Нереальная реальность - Илья Стальнов

– Гора Бледного Смеха, – сказал Строн. – Священное место народа Хоррора.

– Почему ее так назвали?

– Никто не знает.

Строн полез откинул спинку заднего сиденья. За ней был арсенал. Автомат он взял себе. Автоматические пистолеты раздал остальным. Одноразовый плазморазрядник, способный сбить в воздухе боевую машину, передал Берлу рен Карту.

– Вперед, – не удержался он от своего любимого.

* * *

«Песок оставит отпечатки наших кед,

Загородит дорогу горная гряда».

Слюнявая туристская песня всплыла откуда-то из кладовых памяти Лаврушина, где хранился под грудами пыли разный ненужный мусор.

Песок был. И гряда была. Только кед не было. А были военные башмаки, оставлявшие ребристые следы.

Идти было трудно. За ноги цеплялись колючки – единственный вид растительности в этом забытом Богом краю. Пистолет за поясом мешал Лаврушину. Но больше всего его мучила навязчивая, будто наяву, картинка – кнопка на пульте в хранилище грандаггоров. Что на этой кнопке – укрывалось от его мысленного взора, расплывалось. Стрела? Змея? Жить или умереть?

Если змея, если уничтожение будет с отсрочкой – что дальше? По задумке танинан после активизации механизма отсроченного самоуничтожения невидимый для средств обнаружения Джизентара спутник на орбите погасит двадцатимегатонный взрыв. А за землянами спустится разведывательный катер. Таниане установят без труда местоположение своих агентов по имплантированным нуль-маякам. Расчеты выглядят убедительно. Только за последние дни Лаврушин убедился, какая бездна разделяет расчеты от их реализации. Есть такая вещь – случайность – она немилосердна, а чаще подла. Закон подлости – великий закон. Пока что он срабатывал исправно.

Гребень, поднимавшийся к Горе Бледного Смеха, оказался вовсе не так близок. А казалось, что до него рукой подать, но в горах глазомер часто обманывает.

– Отдохнем, не могу больше, – попросил Лаврушин через час.

Гребень уже был перед ними – рукой подать. Но сил уже не было.

Путники рассеклись в тени трехметрового камня, похожего на мегалит. Берл рен Карт вытащил флягу, отхлебнул из нее, передал Степану со словами:

– Эх, приятели, сидели бы вы лучше на своей планете.

– Лучше бы не было «Сокровища Дзу», – отозвался Лаврушин. – Поскольку оно есть, то все-таки лучше, что мы здесь.

– Верно, – Строн поднял камешек и бросил его в полуметровую красную ящерицу, выскользнувшую из-за камней и тупо глядящую на непрошенных гостей. – Мы всегда готовы к смерти. Вас жалко.

– Ложись! – крикнул Берл рен Карт и дернул Лаврушина за рукав.

Тот, ничего не поняв, распластался на горячей каменистой почве. Строн уложил Лаврушина и упал сам. И тут на солнце наползла тень.

Два огромных, похожих на сардельки десантных тяжелых гравилета «Вол» описали широкую дугу и, на миг замерев в воздухе, плавно опустились на землю рядом с разбитым «Вихрем».

– Дела-а, – прошептал Степан. – Откуда эти пузыри?

– Нас все-таки засекли спутники, – сказал Берл рен Карт. – Я думал, у нас больше времени.

Распахнулись боковые люки, из них потянулись похожие с этого расстояния на муравьев солдаты.

– Поспешим, – произнес Берл рен Карт. – У них газоанализаторы. Сейчас рванут по нашему следу.

Газоанализатор – прибор, заменяющий собаку, позволяет по запаху определить, куда направляется объект.

В подтверждение слов Берла рен Карта отряд солдат растянулся в цепь и двинулся в сторону хребта.

– Хорошо, что с «Волами» в горах не развернешься, – сказал Строн. – Будь у них вертолет или «Вихрь», нас бы тут же накрыли… Вперед!

Опять в гору. Усталые, потные беглецы карабкались вверх по склону, к Горе Бледного Смеха. Камни и песок скользили из-под подошв, увлекая людей назад. Но люди упорно карабкались вверх, потому что назад им дороги не было.

Склон становился круче. До «Хранилища Дзу» оставалось не так далеко. Лаврушин теперь понял, что его смущало больше всего. Даже если на кнопке будет змея, и он выберется из склада – ждать катера Тании он будет долго. И виноваты в этом два «Вола» и цепочка «тигров». Они станут свидетелями вмешательства во внутренние дела Химендзы и причиной скандала в Содружестве, на который Тания не могла пойти. Отныне судьбы четверых беглецов в их собственных руках.

Склон перешел в узкий гребень, и беглецы рисковали свалиться вниз, приходилось удерживать равновесие.

Цепные псы – «золотая рота тигров», – двигались быстрее, чем можно было предположить. Свежие силы, хорошая кормежка, да еще на их долю сегодня не выпали скитания по Лабиринту, смертельные схватки, после которых Строн хромал, а на шее Берла рен Карта расплылось красное пятно.

Можно было уже различить отблескивающие на солнце шлемы и бронежилеты. «Золотые» приближались. И они, наконец, визуально засекли беглецов. И сразу прибавили шаг.

Однако «тигры» не успевали. Те, кого они преследовали, были у цели. Они достигли точки, где от гребня вздымается иглой темная громада – Гора Бледного Смеха.

И вот ладонь Лаврушина коснулась шершавого гранита. Вот он, вход в сокровищницу. И еще он понял – внутрь пройти может лишь он один.

– Хранилище примет только меня, – сообщил он.

– Тогда мы тут пока немного повоюем, – сказал Строн.

Ровная каменная площадка у подножия горы была завалена камнями размером от теннисного мяча до междугороднего автобуса. В целом неплохое место для боя – есть за чем укрыться. Только состоится ли бой? «Тигры» могут просто оцепить место и ждать, когда врагов добьет жара и радиация. А потом их возьмут тепленькими и запустят по кругам ада в Службе Спокойствия.

– Несколько медноголовых прихвачу с собой, – с мрачной решимостью произнес Строн, вглядываясь в приближающиеся фигуры солдат. Степан тоже неумело сжал рукоятку пистолета.

– Уничтожь это дерьмовое чудо, – произнес Берл рен Карт. – Чтобы ни одни грязные руки не коснулись его.

– Взорви к Змею, – добавил Строн.

– Если выкарабкаешься, помни, что мы тоже постарались для победы, – улыбнулся Берл рен Карт. – И… Не забывай нас.

Лаврушина посмотрел на Степана, осунувшегося и погрустневшего. Эх, дорогой, лучший друг, тебя втянули в эту историю, в игру, в которой приходилось расплачиваться жизнью. Лаврушин смотрел на Строна, ставшего за несколько дней близким и дорогим человеком. Смотрел на Берла рен Карта, бесстрастного офицера второй ступени Службы Спокойствия и вместе с тем благородного человека, знающего, что такое долг чести. Джизентарцы – эти двое выросли в жестоком мире, они привыкли терять друзей, родных, привыкли убивать врагов, и все-таки сохранили в себе нечто главное для человека – сберегли в чистоте свою душу.

И вдруг Лаврушин со всей ясностью понял – они расстаются навсегда. Он ничем не может помочь им. Не может спрятать в складе грандаггоров – тот не пропустит никого с иным кодом биополя. У его друзей нет ни одного шанса выжить. И у него самого с шансами ничуть не лучше.

У него перехватило горло. Хотелось сказать что-то обнадеживающее. Важное. Но он не знал – что сказать. Да и лишними будут эти слова.

– Ладно, Бог даст, свидимся, – он хлопнул по плечу Строна, потом Берла рен Карта, крепко обнял Степана, шепнув «извини». Шагнул к скале.

* * *

Цель. Когда глядишь на нее, она видится такой далекой, что кажется недостижимой. Но вот поет посланная тобой стрела, и наконечник впивается точно в десятку. И ты стоишь, не в силах поверить, что цель поражена.

Хребет Тысячи Скал, желтая земля, иззубренные скалы – все разом исчезло, провалилось в синюшную тьму. Перед глазами закрутилась карусель. Лаврушин закрыл глаза, но в них все равно плясали разноцветные блики.

Потом все кончилось. Он стоял на твердой почве. Он открыл глаза и увидел… нет, ничего не увидел. Темнота была кромешная.

Потом со всех сторон начал просачиваться свет, как просачивается лунные лучи через постепенно редеющие облака. Знакомый сиреневый свет! И знакомое ощущение! Знакомый комариный писк в голове! И запах озона! Примерно так же Лаврушин ощущал себя, когда предметы теряли свои очертания, и из стены выступала тень – это шел по своей тропе Угольный Человек.

Свет стал так ярок, что предметы выступили из темноты. Землянин стоял в гигантском зале кубической формы. Сторона куба была на прикидку метров двести. Пустота. Ни механизмов. Ни аппаратуры. Ни мебели. Ничего. Только метрах в пятидесяти впереди был небольшой пульт с креслом – легким и несерьезным, очень похожим на стандартное офисное кресло.

Была тишина. И был страх – липкий, противный. Знакомый с детства каждому страх перед тайной и неизвестностью, перед темнотой, перед мрачными подвалами заброшенных домов.

Лаврушина вдруг ошпарила мысль: за последние семьдесят тысяч лет он здесь первое живое существо. Первый человек, которого ждало хранилище грандаггоров.