Парадокс Тьюринга - Ричард Мак Борн

class="p">Основного и самого необходимого в поставленной перед самим собой задаче, я добился с лёгкостью. Оставалось теперь лишь найти заветный берег…

Ветер начинал стихать, но промозглая влага и не собиралась исчезать, оставаясь и наполняясь теплотой от пробивающегося солнца. С высокого откоса открывался великолепный вид океана окутанного серовато – фиолетовой дымкой уползающего тумана. И среди просторов этой бескрайней картины на ровной и спокойной глади воды вдруг появились множество бликов – искр. Сотни спин одновременно и единообразно всплывали и тут же уходили под воду. На Тиамат уже давно не было земных дельфинов, а лишь их дальние перерождённые потомки, прекрасно приспособившиеся за полсотни стандартных лет к местной среде.

– Весьма живописный момент, не правда ли? – вдруг возникший за моей спиной голос мягким шелестом донёсся до меня.

«Святой Августин, – безудержная улыбка вспыхнула внутри меня. – Замечательно, что ты первым нашёл меня».

– И к тому же, уже не столь редкий на этой планете, – я медленно развернулся, словно растягивая удовольствия самого момента внезапно возникшей встречи.

– Ну чтож, вот наконец – то и ты… Здравствуй! – говоривший всё ещё не сходил со своего места. Он не старался быть резким, радостно взрывным и внезапным, оставаясь намеренно спокойным. – Признаться честно, я рад, что тебе удалость сделать то, что казалось настоящим безумием для всякого, кто попытался бы отыскать это место.

Я с усилием сдерживал переполнявшую меня радость и восхищение, пытавшиеся вырваться сияющей улыбкой на моё лицо.

Между мной и находившейся рядом остроносой «Волной» стоял Дьондюранг в своём привычном рабочем комбинезоне глубоководника – батинавта, с какой – то внутренней задумчивостью и грустью во взгляде. Лишь губы сильней сжимались в попытке сдержать эмоциональный заряд от наконец наступившей встречи.

– Я больше выжидал, чем старался, – меня охватывало нетерпение подойти и по – дружески обнять его. – Надеюсь, что Берт не станет задерживаться?

Теперь лицо старого биокибера одобрительно осветилось.

– Он весьма пытлив и всё ещё не сдержан. Впрочем, – Дьондюранг подошёл ко мне, – у тебя, должно быть, тоже есть вопросы, на которые ты ищешь ответы.

– Более, знаю уже, но хочу услышать со стороны…

– И убедиться в собственной правоте. Что же, вполне оправданно и совершенно свойственно для многих. Особенно тех, кто всё ещё колеблется в самом себе.

Мы всё-таки крепко обнялись и постепенно стали подходить к краю обрыва.

– За всё то время, что уходило на постоянные и мнимые сомнения, можно было бы прожить вторую жизнь, – я с трудом подбирал изначальные слова, словно пытаясь нащупать первоначальную канву разговора. – Ведь только сам источник способен открыть свою истинность.

Дьондюранг оторвал свой взор от горизонта и прямо взглянул на меня.

– Макс, ты всё ещё не перестал быть прежним, прячась за премудростью множества слов, рождаемых твоими сомнениями. Ты же хочешь услышать правду.

– Наверное только ту, которая поможет понять мне действительную суть собственного жизни.

Брови старого биокибера сошлись задумчиво к переносице.

– Весьма неоднозначная задача и чрезвычайно непростая. Хотя и вполне понятная, если брать во внимание срок твоей функциональности. Ведь у тебя было достаточно время всё обдумать. – Сложив руки за спиной Дьондюранг всем своим видом приготовился к откровенному разговору. – Теперь можешь насладиться моментом истины…

Стараясь не особо впадать в спонтанную панику, я стал в скорости перебирать вопросы, совершенно отвергая тот единственный, что был заранее приготовлен и множество лет выстраивался у меня внутри, будто головоломка, в самых различных вариантах.

В действительности же сейчас мне внезапно захотелось понять внечто другое…

– Какой смысл заключался в проекте «Мнемосина»? – размерено и чётко произнёс я.

Биокибер приподнял свой подбородок задумчиво выдерживая молчаливую паузу. Затем хмыкнул закачав головой.

– Довольно дельный вопрос. И я рад, что именно с него ты начал. – Дюранг глубоко вздохнул и встал ко мне в пол оборота весь обратившись в воспоминания. – Начав осваивать дальние и сверхдальние просторы космоса, человечество мало по – малу стало приходить к определённому и неумолимому заключению, что для полноценного обжития Галактики необходим особый скачок, как в биологической природе вида хомо сапиенс, так и в ментальной, влекущий за собой преобразования сознания. Но увы, социально – техническая база, её прагматическая косность, догматизм и направленность уже оказывалась не способной на необходимые изменения. Эта целостная система, которая полностью отвергала такие революционные шаги, подавляя саму суть эволюции и предоставляя лишь грубые протезы своей религии – Науки. Но как видишь, Природа смогла найти и здесь выход, и для биохомов была разработана программа био – эмпирического знания, под кодом древней богини памяти и скрытого знания. Главной задачей «Мнемосины» ставилось инициировать по средством внешних воздействий малоизвестные и почти не изученные внутренние процессы биосубъектов. В испытуемых биокиберах должны были проявиться особые латентные, скрытые сверхспособности. Начала были положены ещё за десятки лет до вас с Бертом…

– Но почему это касалось биохомов? – спросил я. – Ведь подобные проекты легко могли бы протестировать и на самих людях?

– Вполне возможно, что подобное, когда – то, и было в изначалье. Но сам факт работы с биокиберами говорит за себя. – Дьондюранг обошёл меня и кивнув следовать за собой начал спускаться вниз по склону. – Мы, отнюдь, не являемся спасением для самого биологического вида людей, и ни есть отпрысками холодной высокомерной разумности вульгаристического ИР. Как это не парадоксально звучит, но мы – всего лишь очередная ветвь человечества, его порождение, случайное и сомнительное. Но именно для нас, биохомов, это – жизнь.

Мы шли по мало заметной тропке тянувшейся тоненьким серпантином к самому берегу.

– Но вы, именно вы с Бертом, стали новой вехой в проекте. – Дюранг замолчал, бредя по дорожке раскованно неспешно. – Вся постройка программного материала первоначально строилась на определённых качествах, основной составляющей которых стала математика, как универсальная суть познания Вселенно. Но это не давало необходимых результатов. Религиозные вероучения, которые должны были повлиять на вашу биоплазмотическую структуру, как первооснову, проявлялись глупым фанатизмом и отточенным прагматизмом. В квазиорганике стали образовываться кристаллы спонтанной стабильности, которые останавливали развитие на ранних стадиях, делали её негибкой и весьма статичной.

– То есть, предполагаемый скачок преобразования сознания оставался на уровне простой загруженной программы.

– Совершенно точно. Разработчикам не доставало лишь какой – то малости, чтоб придать абсолютной естественности сухой природе чисел и цифр органичной естественности. И вот тогда, – внезапно обернулся Дюранг, – вспомнили о давно забытых и отвергнутых за ненадобностью и анахроничностью, знаниях. Геомантика, нумерология, учения пифагорейцев, И – цзын и каббала, сакральная геометрия, гностический мистицизм и Изумрудная скрижаль – именно в этих учениях математика приобретала живость, значение и определённую эмоциональную окраску.

– Но ведь это же суеверность и