Магазин воспоминаний о море (сборник) - Мастер Чэнь

Все это происходило, по большей части, в городе Гусь-Посадский, недостаточно большом, чтобы оттуда не хотелось убежать в Москву, но не таком уж маленьком, чтобы там не организовалась в какой-то момент перевалочная база на пути белого порошка от таджиков к москвичам.

Это с тех пор Лизу начинало мелко трясти от вида шприца — даже если такое происходило в поликлинике. Это с тех пор она перестала прикасаться к какому угодно алкоголю — пить, после того что она испытала в тот период своей жизни, было бессмысленно или страшно, потому что потерять даже на секунду контроль над собственным разумом она боялась больше всего.

Да что там, она перестала выносить даже запах табачного дыма.

Если бы Лизе сказали, что она замечательная молодая женщина, сумевшая в одиночку справиться с тяжелыми наркотиками, она бы очень удивилась. На ее взгляд, ни с чем подобным она не справилась, она просто убежала. Убежала так, что возврата больше не было. Мама-алкоголичка в панельном доме в Гусь-Посадском вспоминалась ей лишь сквозь дымку. К ней бессмысленно было возвращаться. И вообще, с долгом в шестнадцать тысяч долларов не возвращаются, с таким ее найдут даже в Москве.

Но Лиза сбежала не в Москву, а в Египет. Ее отправил туда, к знакомым туроператорам, араб, имени которого она уже не помнила, так же как не помнила, что она делала с ним и в каких позициях. У нее вообще с памятью было нечто непохожее на память обычных людей.

В Египте Лизу поставили встречать и провожать чартеры. Комната, которая досталась ей в сомнительной трехзвездности отеле, была совсем не тем, что в «Ашари» в Паттае, египетская комната была попросту душной дырой.

Но в Египте Лиза начала, наконец, подозревать, что выжила.

А потом с ней произошла странная вещь. Она начала говорить по-арабски.

И не только говорить. В какой-то момент ей показали, как пишутся эти странные кудрявые завитки, справа налево, особенно цифры — цифры были важны — и она почти научилась писать. Не то чтобы она говорила или писала хорошо, но от человека, встречающего и провожающего чартеры, требуется немногое.

И тогда Лизу заметили другие люди — набиравшие силу российские туроператоры, и послали ее в Турцию. Она встречала и провожала там чартеры.

А еще она с легкостью за год выучила турецкий язык. И ее заметили уже всерьез. И вспомнили вдобавок, что за все время Лиза ни разу не поспорила о чем-либо с каким угодно начальством или — особенно — гостем.

Ей было все равно. Ей незачем было спорить.

В Турции с Лизой начало происходить что-то новое. Она возила группы мимо посеревших от времени стен и античных колонн, сквозь грязь которых угадывался молочный мрамор. Эти колонны кто-то когда-то здесь поставил, и ей почему-то захотелось узнать, кто (в Египте такого не происходило). Она знала, что Эдирне был раньше Адрианополем, Стамбул — Константинополем, и ей показалось важным увидеть когда-нибудь лица этих Адриана и Константина. Лиза стала размышлять о том, что есть такая штука — книги обо всем этом, которые можно на время взять и прочитать.

Но тут с ней произошла новая неожиданность. «БИК-тур» открыл офис в Таиланде и предложил Лизе — с ее не выдающимся, но опытом — отправиться туда. Сначала, конечно, на знакомую работу, встречать и провожать, а затем глава таиландского офиса, Ольга, намекнула на продвижение. Как она сказала, пора двигаться и по вертикали, горизонталь — это скучно. Потому что человек, который молча соглашается на что угодно и демонстрирует неожиданные способности, — это как минимум интересно.

Сначала Лизу неприятно поразило, что в долларах она получает в Таиланде куда меньше того, что было в Турции. Потом ей объяснили, что здесь все гораздо веселее. Зимы нет никогда, на распродаже можно найти тапочки за пятьдесят батов и платье за сотню-другую, и это почти все, что надо. А еда и вообще стоит копейки.

И Лиза начала откладывать доллары со своей крошечной зарплаты. Никто бы в это не поверил, но человек, который давно уже не пил, не курил, а заодно обнаружил, что мясо — не очень приятная вещь, а овощи и рыба куда дешевле, мог надеяться на…

Надеяться? Лиза вдруг с изумлением обнаружила, что знает, чего хочет.

Она хотела обратно в Турцию. Там были холмы с оливами, пронзительной чистоты небо, ясные четкие линии, а Святая София была похожа на громадный каменный бастион, который не обрушится никогда.

Единственное, чего Лиза боялась всерьез, — это не встречи где-нибудь в бангкокском аэропорту с теми самыми Кешей, Лешей и другими. Пусть приезжают, здесь Таиланд, а не Россия. Она боялась (инстинктом), что к ней вернутся острота чувств и восторг жизни, и тогда порошки и шприцы придут следом. Но в Турции жизнь была почти настоящей, почти яркой, и ничего плохого от этого не происходило.

Ольга, глава таиландского офиса, отнеслась к этой просьбе задумчиво, но признала некоторую правильность происходящего. Дело в том, что Лиза так и не выучила тайский язык. У Ольги, дипломированного таиста, это вызвало мрачное удовлетворение. Тайский — это вам не турецкий. Бумаги на Лизу отправились в головной офис, это были неплохие бумаги, там уклончиво отмечалась еще одна удивительная черта Лизы — отсутствие брезгливости.

Лиза заранее знала, что сейчас с самолета выкатится толпа жирных теток и не менее жирных мужчин, половина из них будут пьяны, минимум двух будет рвать в автобусе. Лиза иногда размышляла — что было бы, если бы мойка автобуса тоже была ее обязанностью? Потом она догадалась добыть у авиакомпаний соответствующие бумажные пакеты, в офисе ее за это похвалили.

Проводы группы были чуть полегче, почти все улетали с красными облупившимися лбами и носами, но многие все равно были пьяны, не меньше трети не мыслили себе отдыха без того, чтобы вечером — и не только вечером — собраться кучей в номере и выпить чего-то крепкого, а кончалось дело все той же — на непривычной жаре — рвотой. В общем, проводы группы бывали почти такими же, как и встречи.

Преимущество Лизы заключалось в том, что ей было все равно. Она видела эти стада жирных, пьяных и краснолицых людей в Египте и Турции. Они всегда держались вместе. Они еле отличали одну страну от другой и третьей. С такими людьми нельзя было спорить, но ими можно было командовать. Других, нормальных людей Лиза не замечала, от них неприятности были маловероятны. В общем, Лиза знала все ситуации, которые могут произойти с той или иной категорией ее подопечных. Неожиданности случались чрезвычайно редко. Другое дело — нечто выходящее за рамки прилета и отлета, типа ареста гостя и водворения его в тюрьму (практически всегда за дело), но это уже Лизу не касалось. Для этого были старшие менеджеры, консульские работники и прочие.

В Турцию, как уже сказано, люди приезжали, в общем, такие же. Но Лиза все равно очень хотела обратно в Турцию, пусть даже то была страна, где случалась зима.

— А теперь догадайся, что произошло дальше с «БИК-туром», — предложил мне Евгений. — Не с самой Лизой — об этом потом — а с ее компанией. Мы, коренные бангкокские жители, надолго запомнили тот эпизод из истории славного российского бизнеса.

— Ну что может произойти с бизнесом, — пожал я плечами. — Российский кризис номер раз или номер два.

— Пятьсот тысяч российских туристов в год — этой страны и с кризисами на всех хватит, ну пусть их станет четыреста тысяч, — заметил Евгений, который знает о Таиланде все, и в цифрах. — Так, попытка номер два…

— Неужели реформа и обновление с омоложением? Даже здесь? Новые прогрессивные методы?

— В Таиланде в каждый конкретный момент живет и работает пятнадцать тысяч русских, легально и не очень, — одобрительно кивнул мой всезнающий друг. — Хоть парочка реформаторов найдется.

История оказалась обыкновенной. Ольгу — начальницу Лизы, которая поставила своей компании весь бизнес в этом нелегком, прямо скажем, государстве, в двадцать четыре часа выгнали вон. На ее место приехала — конечно же — девица лет двадцати, без всякого знания тайского и вообще без знания чего бы то ни было, без образования или опыта, и начала трясти все и всех. А заодно устраивать тренинги по сплочению команды, давать руководящие должности самым молодым — в общем, все как всегда.

— И «БИК-тур» обрушился за полгода, а последствия разгребали с местными властями мы, — с удовольствием констатировал Евгений, глядя на хрупкие фигурки местных жителей, мелькавшие за стеклом бара. — Потом, конечно, выгнали уже реформаторов, но это было позже. А пока достаточно знать, что Лизу выгнали вслед за Ольгой, потому что новая мочалка, которая чисто моет, просто не понимала, что это такое — человек дожил до тридцати, встречает и провожает группы и не демонстрирует карьерного роста. Такие люди — с некоей загадкой — ее тревожили.

Потерять зарплату и жилье сразу — это было много, очень много для Лизы. Как и для любого, впрочем, человека. И она… видимо, растерялась. Знакомые в те дни не узнавали ее на улицах Паттаи. Да это и вообще нелегко — ее заметить, вот я стоял в трех метрах от Лизы только час назад, на приеме, и вдруг сейчас понял, что не могу вспомнить выражение ее лица. И вообще лицо в целом. Только веснушчатое серое плечо, змеиный шелк, позу — выставленную вперед худую ногу. Но не более того.