Тузы за границей - Гейл Герстнер-Миллер

Бол посмотрел на брата, прежде чем двинуться за репортерами. Толпа расступилась перед ним, сначала когда он шел в одну сторону, потом снова, когда он вел журналистов к их коллегам. Перед тем как вернуться к Хун-Ахпу и Чану К’ину, он махнул им винтовкой, требуя остановиться.

Петерсон снова начал задавать вопросы.

– Каково место вашего назначения?

– Мы идем в Каминальгую.

– Это совсем рядом с Гватемалой, да? Почему именно туда?

– Там я встречусь со своим братом.

– И что же вы собираетесь делать, когда встретитесь со своим братом?

Прежде чем Хун-Ахпу успел ответить на этот вопрос, вмешалась одна из женщин со второго вертолета.

– Максина Чен, Си-би-эс. Что вы думаете о победе вашего брата, Шбаланке, над солдатами, которых послали остановить его?

– Шбаланке сражается с армией?

– Вы не знали? Он идет через нагорье и привлекает на свою сторону все существующие индейские повстанческие группировки. Его армия вышла победительницей из всех столкновений с правительственными войсками. На нагорье введено чрезвычайное положение, но даже это не замедлило его продвижения. – Она обвела взглядом его сторонников. – На нагорье за каждым деревом прячется по повстанцу уже много лет. Здесь, в Петене, всегда было тихо. До сих пор. Какие цели вы преследуете?

Ее внимание вновь устремилось на него.

– Когда я увижу моего брата Шбаланке, мы решим, чего мы хотим.

– А тем временем что вы намерены сделать с армией, которую послали остановить вас?

Хун-Ахпу обменялся взглядами с Чаном К’ином.

– Вы что, и об этом не знаете? Господи, да они всего в нескольких часах пути! Почему, как вы думаете, мы так спешили добраться до вас?

Карлик принялся допрашивать Максину Чен.

– Сколько их и где они? – Бесстрастные черные глаза Чана К’ина впились в ее глаза.

– Человек шестьдесят; может, немного больше, здесь нет больших отря…

– Максина! – Петерсон утратил свою журналистскую беспристрастность. – Ради бога, не лезь в это дело. По твоей милости нас всех арестуют.

– Заткнись! Ты не хуже моего знаешь, что здесь многие годы творился геноцид. Эти люди наконец-то решили дать отпор. Тем лучше для них.

Она присела на корточки и начала чертить на земле карту для Хун-Ахпу и Чана К’ина.

– Я сматываю удочки.

Петерсон замахал рукой, и винт вертолета пришел в движение. Репортеры и операторы начали забираться в кабину или бросились к той машине, которая стояла на лугу.

Максина оторвалась от карты и подняла глаза на своего оператора.

– Роберт, оставайся со мной, это будет эксклюзив.

Оператор выхватил звуковую аппаратуру у техника, готового дать деру, и нацепил ее на себя.

– В один прекрасный день меня по твоей милости прихлопнут, и тогда мой призрак вернется и будет тебя преследовать.

Журналистка уже была поглощена картой.

– Но не сегодня же, Роберт? Разве ты видел у правительственных войск тяжелую артиллерию?

Понадобилось совсем немного времени, чтобы выяснить, каким оружием они располагают. У них имелось некоторое количество винтовок и дробовиков, большинство людей были вооружены мачете. Обсуждение дальнейшей стратегии вел Бол, и Хун-Ахпу поразился его опыту.

Предстояло иметь дело всего с несколькими десятками солдат, однако индейцы уступали им в опыте и вооружении. Бол предложил напасть на правительственные отряды, когда те выйдут из каньонов на равнину. Разделив всех людей на две группы, они смогут лучше воспользоваться особенностями местности. И где можно набраться этих познаний? Наверняка тихий и спокойный внешне молодой человек был повстанцем.

Отдав своим людям распоряжения относительно плана защиты, Хун-Ахпу предоставил муштровку Болу и совершил еще один обряд кровопускания. Он надеялся, что искренние молитвы дадут ему силу, в которой он нуждался, чтобы использовать свои богоданные способности и спасти людей. Боги должны быть на их стороне, или все они погибнут.

Вернувшись в лагерь, Хун-Ахпу обнаружил, что половина воинов, которым предстояло лицом к лицу встретиться с армией, уже вскочили в седла. Сев на своего коня, он помог устроиться у себя за спиной Чану К’ину. Потом кратко обратился к ждущим приказа индейским воинам со словами ободрения и велел доблестно сражаться во славу богов.

Увидев скачущих на них всадников, солдаты остановили грузовики прямо перед входом в ущелье и высадились. Высыпав из машин, они попали под огонь снайперов, которых Бол спрятал в зарослях. Атаку Хун-Ахпу встретила редкая цепочка людей. Слева и справа от них снайперские пули косили их товарищей. Лишь немногие, наплевав на смерть и не дрогнув, встретили несущуюся на них шумную толпу. Сержанты кричали на солдат, приказывая «сомкнуть ряды и стрелять по грязным индейцам!».

Всадники Хун-Ахпу не привыкли вести стрельбу, сидя верхом на скачущих конях, поэтому едва держались в седле и удерживали винтовки, целиться при этом у них не получалось. Как только солдаты это поняли, начался методичный расстрел противника. Хун-Ахпу видел, как страх и смятение в рядах правительственных войск испаряются и дисциплина берет свое. Один солдат поднялся и прицелился из своего «узи» прямо Хун-Ахпу в голову. Чан К’ин предостерегающе закричал, и Хун-Ахпу исчез. Карлик остался один на коне, которым теперь никто не управлял, и принял пулю на себя. В тот самый миг, когда выстрел расколол череп Чана К’ина, Хун-Ахпу вновь возник – позади стрелявшего, – полоснул его по горлу обсидиановым клинком, забрызгав кровью других солдат, и вновь исчез.

Прикладом винтовки юноша ударил по шлему солдата с гранатометом, прежде чем тот успел выстрелить по кустам, где скрывались снайперы, а затем, мгновенно перевернув винтовку, застрелил его. Схватив гранатомет, он исчез и почти в тот же миг появился снова, уже без гранатомета. На этот раз он убил сержанта.

Весь в крови, исчезая почти в ту же секунду, как и появлялся, Хун-Ахпу налетал на солдат, как злой дух. Разве можно сражаться с привидением? Куда бы они ни целились, он оказывался совершенно в другом месте. Вознося молитвы Деве Марии и всем святым, чтобы они не оказались следующими, солдаты побросали ружья и опустились на колени. Ни пинки, ни угрозы лейтенанта не заставили их продолжить сражение.

Хун-Ахпу взял тридцать шесть пленных, включая и лейтенанта. Двадцать солдат были убиты. Он сам потерял семнадцать человек и Чана К’ина. Ладино повержены! Оказывается, их можно победить!

В ту ночь, когда его люди праздновали победу, он, надев длинную белую тунику лакандонов, оплакивал Чана К’ина. По словам Бола, его брат знал о своей участи, так как накануне у него было видение. Мертвое тело завернули в белое полотнище, Бол стоял с маленьким свертком на руках и смотрел на усталое и печальное лицо Хун-Ахпу, замершего по другую сторону костра.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});