Поручик - Евгений Адгурович Капба

на своей бочке, глядя на толпу.

— Наташенька! — закричала вдруг дородная дама, и площадь взорвалась ликующими криками.

Спрыгнув с бочки, я протиснулся к своим людям и скомандовал:

— С музыкой, в темпе вальса, шаго-о-ом марш!

До Елисаветинского монастыря мы прошли под звуки незабвенной «Маруси», которая от счастья слезы льет. Монахини приняли девушек с распростертыми объятьями, а я построил роту в походный порядок, дождался пулеметной команды, которую никто и не думал трогать, и ускоренным маршем мы выдвинулись к конюшням. Добрая половина толпы следовала за нами — еще бы, такое зрелище!

Обалдевшие кавалеристы за решетчатыми воротами заклацали затворами своих драгунских карабинов, но, увидев мои погоны, приоткрыли створки — как раз, чтобы я смог пройти.

— Какого черта вы себе позволяете, поручик?! — брызгал слюной Рыльский.

Его полное лицо раскраснелось, глаза налились кровью, а рука сжималась и разжималась на эфесе сабли.

— Вы арестованы как предатель или провокатор, господин полковник, — сказал я. — Если вы добровольно не сложите оружие и не проследуете со мной в расположение моей роты — под арест, я буду вынужден…

— Что?! Что вы мне сделаете, поручик, у меня тут пятьсот сабель…

— А у меня бомбометчики сейчас наводятся на крышу вашего штаба. И, видит Бог, если мы с вами отсюда не выйдем через четверть часа, они дадут серию из дюжины зажигательных снарядов по вашей богадельне.

— Какое вы право имеете… — он явно сдувался.

— Самое непосредственное. Ротмистр Карский с утра пораньше наведался на телеграфную станцию, так что о ваших деяниях и ситуации в городе уже знают на самом верху. Угадайте, кто назначен новым исполняющим обязанности командира гарнизона?

Полковник рухнул на кресло, потом вдруг резко открыл ящик стола, выхватил оттуда револьвер, направил его сначала на меня, потом на себя, потом сунул его в рот, а потом зачем-то, размахнувшись, выбросил его в окно.

Мы вышли из решетчатых ворот, и я передал арестованного унтер-офицеру Лемешеву и его людям.

— Примкнуть штыки! — скомандовал я. — Каре! В расположение роты — шаго-о-ом марш!

За моей спиной послышалось покашливание. Я обернулся. Этот был тот самый кавалерийский ротмистр, он так и не узнал меня.

— И что нам теперь делать, поручик? — чуть ли не заискивающе спросил он.

— Принимайте командование полком и ждите жандармов. Они тут будут в течение пары часов — насколько я знаю, литерный поезд уже прибывает на вокзал.

С дальнего конца улицы послышались заполошные свистки городовых. Это торопился из-за всех сил на встречу нашей роте полицмейстер.

-

XV. ЛЕЙБ-АКУСТИК

Он вошел в офицерский клуб, постукивая по полу изящной белой тростью — красивый молодой человек с бледным лицом, слегка растрепанными волосами и в темных очках, за которыми совсем не было видно глаз. Светлый мундир лейб-гвардейца с невиданными мной доселе нашивками говорил о том, что он находится на действительной службе.

Странный лейб-гвардеец замер на пороге, как будто в нерешительности. Буфетчик за барной стойкой в этот момент со звоном устанавливал стеклянные стаканы в подстаканники и разливал чай. Молодой человек тут же уверенно шагнул в его сторону, и, всё так же постукивая белой тросточкой, достиг стойки, ладонью провел по ее полированной поверхности и, щелкнув пальцами, сказал:

— Можно кофе? И покрепче.

Я смотрел на него во все глаза и не мог поверить. Оставался последний штрих — когда принесли кофе, его ноздри затрепетали и он уверенно взял чашку, даже не повернувшись в ее сторону. Теперь я совершенно уверился — он был слеп!

Слепой — в действующей армии? Я не мог пропустить такого персонажа, встал, задвинул стул и прошел к барной стойке.

— Добрый вечер! Никак не могу распознать ваши нашивки и мучаюсь от любопытства. Не просветите?

— Лейб-акустик, господин поручик…

— А как вы…

— У вас легкий шаг. Если бы вы были хотя бы полковником — то, скорее всего, топали бы как рота солдат — в больших чинах легко располнеть. Сапоги у вас, судя по скрипу, яловые — слишком хорошо для вольноопределяющегося или нижнего чина, и слишком плохо — для штаб-офицера. Так что вы или поручик, или подпоручик, или штабс-капитан. Выбрал среднее — и не прогадал. И да, я слепой.

— Это ведь потрясающе — дедукция, да? — он нравился мне все больше и больше каждой минутой знакомства. — А лейб-акустик — это как? Акустики — они ведь на флоте.

— И, с недавних пор, в противовоздушной обороне.

Я хотел спросить, видел ли он Его Высочество — «лейб» — означает что он должен был состоять непосредственно в охране Регента, но потом прикусил язык.

— Вы встречались с Его Высочеством? — спросил я. А потом, хмыкнув, добавил: — Это, наверное, второй глупый вопрос который вам задают чаще всего.

— Ну да… Обычно спрашивают — видел ли я Его Высочество, а потом начинают извиняться. Ради Бога, я знаю что я слепой, но я понятия не имею о зрении — я слеп от рождения, поэтому для меня это то же самое, что для вас — не уметь летать. Ну, нет и нет — есть масса других способов быть полезным и получать удовольствие от жизни. Отвечая на ваш вопрос — да, я встречал Его Высочество неоднократно — очень тактичный, интеллигентный мужчина, пожилой, с приятным низким голосом… Аккуратный, не курящий… Давайте лучше о музыке, а? Вы любите музыку?

И мы весь вечер говорили о музыке — по основной своей профессии он был скрипачом, и разбирался в вопросе явно лучше чем я. Скрипача — лейб-акустика звали Марк Вознесенский, и в войсках он был уже четыре года — с тех самых пор как аэропланы и цеппелины стали массово использовать для бомбардировок. Я всё еще не очень себе представлял, в чем именно заключались его обязанности, но впечатления от общения с ним были исключительно приятные — чувство юмора и эрудиция делали его отличным собеседником!

* * *

Я всё гадал — когда мои выходки выйдут боком. На самом деле поручик не может себя вести так, как я. Это в суматохе первых месяцев гражданской войны начальство еще как-то терпело такого скверного типа. Если быть честным — командир штурмроты получился из меня посредственный.

Единственное, чем я мог гордиться — это нормальные отношения внутри нашего подразделения. Старые служаки — такие как Демьяница и Перец, простые парни рабоче-крестьянского происхождения типа Гущенки, Ющенки, Панкратова и Лемешева, рафинированные интеллигенты вроде Фишера и Тревельяна, кадровые офицеры — Вишневецкий и Семеняка, проходимцы вроде Стеценки, да Бог знает кто еще… Вся эта компания под