Судьба-волшебница - Татьяна Полякова

– Братишка… – пробормотал Герман и кинулся к нему, успев встать ногой в кровавую лужу, а я схватила его за руку.

– Куда ты! Нельзя ничего трогать.

Я выволокла его из ванной, на полу остался след, когда он прошел в кухню и упал на стул, закрыл лицо руками и зашептал:

– Дурак, что ж ты наделал… дурак…

Я достала мобильный, пытаясь сообразить, какой номер следует набрать. Герман выхватил у меня телефон, вновь превратившись в того парня, которого я хорошо знала: твердого, непоколебимо уверенного в себе, который не пасует ни перед какими трудностями. Позвонил в полицию, а потом в «Скорую». Ровным голосом сообщил, что произошло, и повалился грудью на стол, мгновенно лишившись сил.

– Господи, что ты натворил, – бормотал он сквозь зубы. – Что я матери скажу…

Время было не самым подходящим, но я все-таки спросила:

– Ты думаешь, он это сделал сам?

Герман поднял на меня взгляд и с минуту смотрел так, точно видел впервые.

– Он вскрыл себе вены, – сказал, кривя губы, точно ему мучительно трудно это говорить: наверное, так и было.

– Но… ты видел… кровь возле головы и на ванной, он ударился об угол?

– Заткнись, – вдруг рявкнул Герман. – Чертова шлюха! Это все из-за тебя. Какого дьявола ты приехала? Добилась своего? Радуешься?

– Это неправда, – покачала я головой, понимая, что делаю только хуже.

– Убирайся отсюда! – рявкнул он. – Убирайся, быстро! Пока я тебя не придушил.

Это явно была не пустая угроза. Я довольно поспешно покинула квартиру, но далеко не ушла. Устроилась все на той же скамейке во дворе. Лично я сильно сомневалась, что Арни сам себе вскрыл вены. С какой стати ему вдруг так разочаровываться в жизни? Брат заставляет жениться? Но при нашей встрече в торговом центре Арни выглядел вполне счастливым. Мое появление так на него подействовало? Повода думать, что нас ждет безоблачное совместное будущее, я не давала, даже наоборот, прямо заявила: надеяться нечего, а потом якобы уехала… А брат даже проводить меня не позволил… Н-да… все равно не верю. Арни – это Арни. Мог разрыдаться, забиться в истерике. Мог сделать глупость: послать невесту подальше и кинуться за мной. Вот только не знал, где меня искать… Логично было попытаться хотя бы мне позвонить… Он мобильный выбросил, а номера моего не помнил. Явился бы к Стасе. Да мало ли способов разыскать человека? Но не для Арни. Неужто правда сам? Герман, похоже, в этом не сомневается. Там столько крови… И почему голова в крови, если он резал руки и ноги? Ноги-то зачем? Какой-то совершенно бабий способ свести счеты с жизнью. А может, я не желаю признавать его самоубийство, потому что боюсь: я действительно виновата?

Лихорадочное метание мыслей пришлось прервать. Возле дома затормозила машина полиции, а через пару минут и «Скорая». Я подумала, может, вернуться в квартиру? А если Герман устроит скандал? Нет, уж лучше здесь посижу, понадоблюсь – позвонит.

Примерно минут десять ничего не происходило, потом появились медики. Двое мужчин в синей униформе вышли из подъезда, переговариваясь. Слов не разобрать. Сели в машину и уехали. А через полчаса показался микроавтобус без опознавательных знаков, из него вышли сразу трое мужчин, открыли багажник и выкатили носилки. Один остался на улице, закурил, поглядывая на небо, затянутое тучами, двое других покатили каталку к подъезду. Вскоре я вновь увидела их, теперь на каталке лежал большой полиэтиленовый мешок. Я заревела, и перед глазами возник смешной лопоухий мальчишка, тощий, с вечными ссадинами на коленках, непослушными вихрами и преданным взглядом. Мой друг Дохлый, с которым нас связывали почти два десятка вместе прожитых лет. И от чувства вины сдавило сердце, не от той вины, на которую так прозрачно намекнул Герман. Мы когда-то были настоящими друзьями, верными, какими бывают только в детстве, но ничего не смогли сохранить…

Я сидела, нахохлившись, кутаясь в Стасину куртку, и вспоминала наши детские проделки, безобидные, смешные, иногда опасные. Арни всегда отчаянно трусил, но не желал в этом признаваться, упрямо шел за Горой и безбашенной Чумой. А я не стеснялась говорить, что боюсь, и не хотела ничего доказывать. Наверное, поэтому он и любил меня. А вот я его – нет. И вычеркнула из своей жизни решительно и навсегда.

Не знаю, до чего бы я еще додумалась, но тут из подъезда показались полицейские, а с интервалом в пять минут и Герман. Выглядел скверно, лицо усталое, даже измученное, неуверенность в движениях, точно при головокружении. Однако заметно успокоившийся. Может, медики ему что-то вкололи? Он стоял возле подъезда, сунув руки в карманы и глядя себе под ноги, как будто не знал, куда теперь идти.

– Герман! – позвала я, поднимаясь со скамейки.

Он взглянул на меня, вздохнул и медленно пошел навстречу. А я бросилась к нему, стиснув зубы, чтоб не разреветься, и все равно расплакалась. Мы стояли, обнявшись, он прижимал меня к себе, все крепче и крепче, уткнувшись лицом в мои волосы. По телу его прошла дрожь, а когда он отстранился, я увидела в его глазах слезы.

– Садись, – сказала я, держа его за руку и указывая на скамью.

Мы сели, не разнимая рук, и некоторое время молчали.

– Надо к матери ехать, – вздохнул Герман, посмотрел на меня и попытался улыбнуться. – Извини, что я… в общем, извини…

– Что они сказали? – решилась спросить я, Герман пожал плечами.

– Он сделал это еще вчера… вечером или ночью. Может, сразу после того, как я ушел. Точнее станет ясно после… вскрытия. – Герман молча смотрел на меня не меньше минуты. – Это я виноват, оттого и наорал на тебя, потому что знал…

– Подожди, давай по порядку. Что вчера произошло?

Он вновь пожал плечами.

– Разругались по дороге. Из-за тебя, из-за этой свадьбы. Он выбросил мобильный в окно, потому что я не дал тебе позвонить. Приехали в офис. Он начал приставать с вопросом, знаю ли я, куда ты уехала. Я наорал на него. Сказал, что ты в свою Америку укатила, и я надеюсь, навсегда. А он не унимался, все твердил: «У тебя есть ее адрес? Я знаю: есть». Я вытолкал его взашей, так он мне надоел. Он сел в машину и уехал. И из дома позвонил Наташке, сказал: свадьбы не будет. Она пожаловалась мне, и я приехал вправлять ему мозги. Я его избил. За всю жизнь в первый раз… Я… не в себе был после нашей с тобой встречи. Мне показалось, все еще можно вернуть. И тут Арни. Все опять повторялось. В общем, я всю злость на нем выместил.

– Сильно избил?

– Вряд ли. Но не в этом дело. Я не должен был… Заставил его позвонить Наташке, обещал выбить из него всю дурь, если он еще раз… Потом мы вроде успокоились, выпили. Все было нормально. Я уехал. Но на душе кошки скребли. Всю ночь не спал. Думал о тебе, об Арни… Наверное, сработало предчувствие. Утром не выдержал, поехал к нему. Мы договорились, что сегодня он дома побудет. Позвонил на домашний, Арни не ответил. Я подумал, опять дурит. Злился по дороге, а он…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});