Ваше Сиятельство 2 - Эрли Моури

Ковалевский. — Мы этот вопрос решим без всяких урочеевых. Боевые виманы будут переоборудованы в обход Ведомства Летающих Машин и без привлечения казенных денег. Скажу вам более в этом направлении мы начали двигаться еще полгода назад. Кроме вашей разработки у нас, не без помощи Жоржа Павловича, имеются некоторые интересные новшества для воздушного флота.

— Тогда второе препятствие: эрминговыми преобразователями эффективно можно оборудовать лишь небольшие воздушные корабли с силовой установкой на одном кристалле цодия. Максимум на двух — но тогда будет лишь половинчатый эффект. Боевые виманы классом выше среднего воздушного катера, увы, имеют в основе более двух кристаллов. К примеру, генераторы корвета питаются от двенадцати кристаллов и более, в зависимости от модели, — я видел, как князь нахмурился, видимо не слишком довольный, что я ему рассказываю, как малолетнему школьнику то, что он скорее всего сам знает. Тогда я кратко объяснил суть проблемы: — Если поставить наш преобразователь под каждый кристаллу силовой схемы, то между ними не будет согласования. Они все должны работать в мгновенном резонансе.

— Я уже думал над этим, — высказался Голицын. — Увы, да. Была надежда, что ты знаешь какое-то решение.

— И никак не получится? — князь помрачнел.

— Нужно хорошо подумать, Борис Егорович. Не смею обещать, но, возможно, удастся решить эту проблему. Только вместе с ней вырастает другая: чтобы обеспечить преобразователями виману класса эсминец или крейсер, мне не хватит и суток беспрерывного труда, — я даже тяжко вздохнул, представляя себя за подобным занятием. Не хватало еще Астерию превратиться в станок по производству оборудования для военных виман. А там дальше и для водного флота та же услуга потребуется. И, конечно, для боевых роботов — там вообще, непочатый, край работы. От такой перспективы приложения талантов Астерия мне стало смешно. И я подытожил: — В общем, понимаю, насколько это важное дело. Буду усиленно думать, как все это можно решить. Вам, господа, стоит рассчитывать, что какое-то приемлемое решение будет найдено.

— Вы уж постарайтесь, Александр Петрович, — Ковалевский как-то особенно добро посмотрел на меня.

Все-таки его глаза совсем не похожи глаза Ольги. В мать она. И мать у нее редкая красавица. А Бориса Егоровича начиная с сегодняшней встречи я начал уважать особо. Все же не даром он князь и заслуги их рода перед империей вовсе не пустой звук. Хотя у Ковалевских в роду заметное место занимали поляки, у самого Бориса Егоровича истинно русская душа.

— Но это не все вопросы, — вступил в разговор притихший Голицын. — Насколько мы знаем, Сань, ты собираешься поступать в суворовку, что в Редутах?

— Верно. По специальности вождение и навигация летающих машин, — подтвердил я. — Это мое желание с детства. И, как вы знаете, желание отца, видеть меня капитаном воздушного крейсера.

— И может даже адмиралом нашего громового флота, — строгое лицо князя улыбнулось. — Мы бы, господин Елецкий, хотели бы несколько повлиять на ваш выбор.

Я снова насторожился. Вот не люблю, когда кто-то лезет в мои планы, даже если из благих побуждений.

— Тебе наше предложение, Сань, более чем понравится, — вставил граф Голицын, заметив на моем лице зачавшееся несогласие. — Мы бы хотели, чтобы ты исполнил еще более горячее желание твоего отца и моего самого большого друга, которого, увы, больше нет с нами. Я ни на день не забываю о главном деле его жизни: разгадке тайны древних виман, арийских и еще более ранних. Твоему отцу с самого начала чинили препятствия в его работе, но он много лет упорно шел к цели. Увы, неожиданная смерть остановила его. Мы с Борисом Егоровичем очень хотели, чтобы ты продолжил его дело. Причем приступил к нему как можно раньше. Вся необходимая поддержка тебе будет оказана. Скажу более, ты будешь не один.

— И для начала вот что, — Ковалевский не мог долго усидеть на месте безучастным. Он открыл саквояж и достал коробку, обшитую бархатом. — Посмотрите это, Александр Петрович… Открывайте, открывайте смелее.

Ногтем я подцепил защелку, откинул крышку. Внутри лежало нечто, бережно завернутое в тонкий бархат. Осторожно развернув ткань, я увидел пластины из черного металла, скорее всего древней разновидности черной бронзы, которую делали с примесью орихалка. Подняв первую пластину, я провел пальцем, по рельефным знакам, сияющих золотистым блеском. Задержал внимание на змее, огибавшей древний текст. У меня замерло сердце…

— Те самые Свидетельства Лагура Бархума? — тихо спросил я.

— Смотри на него! — Ковалевский повернулся к графу Голицыну. — Молодой, но уже на редкость грамотный! Как угадал?

— Мой отец охотился за ними последние десять лет. И если бы он нашел их, то, полагаю, тайна древних виман уже была бы разгадана, — я отложил первую пластину и оглядел вторую, похожу на предыдущую, но несколько толще и тяжелее.

— Человек, у которого они были, пытался перевести их четыре десятка лет, привлекал магов, шифровальщиков, самых серьезных знатоков древних языков, но все безрезультатно. Не знаю, справился бы Петр Александрович с их переводом, окажись пластины у него, — сказал князь. — Полагаю, перевести тексты на этих табличках намного сложнее, чем их заполучить. Мы купили Свидетельства за большие деньги, когда их владелец полностью отчаялся прочитать их и обстоятельства для него сложились так, что ему срочно потребовались деньги.

— Привлекал магов и самых серьезных знатоков древних языков… — повторил я слова князя, одновременно думая, а разве не Астерий здесь самый серьезный из знатоков этих языков? Ведь когда-то он говорил на многих из них: что-то помнит, что-то нет. — Вы позволите взять Свидетельства хотя бы на несколько дней?

— Они ваши, Александр Петрович, — Ковалевский придвинул футляр ко мне ближе. — Берите смело, попытайте удачу. Может у вас что-то получится. С нашей стороны любая возможная помощь. Могу переговорить со вторым заместителем верховного магистра из коллегии, чтобы оказал вам необходимую помощь. Можно привлечь археологов или профессоров из Тверского или Петроградского Университета. Только важное условие: о том, что пластины у вас, не говорите никому. Даже моей дочери. Прежде всего, такая секретность в ваших интересах. И вернемся к вопросам вашего обучения… — князь повернулся к графу Голицыну. — Жорж, пояснишь? У тебя лучше получится.

— Поясню, — Голицын открыл коробку с сигарами. — В общем, смотри, Сань. В суворовке все равно первый год-два, в зависимости от специальности, проходят общий курс подготовки. Там строевая и физическая подготовка, стрельбы, рукопашка. Все это можно устроить так, что ты пройдешь по ускоренной программе с… — он переглянулся с князем. — В общем, с особыми преподавателями в специальной группе.

— Жорж Павлович, мне же сначала поступить надо, — заметил я, хотя в успешной сдаче вступительных экзаменов я ни капли не сомневался.

— Считай уже поступил, — он махнул рукой. — И дальше основную программу следующих курсов ты можешь пройти тоже ускоренно, убрав некоторые необязательные дисциплины. Нам нужен ты. Если догадался, Борис Егорович с другими важными людьми занимаются созданием особых армейских подразделений. Так сказать, наш ответ бритам, на случай войны. И самое большое внимание будет уделяться созданию нескольких эскадр боевых виман, превосходящих возможностями все до сих пор известные. Вот для этого ты нам нужен, Сань. Только рот надо держать на замке. Замечу, об этом не знает даже император. Посвящены лишь самые важные и доверенные лица в генералитете и самые надежные люди в окружении Бориса Егоровича — силы серьезные, но как ты понимаешь, враги у нас тоже очень серьезные.

Конечно, такое откровеннее со мной, в их понимании еще юнцом, пусть и очень одаренным, казалось явлением совершенно неожиданным. Да, Голицын знал меня с пеленок, знал будто сына, но при всем этом даже собственным детям отцы не всегда рискнут доверить замысел такого уровня. Замысел имперских масштабов, отчасти имевший привкус заговора. Ведь как не крути, без ведома Филофея Алексеевича это все делалось и в обход Всеимперского Совета. Знала ли об этом императрица Анна Станиславовна? Скорее всего, да. И принц Денис Филофеевич, вероятно, был в курсе, раз его двигают в цесаревичи люди, душой болеющие за нашу великую империю.

И если Жорж Павлович и сам князь решили доверить мне такое, при чем вводя довольно глубоко в суть их затеи, то, вероятно, у них имеется какая-то