Тузы за границей - Гейл Герстнер-Миллер

Теперь ряды его армии пополнились женщинами. Большинство решили не расставаться со своими мужьями, но были и такие, которые пришли ради борьбы. Шбаланке это не нравилось, но Акабаль оказывал им радушный прием.

Много времени они тратили на то, чтобы раздобыть провизию, их также не оставляли тревожные мысли о том, что случится, когда правительственные войска ударят по ним. И Шбаланке, и Акабаль сходились во мнениях, что они продвинулись слишком далеко и слишком легко.

По дороге на Закуальпу их ожидало неприятное известие – согласно донесениям разведчиков, впереди повстанцев караулили два танка и пять бронетранспортеров, две сотни тяжеловооруженных солдат были готовы остановить продвижение противника при помощи легкой артиллерии и реактивных снарядов.

Шбаланке и Акабаль созвали партизанских командиров, которым уже доводилось участвовать в боевых действиях. Их старые винтовки и дробовики не могли сравниться с армейскими «М 16» и реактивными снарядами. Ничего другого не оставалось, как только использовать опыт партизанской войны. Было принято решение разбить войско на команды и отправить их на холмы, окружавшие Закуальпу. В соседний с Закуальпой городок послали людей привести еще бойцов, но им требовалось время, чтобы кружными путями добраться до города и вернуться обратно. Шбаланке отвели роль вдохновителя. Если он выдержит это испытание, значит, является истинным вождем. Если проиграет, значит, он привел людей на гибель.

Юноша вернулся к своему джипу и вытащил из ящика под водительским сиденьем шип ската. Акабаль предложил отправиться в джунгли вместе с ним, но Шбаланке велел ему остаться. На самом деле он до смерти боялся, что сила не вернется к нему. Ему нужно было время принести еще одну жертву… да что угодно, лишь бы удалось сфокусироваться на силе, которую он ощутил тогда и не чувствовал с тех самых пор.

Шбаланке отыскал крохотную полянку, окруженную кольцом деревьев, и уселся на землю. Он попытался восстановить то ощущение, которое было у него перед предыдущим видением. А вдруг дело в выпивке? Он положил на землю одну из белых хлопчатобумажных рубах, которые ему надарили по пути. Затейливый узор, украшавший ее, был сделан при помощи одной-единственной ярко-красной нити. Где же ему на этот раз взять кровь? Он перебрал в уме список священных частей тела, затем обтер изогнутый шип полой рубахи и выпятил нижнюю губу. Вознося молитвы всем богам, каких только мог вспомнить, он воткнул шип в губу, чуть приподнял его, чувствуя, как колючки рвут плоть, и надавил еще. Потом склонился над рубахой так, чтобы кровь текла по черному шипу на белую рубаху, оставляя на ней новые узоры. Когда на рубаху упали последние капли, он нажал на шип и вытащил его из губы. Рот наполнился тошнотворным медным привкусом крови, к горлу подкатила тошнота. Зажмурившись и сжав кулаки, юноша овладел собой, а потом спустя некоторое время при помощи все той же зажигалки поджег рубаху.

На этот раз он не видел никаких снов о Шибальбе. И вообще никаких снов. Но от дыма и потери крови опять рухнул в обморок. А когда очнулся, луна стояла высоко и больше половины ночи осталось позади. На этот раз его не мучило похмелье, боль не разрывала мышцы, привыкая к новым, бродившим в нем силам.

Он поднялся, прошел по поляне к самому большому дереву и ударил кулаком по стволу, оно взорвалось и опало на землю дождем из щепок и ветвей. Шбаланке поднял лицо к звездам и возблагодарил богов.

Юноша отправился обратно в лагерь, как вдруг на утоптанную тропку вышел незнакомец. На мгновение Шбаланке испугался, но мужчина, оказавшийся часовым, поклонился ему, а затем, держа винтовку наготове, проводил его к джипу.

Остаток ночи шум приготовлений не давал спать всем, кроме самых закаленных ветеранов. Акабаль расхаживал рядом с джипом, прислушиваясь к реву двигателей подтягивавшихся на позиции танков; в горах шуму вторило эхо. Шбаланке некоторое время молча смотрел на него, затем попытался ободрить:

– Я справлюсь с ними. Я чувствую это. Все, что нужно, – просто попасть в них камнями.

– Ты не сможешь защитить всех. Неизвестно даже, сможешь ли ты защитить себя самого. У них снаряды, много снарядов. У них танки. Как ты собираешься справляться с танками?

– Мне говорили, что их слабое место – гусеницы. – Шбаланке пристально посмотрел на учителя. – Акабаль, с нами боги. С вами я.

– С каких это пор ты стал богом?

– Думаю, я всегда это знал. Просто понадобилось время, чтобы другие поняли мое могущество. – Юноша мечтательно возвел глаза к небу. – Утренняя звезда. Это ведь я.

– Матерь божья! Да ты сошел с ума!

Их прервал гонец, приблизившийся со стороны городка, и усилившийся шум внизу.

Партизанские командиры опять собрались на совещание, где Акабаль еще раз озвучил роль Шбаланке в осуществлении плана.

– До моста за тобой поедут пустые грузовики и примут вражеский огонь на себя. Но несколько секунд спустя придется оказать им более активное сопротивление. Дело за тобой. Огонь, который откроешь ты, защитит наших снайперов в горах.

Камни уложили на прочные салазки, которые привязали к джипу. Светало, водители завели двигатели. Акабаль подошел к джипу.

– Постарайся не дать себя убить. Ты нужен нам.

Он протянул руку на прощание.

– Не волнуйся. Все будет отлично. – Шбаланке коснулся плеча учителя. – Уходи в горы.

Юноша поехал вперед, тем самым давая сигнал двигаться колонне, выстроившейся на узкой дороге. Завернув за поворот, он увидел впереди мост и по обеим его сторонам – танки. Их пушки ответили огнем на появление противника; Шбаланке выскочил из джипа и откатился в сторону; его потяжелевшее тело оставило выбоины в дорожном покрытии. Обломки взорвавшегося джипа не причинили ему никакого вреда, и все же он, добираясь до салазок со своими снарядами, инстинктивно пригибал голову к земле. Схватив первый камень, юноша подбросил его в воздух и ударил по нему ладонью; камень со свистом полетел вверх и врезался в склон над войсками. На солдат посыпалась земля, но больше ничего не произошло. Надо лучше прицеливаться! Следующий камень порвал гусеницу танка слева. Еще один заклинил орудийную башню так, что она перестала поворачиваться. Повстанцы открыли огонь, Шбаланке осыпал ряды наступающих градом камней и видел, как падали сраженные им люди. Повсюду кровь, ее было столько, сколько он никогда не видел за всю свою жизнь. И он… продолжал швырять камни так быстро, как только мог.

Пули отскакивали от его тела, Шбаланке отбросил осторожность и встал перед нападавшими в полный рост. Его снаряды-камни наносили определенный ущерб, но все же больше жертв артиллерийского огня насчитывалось в рядах индейцев, оккупировавших горные склоны над солдатами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});