Шоколадная медаль - Валерий Цапков

Почти весь полк сидел на табуретках, обступив площадку с артистами. Никто не обратил внимание на бронетранспортер с бортовым номером комендантской роты дивизии, мягко подкативший на толстых колесах к будке дежурного по части.

С брони спрыгнул офицер, через несколько минут он уже передавал подполковнику Озерскому конверт с картой.

— Стой, — негромко сказал Озерский солдату, спешившему посетить военторг, пока все на концерте.

— Пулеметчик второго отделения первого взвода пятой парашютно-десантной роты ефрейтор Костиков! — прокричал тот, зная, что если он нечетко представиться, всей роте предстоит вечером целый час провести на плацу, занимаясь строевой подготовкой.

— Передайте дежурному по части: список номер два — сейчас, номер пять — через десять минут…

…До дежурного была минута хода, еще через пять минут заместители командира полка спешили к месту сбора, а еще через пятнадцать минут командиры роты бежали туда же за предварительными указаниями по подготовке к боевым действиям.

— …на второстепенных ролях. Вы, капитан Моисеенко, в резерве, следуете за командным пунктом, боевой и численный состав потом уточните, — строго произнес Озерский недоумевая, почему оперативное отделение не распорядилось, как обычно: «выделить одну роту» , а указало: «выделить 4 пдр» . Ладно, это их проблема, рота обычная, вполне готова.

…В разгар этой суеты, целеустремленно шагая, и появился Михал-Михалыч. На ловца и зверь бежит, — весело подумал он, заприметив идущих с беспечным видом Олегова и Люшина.

— Товарищ старший лейтенант, как же так, я вас уже неделю приглашаю на беседу, — начал он. — Не могли бы вы сегодня…

— Не мог бы! И именно сегодня! — весело бросил через плечо Олегов, даже не остановившись, и зашагал к батальону.

Михал — Михалыч даже остолбенел от такой наглости. Даже то, что Люшин ему в утешение крикнул:

— Сегодня — никак! Мы на боевые! — Не избавило его от ощущения, что его просто оплевали.

Он немного постоял на месте, потом неторопливо пошел назад в модуль. Он умел сдерживать эмоции, сейчас в частности, но внутри клокотала злость. Я поставлю этих мальчишек на свое место, — твердо решил он. Что сделать с Олеговым, он решил быстро, вспомнив информацию о майоре с маслом на пятом посту, принесенную в «клювике» Найденовым. Дам-ка я кусок парням из «Кобальта», — решил он, чтобы не заниматься этим делом самому.

Михал — Михалыч недолюбливал пижонов из этой организации, занимающейся делами, где граничили экономика и бандитизм, где пахло очень большими деньгами. Они своим самодовольством напоминали ему жирных, объевшихся котов. Еще в Союзе Михал — Михалыч изъял у майора авиации в полку, который он курировал, брошюру некого Якубовича, в которой наряду с прочей клеветой, рассказывалось о том, что в составе НКВД в конце двадцатых было создано ЭКУ, экономическое управление, занимавшееся тем, что «трясло» нэпманов, добывая средства для индустриализации. В той брошюре утверждалось, что этот скромный в начале отдел стал приносить стране большие деньги, его ставили в пример другим. В результате вся правоохранительная система переняла их стиль работы: внезапные обыски, конфискации и прочее… В Союзе нэпманы, как класс, перевелись, но, как оказалось, тот славный опыт не угас, дал росток на земле братского Афганистана. Единственное, что мешало парням из этой гибридной организации, так это наглое вмешательство во внутренние дела Афганистана американцев, усматривавших в существовании и деятельности «Кобальта» нарушение каких-то норм и конвенций.

Не дойдя до модуля, Михал — Михалыч свернул к автопарку, решив сначала мимохо-дом заехать в «Кобальт» , а потом в особый отдел дивизии, чтобы оформить запросы в областные управления с просьбой «пощупать» родственников и друзей Найденова…

ГЛАВА 25

С полуночи и до четырех часов утра выстраивалась дивизионная колонна машин, чтобы потом с рассветом, «скрытно» , многокилометровой змеей наполняя грохотом окрестности, начать движение к месту боевых действий.

…Утренний холодный воздух бил в лицо, выжимая слезы из глаз. Последние машины бронированной змеи пересекли городскую черту лишь тогда, когда первые уже проехали километров пятнадцать. В этот же ранний час на Баграмовском аэродроме завершилась погрузка авиабомб в бомбардировщики, а на Кабульском аэродроме в вертолетах дремали десантники разведроты, которой предстояло стать наконечником копья, чтобы воткнуться в точку, которую разрыхлит артиллерия с земли и авиация с воздуха. Снаряды и бомбы будут дробить скалы, умножая число смертоносных осколков, призванных рассекать человеческую плоть, а эта плоть будет зарываться в каменистый грунт, забиваться в щели, чтобы, когда десантники после высадки будут пересекать белоснежное поле ледника, начать снайперским огнем с каменного гребня бить по черным точкам на снегу… Снайпер ликовал, воображая, что он огненной стрелой прижигает черных насекомых на белоснежной простыне, цели были видны отлично, нескольким десяткам черных точек некуда было деться. Он в первую очередь прекращал движение тех, кто вырвался вперед или отставал, и, когда вдруг они стали исчезать и раздваиваться, он испугался — ледяная поверхность была отполирована солнцем и ветром, зарыться в нее было невозможно. И тогда снайпер прекратил бесполезную стрельбу, подхватил свою и еще две винтовки и осторожно стал отползать, а десант, раздевшийся и отбросивший в сторону слишком заметную на снегу форму, замер на льду, ожидая темноты и копя злость…

— Ну почему я не блондин?! — молился Богу командир роты, с тоской глядя на трех солдат метрах в пятидесяти, для которых его команда «Раздеться догола! «уже бесполезна…

Счет убитых только начавшейся операции был пока равным, если проигнорировать материальный баланс обычный для партизанской войны: горсть патронов против железнодорожного состава бомб и снарядов.

…Иной жизнью прожил день командный пункт дивизии, расположившийся у подножья гор. Иная жизнь там была, и смерть была иная…

— …А сейчас для подполковника Васнецова мы исполним песню «Боевым награждается орденом», — захрипело из мощных репродукторов над всех долиной, заглушая гудение самолетов в воздухе, выделывавших там «восьмерки» , ожидая команды на бомбометание.

Из широкого окопа, накрытого маскировочной сетью, раздался дружный смех и чья-то матерщина, затем выскочил и сам подполковник Васнецов.

— Пришибу, мерзавцев! — сжимая кулаки, с покрасневшим лицом, под ржание офицеров штаба он побежал к звуковещательной машине отряда пропаганды и агитации.

Ухмыльнулся и комдив, это он подсказал агитотрядовцам, как подать песню. Все знали, что накануне Васнецов обиженно спросил у него:

— Товарищ полковник! Почти год уже служу, а к ордену не представлен…

— Ладно, будете комендантом лагеря на боевых. Порядок обеспечите — подпишу наградной…

На полуслове песня прервалась, раздался треск и шорох, затем многократно усиленный голос Васнецова:

— Командиры подразделений, почему люди бродят по лагерю без касок и бронежилетов? Одеть немедленно!

Капитан Моисеев, услыхав голос, мрачно посмотрел на своих бойцов, рывших вокруг капонира с боевой машиной стрелковые ячейки для себя. Солнце вставало все выше и выше, через час начнется пекло. В жару, когда до противника, если он здесь вообще есть, несколько километров, солдаты только под угрозой наказания одевали каски и бронежилеты.

— Давай, одень их, а я на КП, задачу получать, — сказал он Олегову и побрел к затянутому маскировочной сетью окопу, невдалеке от которого уже развернули антенны машины связи.

— Когда только успели выкопать? — недоуменно спросил Моисеев у круглолицего майора, сидевшего на зеленом ящике у входа на КП и курившего.

— Окопы, что ли? Мы третий год сюда ездим на боевые. Зачем каждый раз на новом месте копать? — лениво ответил майор и отряхнул пепел на серый песок.

— А духи что, не минируют? — с сомнением спросил Моисеев.

— Им и в голову не может прийти, что мы можем занять это место не то, что во второй раз, но даже и в третий, — презрительно отозвался тот.

— Но на четвертый раз заминируют, — ухмыльнулся Моисеев.

— А вот в четвертый раз мы сюда и не поедем! — захохотал жизнерадостно майор, потом замолк, внимательно посмотрел на Моисеева. — А ты кто?

— Командир резервной роты капитан Моисеев.

— Понятно, а какая рота?

— Четвертая…

— А кто у тебя офицеры здесь, может, я кого знаю?

— Люшин, Олегов, Найденов…

— Нет, никого не знаю, — с сожалением произнес майор. — А ты пока посиди, делать тебе пока нечего…

— А вы кто?

— Из оперативного отделения, — неопределенно ответил майор, достал платок из кармана и вытер пот.