Белые снега - Юрий Рытхэу

— Верно говоришь, Тэгрын! — сказала свое слово Панана. — Иной раз наши мужчины вовсе забывают, что женщина — это слабое существо. А тут и наруби корму собакам, наноси на животе лед в чоттагин, накорми детей, собак, накорми мужа… Надо и шить одежду, и мять шкуры, и держать огонь в жирнике, толочь мясо и жир в каменной ступе, прибирать в пологе. Да и полог тоже женщина должна сшить, на зиму нарвать травы для матов… Чего-чего, а работы у женщин хватает, — вздохнула Панана.

— Что же ты хочешь, чтобы мы, мужчины Улака, часть женской работы взяли на себя? — спросил Кмоль.

Тэгрын испытующе смотрел на Омрылькота. Старик помалкивал, тянул уже третью чашку. Конечно, многое будет зависеть от него. Почти всегда решающее слово оставалось за бывшим старейшиной Улака.

— Ничего страшного не будет, — веско проговорил старик, — если мужчина возьмет на себя часть трудной работы. Конечно, он не может шить и выделывать шкуры лучше женщины, но вот покормить собак он может, достать копальхен из увэрана[27] или подвесить камень для крыши… Особенно надо заботиться о женщине, когда она носит в своем чреве младенца. Мы должны делать все, чтобы наши дети рождались здоровыми и сильными. Вот полоумный Умлы… Ведь он родился таким, потому что его бедная мать надрывалась на тяжелой работе и часто голодала…

Старик говорил ровно, спокойно, совсем не так, как Тэгрын, и всем казалось теперь, что именно он и заставил окружающих задуматься над тяжелой судьбой чукотской женщины. Председателю только оставалось дивиться хитрости старика.

— Я вот что хотел сказать, — вступил в разговор Сорокин, опасаясь, что заседание Совета сведется просто к принятию резолюции помогать женщине в не унизительных для мужчин работах. — Я бы хотел сказать, что имеются еще дикие обычаи, которые обижают женщину.

— Это верно! — поддакнула Панана. — Есть мужчины, которые куда хуже женщины, однако смотрят на нее свысока!

— Среди таких диких обычаев, которые не соответствуют советским законам, — отработка невесты, — заключил Сорокин.

— Что тут плохого? — заметил Кмоль. — Все зависит от того, откуда посмотреть. Может, молодой человек хочет просто попробовать женщину?

— Что она тебе — кусок копальхена, чтобы пробовать? — возмутилась Панана.

— Ведь жить-то с ней всю жизнь! — возразил Кмоль. — Надо присмотреться, увидеть, какие родственники у тебя будут, какова в работе будущая жена.

— Верно говорит Кмоль, разумно, — вступил в разговор Омрылькот. — Это хороший обычай — когда молодой человек серьезно думает о будущей семье. Наверное, наши предки не всегда были неправы.

В словах Омрылькота Сорокин чувствовал силу и убежденность. Конечно, можно и так посчитать этот обычай, как пробу, как предисловие к будущей трудной семейной жизни.

— Да что вы толкуете о каких-то обычаях! — насмешливо произнесла Панана. — Вот ты, Кмоль, свою жену прямо на берегу схватил, когда пришла эскимосская байдара. Как зверь накинулся, увел бедную девушку в тундру и не показывался несколько дней…

Сорокин и не предполагал, что этот спокойный, казалось бы, не подверженный никаким волнениям человек может так покраснеть.

Омрылькот поспешил на помощь Кмолю:

— То была эскимосская женщина!

— А потом, — смущаясь, проговорил Кмоль, — мы друг к другу давно приглядывались.

— Может, о другом будем беседовать? — предложил Омрылькот. — Чего толковать о пустом?

— Нет! — решительно заявил Тэгрын, и все вопросительно взглянули на него.

В это время с улицы донеслись крики и собачий лай. Там явно что-то случилось. Крики приближались. Все повскакали с мест, бросив чаепитие, и кинулись на улицу.

Сорокин поначалу не узнал в разъяренном парне с всклокоченными волосами тихого и застенчивого Пэнкока. Он чуть ли не за волосы тащил Йоо. Растрепанная, вся в слезах, девушка сопротивлялась, цепляясь за снег. Следом, оглашая воздух пронзительными воплями, пытаясь оторвать дочь от Пэнкока, шла мать Йоо. А за ними двигалась толпа, орущая, улюлюкающая. Вместе с людьми бежали собаки и громко лаяли. Сорокин бросился, чтобы помочь девушке, но Тэгрын схватил его за рукав:

— Пусть тащит. Так надо.

Омрылькот кинул мимолетный взгляд на Тэгрына. Похититель и его жертва медленно удалялись к своей яранге.

— Давно надо было так сделать, — заметила Панана, — а то уж очень робкий Пэнкок.

— Когда вернется ее отец, — заметил Омрылькот, — он может силой взять Йоо обратно.

— Не возьмет, — уверенно сказал Тэгрын. — Советский закон защитит Йоо и Пэнкока. Верно, Сорокин?

— Да, — ответил учитель, начиная догадываться о смысле происходящих событий, — советские законы на стороне новой семьи.

Омрылькот ничего не сказал. На этот раз победил Тэгрын. Пусть потешится этой маленькой победой: впереди куда более серьезные сражения. Кое в чем надо уступать, только так теперь можно выжить.

Крики стихли, и вскоре над Улаком повисла тишина весенней солнечной ночи. Члены Совета вернулись в домик, допили чай и большинством голосов приняли решение помогать женщинам в тяжелых работах.

22

Каляч сидел у костра, и пламя освещало его загорелое, исхудавшее в долгом пути лицо. Он приехал вчера вечером и разом узнал все новости. Тэгрын сказал, чтобы он и не пытался отбирать дочь у Пэнкока, и Каляч понял: те, кто оставался в Улаке, ничего не сделали…

И вот теперь они сидели перед ним, пытаясь вершить суд и попрекать его тем, что он не исполнил их тайного наказа, не сдержал своего слова.

— Значит, вдвоем вернулись… — задумчиво повторил Омрылькот.

— Я вижу, что и у вас тут все в порядке, — необычно дерзко ответил Каляч.

— Мы здесь все на виду, — сказал Млеткын. — Нам не удалось даже придавить их снежной лавиной. Кругом глаза и глаза да разговоры о будущем пароходе, который привезет несметные богатства… А ты ведь один ехал. Сколько было дней и ночей наедине. Наверно, и в пургу Драбкин иной раз уходил от палатки…

— В пургу его из палатки не выгнать, — холодно заметил Каляч.

— Ну хорошо… Наверное, и в воду падал…

— Вот это было, — подтвердил Каляч, вспомнив, как Драбкин переплыл разводье. — Но вы забыли, что тангитаны плавают, как моржи.

— Вот в это время его, как моржа…

Каляч пристально посмотрел на Млеткына. Сильно сдал шаман за последние месяцы.

— Вам легко говорить, — вздохнул Каляч, — но я тоже живой человек. И Драбкин живой…

— Видать, ты с ним подружился, — насмешливо заметил Млеткын. — Надо было другого посылать.

— Вот сам бы и поехал, — огрызнулся Каляч.

Омрылькот смотрел на огонь. Над пламенем висел котел со свежей утятиной. Прошел год, а ничего не сделано. Одни лишь уступки. В Совете все чаще поговаривают о том, что надо сделать общими вельботы, байдары и даже ружья. Правда, Сорокин пока не настаивает. Он говорит, что это дело важное и торопиться не следует. Сам Омрылькот чувствовал какую-то внутреннюю усталость, чего у него никогда не было. Видно, подкралась к нему настоящая старость. Быть может, только весенняя моржовая охота развеет горькие мысли, может, унесет ветер Берингова пролива тяжесть, давящую на сердце.

— Не надо ссориться, — миролюбиво сказал он Млеткыну и Калячу. — Впереди у нас много дел.

Он посвятил их в разговоры об обобществлении орудий лова и вельботов.

— Пока у нас будут только товарищества, томгылат-гыргыи, у Вамче и Вуквуна свои вельботы, охотиться они будут совместно, как и раньше. И мы тоже.

— Не важно, как это будет называться, — заметил Каляч. — Главное — все осталось по-прежнему.

— Это и есть основное дело, — сказал Омрылькот. — Все остальное можно отдать. Пусть занимаются своей школой, помощью женщинам, пусть их тешит своими грубыми шутками Панана, главное, нам оставить в своих руках вельботы и оружие. Вот если мы и это потеряем — тогда… считайте, что потеряли все.

Женщина поставила деревянное блюдо со свежей утятиной, и все принялись за еду.

В тот же час в школьном домике, в жилой его части, Драбкин продолжал свой подробный отчет о поездке. В день приезда милиционер направился прямо в ярангу Наргинау, словно к себе домой. На укоризненный взгляд Сорокина он заявил, что в ближайшее время, может быть, даже в дни Первомайских празднеств, он оформит свои отношения с Наргинау самым законным образом.

— А ты-то сам как? — спросил он Сорокина.

Учитель пожал плечами. Что он может сказать? Может быть, действительно надо пожениться. Только как они будут жить с Леной? Врозь? Ведь и Наргинау с Драбкиным, и Пэнкок с Йоо в одном селении… А его Леночка…

— Знаешь, есть идея пригласить нуукэнцев на Первомай, — сказал Сорокин.

— Это само собой, — заметил Драбкин, — как у тебя с Леной?

В ответ Сорокин рассказал о покушении.