Слова без музыки. Воспоминания - Филип Гласс

сегодня СПИД больше не кажется совершенно неотвратимым смертным приговором.

Эпидемия СПИДа подрубила на корню тот колоссальный взлет, который был в 50-х, 60-х и 70-х, фантастический период непрерывного развития и новаторства в сфере искусств. Упадок был неизбежен: слишком много творческих людей, слишком много талантов выкосила болезнь. А расставание с идеализмом и апатия — реакция на эти утраты — стали фактом жизни, решающим фактором. Гей-сообщество пострадало больше всего. Авангардное искусство всегда было прибежищем нонконформистов и новаторов, и неудивительно, что гей-сообщество вносит блистательный вклад в искусство и горячо ему предано.

Мы заранее ждем, что в книгах наподобие моей рассказывается о талантливых и умных, знаменитых и харизматичных людях. Однако некоторые из тех, кто имел ключевое значение в нашей жизни, так и не дождались ни славы, ни широкой известности. Правда, возможно, за славой они сами не гнались. В любом случае, очень многие из моих знакомых умерли слишком рано, и косил их не только СПИД. Джон Раусон, Рэй Джонсон, писательница Кэти Акер, художник Гордон Матта-Кларк и многие другие, кого я знал. Кое-кто из моих читателей, возможно, слышал о некоторых из них, другие остались совершенно безвестными. Я же тоскую по всем ним одинаково сильно.

В конце каждого учебного года Джульярд вручал своим студентам премии. Поскольку на нашем отделении композиции было очень мало студентов (максимум восемь), а ежегодных премий, учрежденных выпускниками и известными музыкантами, существовало много, получить одну-две премии было легче легкого. Значит, каждый год в мае или июне тебе выдавали от 500 до 1500 долларов. Наверно, предполагалось, что на эти деньги мы будем жить все лето, спокойно посвящая себя учебе и репетициям, но я находил им иное применение. Окончив первый курс в качестве полноправного студента, я был премирован суммой в 750 долларов и немедленно отправился в мотосалон «БМВ» на одной из 80-х улиц на Вест-Сайде, где приобрел «BMW Р-69» с 600-кубовым двигателем. Мотоцикл был весь черный, в превосходном состоянии, хоть и подержанный. Водить я научился, наверно, в тот же день, по дороге домой. Не помню, чтобы я брал уроки. Благодаря мотоциклу я мог быстро передвигаться по городу, а также расслабляться — отвлекаться от напряженного труда, который я на себя взваливал, готовясь к туманному будущему.

Жил я тогда в Чайнатауне, снимал крохотный домик с подвалом. Собственно, в доме было всего две комнаты, одна над другой, да подвал, где отлично умещался мотоцикл. Я нашел широкую тяжелую доску и клал ее на лестницу, которая вела из подвала прямо на тротуар. Запускал двигатель прямо в подвале, и, пока он работал вхолостую, я бежал наверх: проверить, не идет ли кто по тротуару; возвращался стремглав к мотоциклу, вскакивал в седло, выезжал по доске на тротуар, парковался у бордюра, запирал дверь в подвал. Ехал на Вест-стрит, а с ней — на Вест-Сайд-хайвэй. До 125-й улицы я мог добраться минут за пятнадцать-двадцать — от двери до двери.

Некоторые мои друзья по Джульярду тоже заинтересовались мотоциклами, и на протяжении учебного года мы держали наши машины в хорошей форме, довольно регулярно выезжая на вечерние покатушки — от 125-й улицы на Манхэттене до Кони-Айленда. Мы ехали по хайвэям до самой Оушен-авеню: Вест-Сайд-хайвэй, туннель в Бруклин, Белт-Парк-вэй. Так мы катались всю зиму, если не было снега или гололеда. Правда, когда ветер дул в лицо, мы здорово мерзли. Приехав на Кони-Айленд, мы тормозили у ресторана «Натанз» неподалеку от пирса и ставили наши мотоциклы рядом с другими, выстроившимися вдоль бордюра. Часто там было припарковано по пятнадцать-двадцать мотоциклов. Все ели хот-доги и запивали кока-колой, но я заказывал кныш и колу, потому что уже тогда был вегетарианцем. Доезжали мы максимум за тридцать пять минут. Выйдя из «Натанз», мы немножко гуляли по пирсу и возвращались обратно. Вся наша вылазка занимала часа два. В покатушках обычно участвовали Питер Шикеле, Боб Льюис (вообще-то, он изучал русский язык в Колумбийском университете, но параллельно практиковался в игре на гобое, чтобы достичь профессионального уровня) и я. Иногда к нам присоединялся блестящий контрабасист Джон Бил, в то время студент Джульярда.

Мотоциклы у нас были в основном немецкие, но кое у кого — британские («БСА») и итальянские («Мото Гуцци»). Ни одного «Харлея» (не из принципа, просто так вышло). Но для езды по шоссе «БМВ», конечно, — великолепная машина. Для длинных американских хайвэев в равнинной местности нет ничего лучше, чем «БМВ» на 500 или 600 «кубов». В последующие два года я дважды пересекал всю страну: ездил из Нью-Йорка в Сан-Франциско и возвращался обратно. Выезжать из Нью-Йорка мне больше нравилось северным маршрутом: по магистрали от Нью-Йорка до Чикаго, затем в основном по 80-му шоссе через Айову, Небраску и Вайоминг (все эти штаты оно пересекает), свернуть на юг через верхнюю часть Юты, промчаться прямиком через Неваду и, наконец, взять курс на Сан-Франциско.

Домой я возвращался несколько иным путем. Мы называли его «южный маршрут». Выезжали на 70-е шоссе чуть восточнее Лос-Анджелеса и ехали по нему через Аризону, Нью-Мексико, кусочек Техаса, а затем направлялись на северо-восток по 66-му шоссе через Оклахому до Сент-Луи. Из Сент-Луи мы выезжали по 40-му шоссе и двигались на северо-восток, до пересечений с платными дорогами в штатах Огайо, Пенсильвания и Нью-Йорк. В 1962-м я совершил это путешествие впервые, вместе с Мишелем, а в 1963-м — во второй раз, с моим балтиморским кузеном Стивом.

Эти долгие переезды мы всегда совершали, надев шлемы, кожаные куртки и сапоги: если ты в тоненькой рубашке свалишься с мотоцикла, все руки обдерешь. Кожаная куртка была компромиссом, жертвой, которую мы приносили демонам асфальта — а те поджидали нас в засаде, чтобы разорвать на куски. То же самое с сапогами: они защищают щиколотки и вообще ноги. Если ты упадешь с мотоцикла, а мотоцикл завалится на тебя (такое случается), кожаные сапоги уберегут твои стопы. Только безумец пренебрег бы экипировкой, а мы были благоразумны. Нам нравилось ездить на мотоциклах, но по хайвэям мы двигались на скорости пятьдесят-шестьдесят миль в час. В сущности, ты рассекаешь пространство, оседлав пустоту, так что тебе нужна правильная одежда на случай, если мотоцикл опрокинется, а ты полетишь далеко в кювет. Нам даже в голову не приходило, что можно ездить без косух и сапог.

В тот период я всего два раза съездил в Сан-Франциско: оба раза по мокрым хайвэям. Мне везло: иногда, правда, я соскальзывал в кювет, но как-то обходилось. Мотоцикл у меня был не очень тяжелый, я вместе