Обманщики. Пустой сосуд (СИ) - Дарья Алексеевна Иорданская

вас не покарала Богиня.

Девушка прислонилась к решетке, скрестив руки на груди, и указала на засов. Мол — сами открывайте и убирайтесь. Цзюрен спасать узника не спешил.

— Госпожа, мы сюда пришли с очень важной задачей и не можем уйти с пустыми руками. Знаешь ли ты хоть что-то о земле Акаш?

Ведьма пожала плечами.

— Когда была жива моя бабка, об Акаш уже ничего не слышали. И при ее бабке тоже. Этой земли давно уже нет.

Ильян не сомневался, что именно это услышит, с той самой минуты, как вступил в подземный город. Да с самого начала путешествия, пожалуй, не сомневался. Но до сей поры у него была надежда: ничто не исчезает бесследно, и погибший народ, тем более столь просвещенный, должен был оставить после себя книги, различные предметы, по которым можно было восстановить хотя бы часть их секретов. Однако, народ этот не погиб, а судя по всему ушел, забрав свои секреты с собой. Осталась лишь сводящая с ума статуя да пустой, вымерший город.

Мысль эта накрыла как-то внезапно, в глазах потемнело, и Ильян почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.

* * *

В этот раз Цзюрен не успел, и лекарь кулем свалился на землю. Был он сейчас белее известняковых стен и весь точно мрамор — с прожилками. Подоспевшая ведьма отодвинула Цзюрена в сторону и с лекарской сноровкой пощупала пульс.

— Перенесем его в мою комнату.

Лекарь оказался тяжел, больше не из-за собственного веса, а из-за того, что весь обмяк, словно свежий покойник. И из-за парчового, мехом подбитого халата. Халат Цзюрен передал Ратаме, после чего освободил наконец Шен Шена.

— Помогай. Ведите, госпожа.

Шен поворчал себе под нос, но все же подхватил лекаря под ноги. В комнате ведьмы — идти пришлось несколькими узкими коридорами — его уложили на постель из шкур и пестрых тканей и укрыли халатом.

— Я приготовлю укрепляющую настойку, — сказала ведьма. — Ваш друг выпьет, когда очнется. А потом вы уйдете.

— Вы так настойчиво нас гоните, госпожа, — улыбнулся Цзюрен, игнорирую испуганный шепот Ратамы: «Мастер! Не сердите ведьму!» — Но мы не можем уйти, не получив свои ответы.

— Меня юная госпожа удерживала, — фыркнул Шен Шен. — Насильно.

Щеки девушки вспыхнули румянцем. Она плюхнулась на подушки — все движения стали резки и порывисты — и сказала тоже резко:

— Хорошо! Я скажу вам то, что вы хотите услышать. Акаш действительно жили здесь, но это было очень и очень давно. Потом, когда вода ушла, они тоже ушли, забрав все свои секреты. Осталась только моя праматерь, чтобы служить Богине.

Цзюрен оглядел девушку, по виду мало чем отличавшуюся от кочевников.

— Значит, ты — акаш, госпожа?

Девушка пожала плечами.

— Я здесь хозяйка, и я хочу, чтобы вы ушли.

Быстро поднявшись, она покинула комнату. Цзюрен проводил ее взглядом и повернулся к Шен Шену.

— Ну а ты как тут оказался, господин Шен?

— Совершенно случайно, — пробормотал мужчина. — Правду она говорит? Об этих акаш?

Цзюрен неопределенно покачал головой. Он сейчас вообще не хотел об этом думать. Предпочитал дождаться, когда Ильян очнется. Лекарь был хорошо образован и лучше Цзюрена разбирался в подобных вещах. Впадать же раньше времени в отчаянье не имело никакого смысла.

— Ратама, присмотри за мастером Ильяном. И с этого тоже глаз не спускай. Я осмотрюсь.

— Мастер! — молодой кочевник вцепился в рукав Цзюрена. — Мы угодили в запретное место! Это владения богов! Знал бы я, куда мы идем… Только наши женщины знают сюда дорогу, мужчинам сюда путь заказан. Госпожа ведьма…

— Я буду очень осторожен, Ратама, — пообещал Цзюрен с мягкой усмешкой. — И проявлю всяческое уважение к ведьме. И к богине.

И, похлопав молодого кочевника по плечу, Цзюрен вышел из комнаты.

Эта часть подземного города была разрушена наполовину, и коридоры вели лишь в два места: в пещеру и к выходу на поверхность. Оглядев пустыню окрест, Цзюрен выбрал пещеру. Его заинтересовали и «гулямы», и статуя богини.

Вблизи она оказалась еще уродливей. Гигантская, серо-белая, отлитая из не лучшего по качеству серебра — или, как полагал Цзюрен, скорее, посеребренная — она почти упиралась головой в свод пещеры. Даже с такого ракурса было видно, что пропорции нарушены, и у богини чересчур маленькая голова, слишком большая, просто грандиозная грудь, а пальцы ее, длинные и неприятно гибкие, напоминают червей. Рядом с ней начинала болеть голова, и чудился тот же назойливой гул, что издавали шесть колоссов. Человека с меньшей, чем у Цзюрена, выучкой и способностью к концентрации, она могла, пожалуй, свести с ума.

— Не смотрите!

На голову Цзюрена опустился легкий покров, тонкий и почти прозрачный. В нем не было никакого смысла, Цзюрен все еще видел сияющую статую богини, разве что все теперь окрасилось красным.

— Зачем вы сюда пришли⁈

Цзюрен сдернул покров и посмотрел на девушку. В своем гневе она выглядела очаровательно, но несколько комично.

— Вам запрещено здесь появляться!

Юная ведьма пыталась выглядеть строго и грозно, но была слишком молода, слишком прелестна, и гнев ее выглядел скорее забавно. Казалось, она вот-вот топнет ножкой и губы надует, как капризные столичные красавицы.

Впрочем, девушка выбрала иную, разумную тактику.

— Господин…

— Цзюрен Дзянсин, — представился он, и впервые за долгое время имя не произвело никакого впечатления. Юной ведьме оно было попросту незнакомо.

— Цзюрен Дзянсин, я вижу, вы — просвещенный человек. Посмотрите на них, — девушка указала на пару «гулямов», поедающих жадно лепешки. — Местные считают, что я их заколдовала, но это не так. Эти двое не так давно были людьми, как вы и я, но они посмотрели на Богиню, и та свела их с ума.

— Я не… — начал Цзюрен и осекся.

Юная ведьма совершенно изменилась в лице, взгляд ее остекленел, лицо вдруг окаменело. Казалось, каждая мышца, точно струна, загудела от напряжения.

— Они… идут… — шевельнулись губы. А потом словно кто-то выдернул стержень, и девушка начала оседать, как кукла-марионетка, лишенная трости.

Цзюрен едва успел подскочить и поймать ее прежде, чем девушка ударится головой о валун.

Глава 11

В которой все оборачивается совсем плохо

— А с этой что случилось? — спросил Шен.

Мастер Цзюрен уложил Кала-ану на постель рядом со все еще бесчувственным лекарем и посмотрел хмуро.

— Потеряла сознание.

— Я бы проверил, — хмыкнул Шен, — не притворяется ли она. Врать она мастерица.

Раздражение, которое вызывала ведьма, было каким-то странным. Шен решил, все это оттого, что он ей рассказал слишком многое. Это было своего рода предательство: слушать чужую исповедь и делать вид, что ни слова не понимаешь.

— Идем, Ратама, осмотримся, — приказал Цзюрен тоном, не предполагающим неповиновения. — А ты оставайся и присмотри за ними.

Шену хотелось спорить, сам тон, приказной,