Каратель. Том 3: Обитель мира (СИ) - Глебов Виктор

— Да.

— Запускайте двигатели.

Рей Фолнер опустил несколько рычажков, повернул два ключа на приборной доске и отжал большой рычаг в центре пульта. Из дюз вырвались языки белого пламени.

— Готово, лейтенант.

— Открываю ворота.

Макс переключил камеры и увидел отворяющиеся створки шлюза. За ними виднелся небольшой коридор — совсем не такой длинный, как на «Прометее».

— Открываю внешние ворота, — сообщил сержант Кассадо. — Снимаю блок опор.

Паром вздрогнул и медленно поднялся над полом. Рей Фолнер уверенно направил его к воротам шлюза. Проведя паром по коридору, он включил ускорение, и корабль вылетел из крейсера, устремившись в небо. Ангел быстро опустил ещё несколько рычажков, активируя остальные дюзы. Паром стремительно набирал скорость. Макс следил за показаниями на приборной доске, где росли две шкалы: ускорения и компенсации, без которой людей внутри корабля просто размазало бы по стенам.

— Всё ОК, — проговорил Рей Фолнер. — Спасибо, лейтенант.

— Удачи, сэр.

Рей Фолнер запустил генераторы силового поля, включил автопилот и, убрав руки со штурвала, огляделся.

— Где моя сигара? Ах, вот она, — коротышка вынул её из держателя, в который поместил перед стартом, и набрал в рот дым. — Лететь нам минуты четыре, — проговорил он, окутываясь сизым облаком. — Конечно, если нас не собьют.

Но им повезло, и паром благополучно доставил их на флагман.

«Громовержец» был кораблём-носителем класса «улей», и вокруг него роились десятки истребителей, перехватчиков и патрульных катеров. Когда паром подлетал к нему, восемь крейсеров выплыли из распахнутых ворот шлюзов, вероятно, направляясь к месту какой-то битвы.

На борту Макса, Рея Фолнера и отца Эбнера встречали флотский офицер в скафандре с уроборосом и два штурмовика. Они сразу проводили прибывших в капитанскую рубку, где их ждал адмирал Григорьев.

Тот оказался невысоким худощавым человеком лет сорока, с коротко стриженными седеющими волосами. Большие выпуклые глаза обежали вошедших, на секунду задержавшись на Максе.

— Вы быстро прибыли, — заметил адмирал. — Почему сразу не доложили о своём местонахождении?

— Не знали, что понадобимся, — ответил Рей Фолнер, устраиваясь в кресле и нарушая тем самым субординацию.

Адмирал недовольно взглянул на Ангела, но ничего на это не сказал.

— Получен приказ, — проговорил он, обращаясь к отцу Эбнеру. — Вы срочно вылетаете на Плутон для личной встречи с Президентом.

— Зачем? — спросил Рей Фолнер, глядя в сторону.

— Это мне неизвестно. Для вас уже готовят крейсер и эскорт. Отбытие примерно через сорок минут.

— Кто именно летит, адмирал? — спросил отец Эбнер.

— Вы, Ангел Фолнер и господин Сеймор. Лейтенант Кротов проводит вас на корабль, — адмирал указал глазами на приведшего их в рубку офицера.

— Было приятно повидаться, — буркнул Рей Фолнер, вставая. — Пошли, парни, — добавил он, взъерошив на ходу волосы.

Выходя вслед за Ангелом, Макс думал о том, что, похоже, операция «Джокер» подходит к той стадии, когда ему придётся обнаружить себя. Что ж, ничего не поделаешь. Конечно, если бы ЧО не держал Джул у себя… Но что такое планы отдельного человека в огромном механизме государственной системы?

Глава 41

С балкона открывался вид на набережную Малой Амазонки и площадь Искусств: две сотни квадратных метров, окружённые великолепными зданиями: копиями Гранд Опера, Мариинского театра оперы и балета, Музеем современных искусств, концертным залом имени Эриха Браунинга. Повсюду виднелись пассажирские транспорты — от общественных гравибусов до юрких гравискутеров. Здесь было запрещено появляться грузовикам, поэтому ничто не портило вид и ощущение праздника. Сверкающие небоскрёбы устремлялись вверх подобно шпилям, пряча вершины в облаках искусственной атмосферы. Город освещало множество софитов, которые висели на стенах домов, столбах, специальных фермах, парили в воздухе. Естественное освещение было тусклым из-за плотной атмосферы планеты, почти не дававшей солнечным лучам добираться до купола силового поля, удерживавшего воздух над городом и защищавшего от агрессивной среды Венеры и постоянных бурь, неистовствующих на её поверхности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Франк Мока выбросил окурок длинной чёрной сигареты и вернулся в комнату, где на кровати были разложены серый костюм с искрой, розовая рубашка и тёмный узкий галстук, а на журнальном столике — футляры с запанками и заколкой, инкрустированной крупным бриллиантом чистой воды. На ковре стояли лакированные ботинки из натуральной крокодильей кожи. Франк Мока сбросил халат, неторопливо оделся, причесался, взглянул на себя в большое овальное зеркало и остался доволен. Сунув во внутренний карман пиджака пару кредиток, он посмотрел на часы и направился к выходу.

Лимузин цвета «металлик» фирмы «Motorlux», специализировавшейся на выпуске автомобилей для богачей, ждал перед входом. Шофёр в бордовой форме и белой фуражке открыл Франку Моке заднюю дверь.

— Казино «Бельфегор», Рауль, — бросил тот, устраиваясь на сиденьи из красной кожи.

Открыв ящик с сигарами, он достал одну и, обрезав конец золотой гильотной, закурил. Тем временем лимузин поднялся в воздух и теперь летел в пятом ряду. Мимо проплывали витрины дорогих магазинов и рекламные табло, предлагавшие товары на любой вкус. Фрэнк Мока вспомнил недавно услышанные слова какого-то завсегдатая казино: «На Венере предложение не только удовлетворяет, но опережает и создаёт спрос», — говорил тот утонченной брюнетке в красном платье-футляре, чьи пальцы с неестественно-длинными ногтями нервно теребили мундштук с дымящейся сигаретой. Фрэнк Мока не запомнил лиц парочки — он каждый день встречал тысячи людей — но слова запали в душу: они как нельзя лучше характеризовали жизнь на Венере, этом новообретённом раю для тех, у кого водились деньги.

С тех пор, как Фрэнк Мока выбрался с Антиземли, прошло несколько месяцев. Он скрывался на разных хабитатах, пока не обосновался в Монтесуме на Венере. Здесь он жил под именем Леонарда Войта, выдавая себя за успешного в прошлом бизнесмена, ушедшего на покой и тратящего заработанные деньги в казино.

Франк Мока включил вделанную в центр пола голопанель и выбрал канал круглосуточных новостей. Он просматривал его каждый день, чтобы быть в курсе развития конфликта между Федерацией и Республикой.

В воздухе появилось трёхмерное изображение: худощавый мужчина в тёмно-сером блестящем костюме, кремовой рубашке и бордовом галстуке с крупной опаловой заколкой — один из многочисленных дикторов канала. Его седеющие волосы были зачёсаны назад, открывая высокий чистый лоб. На заднем плане развевался флаг Федерации — золотой лев в дубовом венке на фоне восходящего солнца.

— В ходе боёв на Ио, — говорил диктор, — повстанцы применили новое оружие — боевых роботов, созданных, как нам стало известно из компетентных источников, по чертежам предателя и изменника Эмиля-Антуана Вейгора, бросившего семью и перешедшего на сторону мятежников. Напомним, что с тех пор родственники Вейгора находятся в изоляции. До сих пор они считались гарантией того, что изменник не передаст республиканцам военные технологии, разработанные фирмой «Кибернетик Ltd», но, к сожалению, эти надежды не оправдались. Сегодня министр внутренних дел господин Пьер Нутогава объявил, что чрезвычайный суд приговорил старшего сына Вейгора, Марка Вейгора, к уничтожению через аннигилятор. «Суровые времена заставляют нас быть суровыми, — прокомментировал это решение Верховный Поверенный господин Максимилиан Амбросов. — Мы скорбим о том, что должны прибегать к подобным мерам, но нас вынуждают наши враги».

Усмехнувшись, Фрэнк Мока взглянул в окно. Там уже виднелись небоскрёбы центра города с фонтанами и садами на длинных террасах, посадочными платформами, изящными старомодными фонарями, рекламными таблоидами, названиями, флагами, парящими в воздухе киосками и прочим. Фрэнк Мока выключил телевизор.

Через пару минут лимузин пошёл на снижение и завис метрах в десяти над тротуаром — прямо напротив посадочной платформы «Бельфегора». Швейцар в красно-золотой ливрее и берете с белым пером поспешил открыть для вышедшего из машины Фрэнка Моки тяжёлую дверь казино, украшенную вензелями «Б» — здесь не признавали автоматики, если она не позволяла посетителям почувствовать себя важными персонами.