Никто не будет по ней скучать - Кэт Розенфилд

кармана.

Она сжала зубы. Она хотела, чтобы все закончилось. Он что, собирался сидеть, наблюдая? Выжидая? Чего? Может быть, ордера, разрешения от кого-то свыше? От этой идеи ее кожа покрылась мурашками. Это параноидальная мысль, продукт чувства вины – но что, если это не так? Если они уже заподозрили достаточно, чтобы получить ордер на обыск, и если у них уже хватает доказательств для него…

– Черт, – прошептала она. Она уже прошлась по дому, заправив кровать, оглядев поверхности, отмечая, что явных следов присутствия ее мужа не было, но если дом заполонит полиция, кто знает, что они найдут? Ей придется предполагать худшее и воспользоваться всем оставшимся временем.

Она заставила себя сделать несколько глотков вина – медленно, делая длинные паузы, чтобы пролистать фотографии незнакомцев в Инстаграме. Если мужчина в полицейской машине наблюдал, он увидел заскучавшую домохозяйку, прилипшую к телефону; может, он мог даже различить быстрое движение ее большого пальца, пока она листала, нажимала дважды, листала дальше. Под ее пальцем расцветали маленькие сердечки, но изображения были размытым пятном. Вино казалось безвкусным. Она сфокусировалась на своих мыслях, зная, что теперь все зависит от нее. Это становилось привычным ощущением – крепкий коктейль страха, возбуждения и решимости. Она уже знала, что предпримет необходимые шаги. Она сделает все, чтобы защитить свое. Своего мужа. Свое будущее. Свою жизнь. Она всегда была изобретательной, но прошедшие сутки раскрыли в ней что-то более глубокое, темное, яростное. Внутри нее была другая женщина со стальными нервами и острыми клыками, которая показала себя в критический момент и взяла все под свой контроль. Коварная и жесткая, осторожная и методичная, готовая на все – чего бы это ни стоило – ради выживания. Эта женщина была ее проводницей прошлой ночью, шептавшей ей на ухо, когда она спустила курок.

Когда она орудовала ножом.

Когда она бросила изувеченный кусок мяса и хрящей в измельчитель мусора и осторожно включила, а затем выключила его локтем.

Именно холодный, злой голос ее альтер эго посоветовал ей ступать осторожно, избегая пятен крови, когда она побежала в туалет, где ее вырвало.

Ее большой палец остановился над экраном телефона. Воспоминание о прошлой ночи, когда она босиком пробежала от спальни на кухню мимо больших капель крови, тянущихся дорожкой, померкло; на его месте появилось более свежее, сопровождаемое ощущением, что в нем скрыта важная деталь. Свет позднего утра, льющийся сквозь окна, ее муж, выходящий в коридор с только что подстриженными волосами и кусочками туалетной бумаги, приклеенной к выбритому лицу. Она поняла мгновенно, вспомнив его слова.

– Порезался, – вот что он сказал. – Теперь будет кровоточить весь день.

Кусочки окровавленной туалетной бумаги в мусорке в ванной, щетина в раковине: вот что она упустила, что требует безотлагательного внимания. Значит, она начнет с ванной. Смоет в унитаз что сможет, а остальное похоронит в кухонной мусорке под кофейной гущей – и у нее в голове мелькнула еще одна картинка: две недавно использованные кофейные чашки, стоящие бок о бок в раковине. Ее могла остаться, но его нужно вымыть, высушить и убрать. Она должна сменить постель, на которой они спали, просто на всякий случай. Протереть поверхности, к которым он мог прикасаться. Она должна стереть все его следы, остатки дневных действий, ужасов прошлой ночи. Следы останутся только в ее памяти.

И еще в нескольких местах, съязвил голос у нее в голове, и ее пальцы невольно потянулись к груди. Она сжала руку в кулак достаточно крепко, чтобы ощутить боль от впившихся в ладонь ногтей. Она почти об этом забыла, пыталась забыть, и потрясенно поняла, что ей почти удалось. Рана кровоточила, но не сильно. Она уже даже не болела. Скоро она затянется. Она покроется коркой, затем превратится в шрам, а потом в конце концов исчезнет и он. Словно ничего и не было.

Если ее тело может забыть, возможно, получится и у нее.

Взглянув на часы, она поняла, что ее тело пыталось не чувствовать не только боль. Было уже почти восемь вечера, а она за весь день не подкрепилась ничем, кроме переслащенного тыквенного латте; она должна была уже проголодаться. Последнюю доставку привезли неделю назад из японского ресторана Yin’s; приложение уже спрашивало у нее, хочет ли она повторить заказ, и она с облегчением нажала кнопку «Заказать». По крайней мере некоторые решения были легкими. И ей стоило поесть, хоть бы для того, чтобы придерживаться подобия привычного распорядка. Будет на одну вещь, о которой ей нужно врать, меньше. В детстве Адриенн разговаривала с легким южным акцентом, который до сих пор иногда напускала, когда ей нужно было изборазить невиновность. Я сходила на укладку, встретилась с нашим финансовым советником, выпила кофе, заказала еды и посмотрела телевизор. Обычный день. Нет, Итана здесь нет. Да, я одна – конечно, всю ночь, доставщик меня видел, спросите у него. Это все вопросы?

Она поднесла бокал к губам и осушила его одним глотком. Снаружи было тихо. В здании через дорогу осветилось зашторенное окно третьего этажа. Соседи Адриенн возвращались по домам. Полицейская машина осталась на месте с выключенными фарами, водитель ждал. Может, это просто совпадение, и он был там не из-за нее. Или, может, он ждал – ордера или… напарника. Она впервые подумала, что Коппер Фолз могут послать кого-то из своих полицейских расследовать убийство, отчего ее охватил ужас. Могла ли она смотреть в лицо людям, знавшим Лиззи Уэллетт и Дуэйна Кливса, которые выросли с ними, и лгать так, чтобы ей поверили?

Ей ответил голос ее внутреннего бойца: «Да, можешь. Можешь, потому что надо. Ты будешь лгать, пока сама в это не поверишь, если нужно, потому что ты сделала этот выбор. Теперь живи с ним».

И не было времени спорить. Ей нужно действовать быстро, и кроме того было еще одно дело, которое она собиралась сделать, и кто знал, выпадет ли ей еще такой шанс, когда не нужно бояться, что ее случайно заметит муж. Она хотела в одиночестве узнать, что таится в сейфе Итана, встроенном в стену за его столом в домашнем кабинете. Она не сказала ему, что знает комбинацию; может, в зависимости от того, что она найдет, ей и не придется этого делать. И после всего копание в чужих вещах было меньшим из ее грехов. Она заслужила право взглянуть, не так ли? Все узнать? Господи, что она ради этого сделала.

Было столько крови.

Она тихо прошлась босыми ступнями по отполированному полу и вышла из комнаты, по пути оставив бокал на стойке рядом с бутылкой, засовывая телефон в карман. В кабинете Итана не было окон; кому-то, глядящему