, в конце восьмидесятых. Кушетка сохранилась до сих пор, а вот кабинет был другой. Это был ее первый офис на Манхэттене. Грейс совсем недавно закончила учиться и только-только вырвалась из-под чересчур заботливого крылышка мамы Роз, чтобы начать самостоятельную практику. Так вот, эта женщина, эта клиентка… Имя ее Грейс не припоминала, но хорошо запомнила шею, довольно жилистую и длинную, – последнему факту она тогда даже слегка позавидовала. Женщина пришла одна, но поговорить хотела не о себе. Ее беспокоил муж, поляк по происхождению, работавший параюристом[25]. Сначала они встретились в фитнес-клубе, потом в любимом кафе этой женщины. Период ухаживаний длился недолго, но за это время мужчина успел рассказать печальную историю своего тяжелого детства, полную таких горестей и лишений, что даже самый отъявленный мизантроп почувствовал бы сострадание. Сколько он пережил! Клиентка повторяла это снова и снова. Удивительно, каких успехов он добился при такой трудной жизни! Мальчик из практически неграмотной семьи смог поступить в университет, потом не побоялся в одиночку эмигрировать в Америку. Причем прибыл, не имея за душой ни единого пенни, а его диплом о юридическом образовании в США был совершенно бесполезен. Бедняге пришлось работать в подчинении у юристов, которые были моложе, чем он, и не обладали даже частью его способностей. Снимал квартиру в Квинсе, где ютилась еще куча народу, условия были ужасающие. А главное, над головой, точно дамоклов меч, все время висела угроза депортации. Но тут появилась прекрасная избавительница, спасшая его силой любви и законного брака, а также полезных знакомств, благодаря которым квалификация новоиспеченного супруга была подтверждена. Когда Грейс осторожно предположила, что, возможно, клиентка слишком мало знает о мужчине, за которого вышла замуж, мышцы красивой шеи клиентки напряглись, и она с некоторой досадой ответила: «Я знаю, из какой среды он вышел и чего достиг. Этого мне достаточно».

Сам муж на сеанс ни разу не явился. Женщина объяснила, что это национальное – там, откуда он родом, нет традиции обращаться к психологам. А потом перестала приходить и она сама. Несколько лет спустя Грейс случайно заметила ее на рынке «Элис» на Третьей авеню, за прилавком с сырами. Грейс подошла и деликатно напомнила, при каких обстоятельствах они встречались. Оказалось, бывшая клиентка до сих пор живет в той же маленькой квартирке, но теперь в одиночку воспитывает дочь. Муж ушел вскоре после рождения девочки, затем помог с эмиграцией своей старой польской знакомой и женился на ней. Во время бракоразводного процесса интересы бывшего супруга представлял один из партнеров основанной им юридической фирмы. И этот партнер, помимо всего прочего, умудрился вытрясти из жены компенсацию за моральный ущерб.

Грейс сидела на кровати неподвижно. Внизу, на Парк-авеню, завыла сирена. Грейс завернулась в наброшенное на плечи одеяло. Ноутбук она больше не открывала. Подумывала о том, чтобы поискать информацию о конференции в Кливленде, но не смогла себя заставить. Кроме того, наверняка все уладится само собой. Грейс просто раздувает из мухи слона. У клиентов тоже такое случалось. Много раз она видела, как женщины почем зря изводятся из-за пустяков. Правда, в некоторых случаях это были не пустяки. Возможно, ее случай относится к первой категории.

Почти с облегчением Грейс вспомнила, что у них с Джонатаном уже была похожая ситуация, и тогда все благополучно обошлось. А ведь Грейс беспокоилась точно так же! Это было, когда они только поженились. Грейс целых два дня понятия не имела, где Джонатан. Тогда он был врачом-ординатором и, как и все ординаторы, дежурил в больнице по тридцать шесть часов подряд. После этих смен Джонатан приползал домой совершенно измотанный, соображал туго и к общению был не расположен. Кроме того, мобильных телефонов тогда еще не было. Впрочем, в том, что человек не находится постоянно на связи, есть и свои плюсы, подумала Грейс. Конечно, она бы ни за что не выпустила Генри из дома без мобильника (а если бы могла, то и GPS-локатор ему навязала). Зато пятнадцать лет назад Грейс так не тревожилась, когда Джонатан пропал на пару дней. Она, конечно, звонила в больницу и даже просила передать мужу, чтобы вышел на связь, но результата не дождалась. Поженились они совсем недавно, и оба работали сутками, поэтому Грейс не сразу сообразила, что даже не представляет, где ее муж. Казалось, она помнит его график и знает, когда он должен ввалиться в дверь неуютной квартиры на Шестьдесят пятой улице и упасть на стоявшую в нише двуспальную кровать. Но когда Джонатан не пришел в нужное время, одну половину дня Грейс провела, пытаясь сообразить, где он может быть, а вторую звонила в больницу. Может, Джонатан кого-нибудь подменяет? А может, муж слишком устал, чтобы ехать домой, и лег спать на кушетку в одной из специальных комнат, которые появились во всех больницах после трагического случая с Либби Зайон? Тогда в смерти восемнадцатилетней пациентки обвинили двух хронически не высыпающихся ординаторов – справедливо или нет, другой вопрос. Как ни странно, благодаря отсутствию мобильных телефонов тогда Грейс гораздо легче было убедить себя, что с Джонатаном все в порядке. Тревога представляла собой настойчивое тянущее ощущение, отвлекавшее от привычных повседневных мыслей. О чем Грейс думала до рождения ребенка? О событиях дня? О том, что приготовить на ужин? Тогда, конечно, было неприятно, однако сейчас Грейс чувствовала себя гораздо хуже. Казалось, внутри воет сирена, сигнализирующая о том, что произошло нечто очень, очень плохое, но что, Грейс пока не знала. Даже название дать затруднялась.