СССР: вернуться в детство 3 - Ольга Войлошникова

мзду вполне допускают, что кое-что всё-таки можно…

Ой, блин… Сколько говна, выражаясь простым человеческим языком, повылезло…

Из-за этих аварий и разбирательств новый год прошёл немного скомканно. Женя, которого на работе лихорадило проверками, ходил смурной, из-за него страшно переживала мама, и всё это накладывало тень на праздник.

Более того, когда к нам первого января традиционно съехалась родня (теперь на дачу), они долго обсуждали, что многим партийным руководителям досталось, вплоть до того, что кто-то из ЦК полетел. Даже секретаря сняли — видать, не оправдал доверия. Я краем уха услышала этакую формулировку и ностальгически вспомнила песенку про Берию, из которой, собственно, и знала-то только две строчки:

'Лаврентий Палыч Берия

Не оправдал доверия…'

Поскольку от ЦК я была страшно далека, а об отставке Андропова никаких новостей не приходило, вечером я обратилась к бабушке за разъяснениями. И узнала, что темнота я дремучая! Товарищ Андропов — он же генеральный секретарь! А есть ещё не генеральный, а просто. И даже, вроде как, он такой может быть не один. А отстранили Лигачёва, и все говорят, что за сухой закон, а ещё — не точно, но ходят настойчивые слухи — за связь с узбекским хлопковым делом. И он такой не один был! Политически активная бабушка перечислила мне целый ворох фамилий, из которых я (в ужасе) не запомнила ни одной, но чётко поняла, что партийные чистки на предмет обмаранности в коррупционных схемах выходят на новый виток.

Зато детская часть нашего большого семейства каникулы провела неунывающе. Как только закончились последние декабрьские уроки, к нам немедленно съехались все малолетние родственники, включая Наташку — снова две недели царил сплошной шалман, гулянья и валяния в сугробах до полнейшего облепления снеговыми комочками, когда цигейковые шубы покрываются такой горошковой снежной бронёй, лыжи, снежки, по вечерам — страшные истории… Наташка здо́рово сошлась с Иркой, да они и по возрасту совсем мало отличались, на несколько месяцев. И это было славно, что они подружились.

В выходные приезжали и взрослые, когда и с ночевой, сидели душевно. Хорошо, топчаны теперь запасные есть.

А пятнадцатого января в центральных газетах официально было объявлено о прекращении действия «сухого закона» во всех без исключения «подопытных» регионах. Эксперимент был признан неудачным. И слава Богу!

ПО РАСПИСАНИЮ

Страсти страстями, а «всякая животная» живёт по своему расписанию, и никуда из него (этого расписания) не выпрыгнешь.

Наши подросшие цыплята-леггорны (или уже не цыплята? Как называются куры-подростки, я ХЗ…) гуляли по «детскому» курятнику в составе девяноста семи штук. Да, девятнадцать отсеялись на первом этапе гонки. Не прошли конкурсный отбор, так сказать. Судя по гребешочкам, миф о тупоносых яйцах до некоторой степени себя оправдывает*, во всяком случае, курочек ходило заметно больше.

*Говорят, яичко

с острым носиком — петушок,

с тупым — курочка.

Одними несушками весь птичник забить мы не планировали, я так прикидывала остановиться где-то на шестидесяти примерно, из петушков отобрать самых красавцев, а лишних подрастить и на суп отправить.

В козлятнике прошло несколько первых запланированных свадеб.

У семидесяти пяти крольчих подрастало, страшно представить, шестьсот восемнадцать отпрысков! Сейчас их как раз пора было рассаживать по клеткам на откорм и, есть такое выражение, созревание шкурки.

В общем, шла нормальная хозяйственная жизнь.

В замечательной брошюрке, которую мне институт про цесарок прислал, имелась целая куча таблиц, в которых значились всякие забойные показатели на восьмидесятидневную цесарку. И вот эта цифра: в восьмидесятидневном возрасте — постоянно мелькала, из чего мы заключили, что восемьдесят — минимальный срок для начала забоя.

Слишком большое цесарочное стадо оставлять я не хотела — уж слишком сильно, реально, оручие они. Покрутили мы с Вовой так и сяк, родственников к обсуждению привлекли — решили оставить на маточное стадо штук десять. Худо-бедно, уж сколько-то яиц они нам на расплод нанесут. А прочих зарубить сейчас. Главное было — пол определить. На мой вкус они были все совершенно одинаковые, что самки, что самцы. Все белые, пугливые и шалые. Смотрели мы на них, смотрели…

— Ну, не знаю, Вова, — сказала я, — или у нас все бабы, или уж все мужики. Чё они вообще неразличимые-то?

— Значит, пусть специалистка выясняет, — пожал плечами Вова, — мы ж ей, в конце концов, деньги платим.

Итак, незадолго перед старым новым годом мы насели на нашу ветеринаршу, и она отобрала нам всех цесарочьих мужиков (прям в жопки им заглядывала) и зелёнкой по спине пометила. Из семидесяти восьми орунов получилось аж сорок семь цесарей! Фигасе, гендерное неравенство! С другой стороны, мучиться сомнениями не придётся.

И тут… мне стало жалко резать цесарих. Можете себе представить? Собралась ведь сократить до десяти — нет, рука не поднялась.

— Да и пофиг! — говорю. — Пусть все бабы живут! А дембелей пробовать начнём.

Вовка, привыкший к периодически случающимся у меня внезапным сменам вектора, воспринял новость с титаническим спокойствием:

— Всех так всех, как скажешь.

Исходя из рекомендованной пропорции: на четырёх самочек один самец, я отобрала восемь самых крупных мужиков, а остальных отсадила в отдельный дембельский вольер.

Трёх мы зарубили к старому новому году — ощипанные выглядели они, честно скажем, страшно. Мясо тёмное, натурально как дичина. Тётя Валя сразу весело и нетолерантно обозвала голые цесарочьи тушки негритосками. Но суп получился — обалдеть просто! Вкуснятина, бульон насыщенный — правда, почти как дикое мясо. И ощипываются легче, чем куры.

— Но таких попробуй-ка продай, — с сомнением высказалась бабушка. — Скажут: курица своей смертью померла.

В этом была досадная правда. Народ у нас привык к определённому продукту, утятину-то, я от деревенских слышала, плохо берут, а утка всё же привычнее на слух, чем какая-то цесарка. Мы решили оставить пока для себя, для родни — а там, кто знает, вдруг сарафанное радио сработает? Царская птица, все дела…

Полиэтиленовые пакеты были в жутком дефиците, а если появлялись, стоили аж двадцать копеек за штучку, поэтому тушки цесарок сохраняли старым дедовским способом: обливали водой на морозе. На толстой плёнке дождаться, пока со всех сторон лёд схватится, чтоб мясо не вымораживалось — и в ларь в холодном сарае.

Ещё из мясного. Под старый же новый год нашим чуханчикам стукнуло уже по семь месяцев, и мы решили несколько штук, признанных наименее перспективными для размножения, пустить на мясо. К тому ж пока зима, с заморозкой никаких проблем не будет. Вова отбраковал шестерых, которым предстояло друг за другом отправиться на дембель*.

*Да, это метафора такая.

Бойня у нас была организована, справки-печати ветеринарша выправила, колоть помогал Вовкин дед, пришлось ему несколько раз к нам скататься, а разделывали уж Вова с Рашидкой — у нас для этого лебёдка была организована, там самому ворочать не надо, усилий огромных не требуется. Пилить вот повдоль хребта без электроинструмента муторно, мда… Опять старая память подводит, когда всё получалось проще, легче и быстрее! Эх, нам бы сейчас сабельную пилу, можно было бы разделку вообще запросто организовать! А так пришлось в помощь мужиков звать, всех, кого только смогли, и дружно решили, что на следующий забой обязательно заранее договоримся с помощниками. Хрен с ним, что наёмных привлекать нельзя — мясом рассчитаемся.

Весом самая худая вышла семьдесят пять килограмм (это чисто тушка, как будет принято продавать потом: без копыт, без ливера и без головы) — и по возрастающей до восьмидесяти трёх. На мой взгляд, для выбракованных вполне достойный вес.

Самая большая туша ушла Рашидке, в качестве оплаты за вечерние уборки. Мы тогда не знали, что именно она самая крупная — просто, так вышло. Восемьдесят три килограмма по два десять (это если самую дешёвую магазинную или закупочную цену брать) — очень достойно, на мой взгляд. Мы так-то с ним на сорок рублей в месяц своей продукцией договаривались — вот и рассчитались за четыре с половиной месяца сразу. Ливер отдали бонусом, не взвешивая. На счёт головы и ножек я сомневалась — возни с ними много, но тётя Валя сказала, если мы отдаём — заберёт на холодец. Вообще, она так впечатлилась, даже перестала Рашидку за школьный пофигизм ругать.

Ещё один внезапный результат проявился буквально через день. Тётя Валя подошла после вечерней дойки:

— Оля, у Рашида на работе мужики спрашивают — вы мясо не продаёте?

— Да продаём, конечно. Мы так-то собирались в заготконтору сдать, там, говорят,