Фонвизин - Михаил Люстров

Рассказывая Феодосии о посещении Франклином Парижа, Фонвизин специально останавливается на сфере научных интересов просвещенного американца и делает это неспроста. Описывая свое времяпрепровождение, русский вояжер отмечает, что здесь он в полной мере пользуется возможностью получить дешевое и основательное образование: пока Екатерина Ивановна учится французскому языку и музыке, Денис Иванович изучает философию и юриспруденцию, а после, уже в Париже, слушает курс экспериментальной физики академика Жака Бриссона. В каком-то смысле он тоже физик, хотя и не такой славный, как его знакомый изобретатель громоотвода и исследователь электричества Бенджамин Франклин.

Дешевизна образования во Франции радует Фонвизина несказанно: в письме Петру Панину из Монпелье он подчеркивает, что имеет возможность «приобретать знания», «не расстраивая своего малого достатка». И это притом что французы, к удовольствию Фонвизина, видят в нем «важную персону» и «русского сенатора», а он потешается над их невероятной экономностью, едва ли не «скаредной жадностью». Ясно, что финансовые дела беззаботных и живущих явно не по средствам Фонвизиных приходят в жалкое состояние: в письме Якову Булгакову от 3/14 апреля 1778 года он, владелец большого имения и кредитор князя Гагарина, просит своего старинного приятеля помочь ему в решении возникших денежных проблем и доверительно сообщает, что «как в начале июня нужно мне будет выехать отсюда в Спа, то и надобно деньги к тому времени отослать мне, а между тем я кое-как изворачиваться стану тем, что имею». И теперь, когда денег не хватает катастрофически, расточительный человек Фонвизин начинает задумываться о верном способе увеличить свой доход. В Париже русский путешественник сводит знакомство с книготорговцем и антикваром, «санктпетербургским первой гильдии купцом» Германом Иоганном Клостерманом, который впоследствии станет его преданным другом, верным помощником, деловым партнером и консультантом. Не без помощи Клостермана Фонвизин со временем «заведет свою коммерцию вещами, до художеств принадлежащих» — будет скупать за границей «художественные произведения» и отправлять их для продажи в Россию. Аристократ, женившийся на купеческой дочери и ставший близким другом купца, и сам со временем постарается стать коммерсантом и, повторим, тем подтвердит, что к числу русских приверженцев идей аббата Куайе принадлежит и сам переводчик его нашумевшего трактата «Торгующее дворянство».

Предприимчивый Клостерман составляет компанию своему будущему «покровителю и другу» в тот момент, когда уставшие «шататься в чужих краях» супруги Фонвизины оставили Францию и отправились в Россию (правда, петербургский купец утверждает, что сопровождал Фонвизиных уже во время их путешествия в южную Францию, однако, судя по всему, это заявление не соответствует действительности: дело в том, что над своими записками Клостерман работал в весьма преклонном возрасте и, естественно, описывая события далекого прошлого, мог допустить ошибку). Скорее всего, вместе с Клостерманом Фонвизины посещают Спа, где Екатерина Ивановна заканчивает лечение, оттуда перебираются в Ахен, где внимательнейшим образом рассматривают все тамошние достопримечательности, и расстаются со своим спутником в Брюсселе. Фонвизины принимают решение посмотреть Голландию и возвращаются домой через хорошо им знакомые Германию и Польшу.

Снова в России

Фонвизин чрезвычайно рад закончить свое многомесячное «кочевье» и вновь оказаться среди любимых людей: родственников, друзей и милостивых благодетелей. Он наслаждается их обществом и, как предлагают биографы, с удовольствием рассказывает обо всем виденном и слышанном в дальних краях. Рассказчик же Фонвизин бесподобный; по словам его восхищенного почитателя Клостермана, он «отличался живою фантазиею, тонкою насмешливостью, уменьем быстро подметить смешную сторону и с поразительной верностью представить ее в лицах…». Трудно сказать, были ли в этот раз среди слушателей Фонвизина влиятельные особы, расположения которых он хотел бы добиться. Ведь всю свою жизнь с большим успехом, но, как правило, без особенной пользы для карьеры он демонстрирует свои таланты сильным мира сего. Если благодаря чтению «Бригадира» Фонвизин сделался, по словам одного не симпатизировавшего ему исследователя, «созданием» Никиты Панина, познакомился с наследником престола и стал известен (хотя и не слишком приятен) императрице, то его последующие опыты результата уже не дают. Член «панинского кружка» и сторонник великого князя Павла Петровича, он едва ли может рассчитывать на расположение императрицы или Потемкина. Однако лучший российский острослов веселит их своими «моноспектаклями» при первой же возможности и, судя по всему, делает это с большим искусством.

Еще до своей поездки во Францию он часто присутствует при утреннем туалете Потемкина и развлекает его забавными историями (по не подтвердившимся, но отмеченным П. А. Вяземским сведениям ядовитых клеветников и недоброжелателей, во время этих «представлений» Фонвизин пародирует своего патрона Никиту Панина, предлагает Потемкину способ избавиться от назойливых просителей и сам становится жертвой своего совета). Интерес всемогущего вельможи к рассказам бывшего однокашника вызвал недовольство самой императрицы, в одной из записок 1774 года пожаловавшейся своему неверному фавориту, что из-за Фонвизина, которого «принес черт», она не видела его, человека, ею горячо любимого, уже «сто лет», в то время как Фонвизин, с которым Потемкин готов встречаться каждый день, способен любить лишь одного себя. «Добро, душенька, он забавнее меня знатно. Однако я тебя люблю, а он, кроме себя, никого», — заканчивает императрица короткое, но весьма проникновенное послание своему «батиньке» и «голубчику».

По свидетельству современников, во время одной из неизвестно когда случившихся болезней Екатерины Никита Панин ищет способ прогнать монаршую скуку и предлагает ей послушать его секретаря, который «обладает редким даром подражать всякому голосу». Вызванный Фонвизин разыгрывает уморительную сценку: первые вельможи государства спорят за партией в вист, а основатель воспитательного дома и Смольного института, директор Кадетского корпуса, президент Академии художеств, автор «Генерального учреждения о воспитании юношества обоего пола» и личный секретарь императрицы Иван Иванович Бецкой прерывает их своими бесконечными рассуждениями о воспитательном доме, ломбарде и Институте благородных девиц. Выступление Фонвизина, сумевшего необыкновенно точно воспроизвести голоса знаменитых государственных мужей Российской империи, произвело ожидаемое действие, Екатерина «развеселилась» и милостиво сообщила собрату по перу, что «остается довольна новым с ним знакомством».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});