Властители судеб Европы: императоры, короли, министры XVI-XVIII вв. - Юрий Ивонин

Поражение «Армады» вдохновило английских пиратов на новые предприятия против Испании. Уже в конце сентября Дрейк и Норрис начали крупные приготовления к экспедиции. Они готовились отплыть 1 февраля 1589 г. Однако было еще преждевременно говорить о разгроме Испании. Она не только смогла подготовить еще одну «Армаду» в 1597 г., но и продолжала господствовать на суше. Французский король Генрих III весной и летом 1589 г. вынашивал планы создания военного союза Англии, Франции, Республики Соединенных Провинций, Дании, германских и итальянских князей и городов. Но недостаток финансов не позволил этого сделать. Однако благодаря тому, что испанцы были сильно отвлечены военными действиями против войск статхаудера Соединенных Провинций Морица Нассауского в Нидерландах и Генриха Бурбона во Франции и поэтому не могли бороться за контроль над Западной Европой, Англии удалось в последние годы царствования Елизаветы в известной мере укрепить свое положение. Королева оказывала финансовую помощь голландцам и Генриху IV Бурбону. За семь лет (1588–1595) на военные нужды было потрачено около 1 миллиона 100 тысяч фунтов стерлингов, что составляло примерно половину всех государственных доходов за это же время. Английское правительство продолжало оказывать помощь Генриху Бурбону, чтобы не допустить занятия испанцами портов Нормандии и Бретани. Но Елизавета оказывала эту помощь отнюдь не безвозмездно. Ее посол Генри Антон, например, получил предписание напомнить претенденту на французский престол о его обещаниях выплатить долги английской короне.

И все же последние годы были для королевы очень тяжелыми. Победа над «Армадой» не избавила Англию от внутренних неурядиц. Кроме усилившихся споров по вопросу о монополиях [46], палата общин была недовольна ростом налогов, необходимых для пополнения оскудевшей вследствие военных расходов королевской казны. К тому же отношения центрального правительства с влиятельными местными властями, представлявшими новодворянские элементы в графствах, становились все более сложными. Трудным было положение в Ирландии, население которой видело в англичанах-протестантах колонизаторов, а в испанцах-католиках своих союзников, вследствие чего новый король Испании Филипп III оказывал ирландцам помощь.

Посланному в Ирландию фавориту Елизаветы графу Эссексу пришлось там очень туго. Молодой красавец Роберт Деверэ, граф Эссекс, был пасынком Лестера. Этот чрезвычайно честолюбивый и воинственно настроенный человек, связанный с пуританами, испытывал большую ненависть к испанцам. Когда в 1597 г. началось восстание в Ирландии, Эссекс был направлен на подавление этого мятежа. Уезжал он туда неохотно, поскольку незадолго до этого его отношения с королевой несколько ухудшились. Энергичный, но не отличавшийся большим умом и прозорливостью, Эссекс наивно считал, что Елизавета не может обойтись без него в государственных делах. Однажды он на заседании Тайного Совета позволил себе не согласиться с мнением королевы, презрительно повернувшись к ней спиной. Королева немедленно ответила ему пощечиной. Оскорбленный Эссекс воскликнул, что не стерпел бы этого даже от Генриха VIII. Некоторое время Эссекс не бывал при дворе, но затем королева его простила, и в марте 1599 г. он отправился в Ирландию. Проводя там явно недостаточную политику с точки зрения двора и лондонского купечества, стремившихся к захвату ирландских земель, граф Эссекс воздержался от решительного сражения и, мало того, начал переговоры с руководителями восстания. Как раз в это время до Ирландии дошли слухи о возможности новой войны с Испанией. Эссекс жаждал решительной схватки с испанцами, где мог бы покрыть себя военной славой. Он поспешил заключить мир с вождем ирландцев графом Тиронским и, нарушив приказ Елизаветы, вернулся в Англию.

Граф Эссекс.

Естественно, враги Эссекса воспользовались этим для того, чтобы обвинить его в сговоре с ирландцами, направленном на подготовку восстания в Англии против Елизаветы. Эссекс был лишен своих должностей и подвергнут домашнему аресту. Обидевшись, он призвал на помощь своих друзей и решил поднять мятеж в расчете на поддержку со стороны лондонских горожан. Однако восстание не получило поддержки, и 6 февраля 1601 г. Эссекс сдался. Думается, что он не был просто аристократом, пытавшимся отстаивать свои сословные привилегии. Вольно или невольно он отражал настроения передовых кругов английской буржуазии, стремившейся к сокрушению Испании и колониальным захватам. Но графа подвели нетерпеливость и самоуверенность. Вскоре он был обвинен в государственной измене и приговорен к смертной казни, состоявшейся 25 февраля 1601 г. Лондонская буржуазия не простила королеве казнь Эссекса.

Итак, все фавориты Елизаветы были уже в могиле. Старая королева, не доверявшая своим новым приближенным, пыталась лично вникать во все мелочи управления и, естественно, не успевала следить за проходившими изменениями как внутри страны, так и за ее пределами. В сущности, Елизавета выполнила свою историческую задачу, укрепив национальный суверенитет Англии и обеспечив ее выход на ведущие роли в европейской политике. В этом смысле она пережила свое время. Сложная ситуация возникла теперь с наследованием престола. Единственным претендентом на трон был сын Марии Стюарт от брака с Дарнлеем Яков VI. Эссекс в 1600 г. предупредил последнего, что Роберт Сесиль настроен против него, опасаясь, что сын Марии будет мстить ему, сыну Берли. Он даже убеждал Якова вторгнуться в Англию и предъявить свои права на английский трон. Но Яков был очень осторожным политиком и не рискнул последовать этому совету. Впрочем, Роберт Сесиль и сам опасался, что Яков попытается захватить английский трон до того, как умрет Елизавета. Поэтому он начал тайные переговоры с шотландским королем. С 1601 г. оба они, будущий король и его министр, совместно планировали восхождение Якова на английский престол.

В последние два года жизни Елизавета стала очень подозрительной и замкнутой. Она не расставалась с кинжалом, который иногда с яростью вонзала в ковры, висевшие на стенах дворца, думая, что там скрываются враги и заговорщики. Физическое состояние ее резко ухудшилось. В марте 1603 г. она слегла в постель и вскоре перестала говорить. 23 марта она знаками показала членам Тайного Совета, что назначает своим преемником Якова. На смертном одре Елизавета, собрав последние силы, прошептала, но так, чтобы все поняли: «Яков!» На следующий день агент Сесиля Роби Керри седлал коня, собираясь ехать в столицу Шотландии Эдинбург, чтобы известить Якова Стюарта о кончине Елизаветы.

Со смертью королевы Бесс уходила в прошлое целая эпоха не только в истории Англии, но и всей Западной Европы. Уже несколько лет лежал в могиле ее главный враг — Филипп II, бледной тенью которого были последующие испанские Габсбурги. Ушли в небытие Берли, Лестер, Уолсингем, Эссекс. «Королева-девственница», так и не вышедшая замуж, дабы не потерять трон, продолжала политику своего жестокого отца, не унаследовав, правда, его деспотичный нрав — у нее был другой характер и другой жизненный опыт. Английский флаг начал гордо реять над Атлантикой, тогда как в самой стране назревали острые социальнополитические конфликты, вылившиеся в 40-х гг. XVII в. в революцию. Лондон становился крупным европейским торговым центром, по Темзе сновали корабли под многими европейскими флагами. Победы в морских кампаниях над Испанией послужили основой для создания неофициального гимна «Правь, Британия, морями!». Жизнь и деятельность Елизаветы были сложными и противоречивыми: королева не смогла осуществить все то, о чем мечтала, а порой ей приходилось действовать вопреки собственной воле. Но она имела твердый характер и стремилась к укреплению английской абсолютной монархии (что в значительной степени ей удалось). Однако в самом конце своей жизни Елизавета могла уже видеть, как начинает разваливаться созданное с таким трудом здание английского абсолютизма. Увы, приходится переживать и созданные тобой творения!

Филипп II — затворник Эскуриала [47]

В истории Западной Европы XVI в. трудно найти другого такого правителя, который получил бы столь противоречивые, если не сказать полярно противоположные, оценки в работах историков различных стран и направлений. Если консервативные и католические авторы, как правило, приукрашивали его роль в истории Европы того времени, то либеральные и протестантские, в первую очередь английские и нидерландские (из предыдущих очерков читателю уже понятно, почему), изображали его как политическое чудовище, католического фанатика до мозга костей и мрачного изувера. В эпоху Просвещения испанского короля оценивали как воплощение мракобесия, а в эпоху романтизма — как врага свободы. И в Испании, и за ее пределами об этом монархе сложилось мнение как об одном из самых ужасных тиранов. В знаменитой «Легенде о Тиле Уленшпигеле» бельгийского писателя XIX в. Шарля де Костера читаем: «А король Филипп неизменно пребывал в злобной тоске…» Однако в XX в. на историческую арену вышли новые политические деятели, по сравнению с которыми Филипп II уже не выглядит архитираном. И в этой связи стоит вспомнить слова крупнейшего испанского историка Рафаэля Альтамиры-и-Кревеа, относящиеся к Филиппу II: «…для правильной оценки историк должен с особой осторожностью подходить к свидетельству современников и к отбору фактов». Еще в XVI в. оценки испанского короля находились в прямой зависимости от конфессиональных и политических симпатий современников: одни резко осуждали его, а другие, наоборот, видели в нем образец монарха и христианина. До сих пор некоторые историки изображают Филиппа II как фанатика-идеалиста, каждый шаг и решение которого были результатом страстной преданности католической вере. Его частое пребывание в построенном близ Мадрида в 1563–1584 гг. мрачном и грандиозном замке-монастыре Сан-Лоренцо де Эскуриал стало чуть ли не притчей во языцех — возникла полулегенда-полуправда о затворнике Эскуриала. Конечно, основа для нее была. Филипп II и в самом деле с годами как будто отрывался от реальной жизни, скрываясь за высокими стенами дворца и упрямо пытаясь осуществить свои политические замыслы, чем дальше, тем больше расходившиеся с действительностью. Впрочем, Генрих VIII Тюдор тоже не очень-то любил разъезжать по стране и лишь несколько раз выезжал во Францию. Да и был ли Филипп II полностью ответствен за проводимую им политику, соединявшую в себе интересы испанской короны и европейского католицизма?