Полигон - Александр Шакилов

Не обращая внимания на подколки жены, я леской обвязал «камень» – так я буду называть эту хрень – и повесил себе на шею. Если что не так пойдет, можно легко сорвать с себя.

Собрался уж было навьючить на себя оба сидора – второй мне достался по наследству от Резака, – как в голову мне пришла простая, но гениальная идея провести ревизию вещей «африканца» и безжалостно избавиться от излишков. Я ж не верблюд двугорбый, не першерон какой, чтобы на себе тяжести таскать.

Открыть чужой вещмешок оказалось не так уж просто. Вспотев, я даже хотел воспользоваться ножом – сложный узел, затягивающий горловину торбы «африканца», никак не желал сдаваться, но все-таки я его победил.

– Мародер, – брезгливо обронила Милена, наблюдая за мной.

– Был такой факт в моей биографии, – я с радостью подтвердил ее наихудшие предположения.

Мог бы намекнуть, что руководствуюсь не только нежеланием тащить лишнее, но и надеждой найти ответы на беспокоящие нас вопросы. Разве мы знаем, куда дальше топать и где искать БТР вместе с ценным грузом? А вот Резак накануне гибели четко выбрал направление. Вдруг объяснение этому найдется в его сидоре?

Увы, сначала в торбе обнаружились прозрачные контейнеры для приборов. Пустые, две штуки. Третий, помнится, я у «африканца» позаимствовал, когда мне вздумалось заиметь угольно-черный куб размером с игрушку-головоломку. Чуть не погиб тогда. Только благодаря стараниям благоверной и Резака до сих пор воздух порчу… Нужны ли нам контейнеры? Не уверен. Ну да весу в них никакого, так что я пока отложил их в сторону. Далее извлек из сидора тушенку, три жестяных банки. Тяжелые, но эта тяжесть приятная, не обременяющая. Жаль, что только три. Но какое-то время и на этом продержимся. Вспомнив о времени, об аномальном его течении в пределах Полигона и несовпадении с внешним миром, я загрустил, но продолжил досмотр. Кружка, миска, ложка… Весь этот пищевой алюминий в топку, этого нам не надо…

А вот следующие находки заинтересовали даже Милену.

Перестав корчить из себя брезгливую гламурную фифу, она присела рядом со мной, чтобы получше рассмотреть подарочки покойного «африканца».

И верно, посмотреть было на что. Один за другим я вытащил из сидора три контейнера, на этот раз вовсе не пустые и потому тяжеленные. В первом было нечто вроде раковины улитки – эдакая трубчатая спираль серого цвета, только без отверстия для обитателя. На крышке кто-то – яйцеголовый из лаборатории возле Стены? – закрепил с помощью прозрачного скотча половинку тетрадного листа в клеточку. На листе обычной шариковой ручкой – почерк ровный, чуть ли не школьный – было выведено следующее: «Объект № 305б. ЖИВЧИК. Обладает свойствами: регенерация тканей (вплоть до восстановления ампутированных конечностей – при полном заряде объекта), обширное терапевтическое воздействие». Я присвистнул. Ну ни хрена себе: регенерация вплоть до… И про терапевтическое воздействие мне понравилось. Если «вплоть до», то почему бы «живчику» не лечить, скажем, СПИД? Да такой прибор на Большой Земле люто необходим! Почему научники скрывают его существование?.. Ладно, почитаем дальше. «Совместим с: 1) ___, в результате имеем следующее воздействие на организмы в зоне поражения ___; 2) ___, в результате имеем следующее воздействие на организмы в зоне поражения ___; 3) ___, в результате имеем следующее воздействие на организмы в зоне поражения ___. ЗАПРЕЩЕНО СОВМЕЩАТЬ С: 1) ___, 2) ___, 3) ___, 4) с приборами, не попавшими в категорию совместимых». Слишком много незаполненных пробелов… Инфа была и на втором контейнере, а вот на коробке «кондера» ничего такого не наблюдалось, что неудивительно, ведь этот прибор я сам добыл.

У приборов, значит, есть совместимость… И главное – есть «ЗАПРЕЩЕНО».

В Чернобыле я знавал мужчин, которые умели из артефактов делать сборки, да такие, что закачаешься, если выживешь. Свойства у тех сборок получались совсем другие, совсем не такое они оказывали воздействие на окружающий мир, как их составляющие по отдельности. Судя по скудной инфе на контейнерах, эксперименты проводились только с двумя приборами одновременно. А в ЧЗО умельцы – те же Химик с Пригоршней – делали сборки даже из трех и пяти, как я слышал, артефактов. Среди бывалых сталкеров ходило поверье, что тот, кто в верной последовательности соединит артефакты, обретет власть над миром. Ну, или хотя бы власть над Чернобылем. А тот, кто ошибется, тот костей не соберет. Так что конструированием сборок увлекались немногие.

– Это что, приборы? – иногда супруга поражала меня способностью задавать вопросы, ответы на которые и так знала.

– Подозреваю, любимая, что они самые.

– Откуда они взялись у Резака?

А вот это уже хороший вопрос. Он наверняка изъял их из запасов своего сгинувшего отряда. Именно поэтому все контейнеры снабжены подробным описанием приборов. Они из того комплекса лабораторий, что у КПП. Хотя – варианты возможны. Только вот прочие варианты мне очень не нравились. Так не нравились, что я даже не стал их обдумывать, ведь о покойных либо хорошо, либо вообще никак.

– Край, почему он не сказал, что у него есть приборы?

Бинго! В смысле, вопрос вдвое круче, чем оба предыдущие.

Вспомнив, как парнишка от меня шарахнулся, когда Милена надоумила меня перед ним извиниться и забрать у него сидор, я пожал плечами. Резак явно хотел скрыть от нас то, что он идет не порожняком. Опять же камешек его странный, который из кармана шорт…

Но все это ерунда в сравнении с тем, что мы до сих пор не знаем, куда подевался БТР с общаком кланов на борту! И содержимое сидора не помогло определиться с дальнейшим маршрутом. Мало того, обнаруженные приборы еще больше запутали нас. По крайней мере, меня. Насчет Милены сомневаюсь, а вот в мой череп набилась куча новых вопросов, один другого каверзней. И самое паскудное, что на них не было и не будет уже ответов, потому что некого спросить, мертвецы не шибко разговорчивы.

Поднявшись с земли, от досады я пнул ногой опустевшую торбу Резака. Торба поднялась в воздух и плюхнулась у ног Милены.

– А в кармашек ты заглядывал? – супруга наклонилась и подняла вещмешок безвременно покинувшего нас «африканца».

– Какой еще кармашек, любимая?

– Стареешь, Край, пора тебе к окулисту. – Милена показала мне довольно большой карман на боку сидора – с застежкой-ремешком из прессованной кожи.

И то верно, как я мог это вместилище не заметить? С другой стороны, было бы что замечать…

Оказалось – было.

Не пожалев алого маникюра, Милена отстегнула ремешок, сунула руку в кармашек и вытащила оттуда… карту. Старую, бумажную, с дырками и потертостями на линиях сгиба, несмотря на то, что ее запаяли в полиэтилен.

– Подробная, Чугуевского района, – доложила супруга, будто я сам не увидел надпись вверху «ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ», а чуть ниже «ЧУГУЕВ». Ну точно собралась меня к докторишке сопроводить и очки выписать!

– Можно, любимая?

Она протянула мне карту, и я сразу прикипел взглядом к разбитой на квадраты поверхности листа, на которой преобладали зеленые и грязно-белые пятна, а в правом верхнем углу голубел знатный кус Печенежского водохранилища. Масштаб 1:100 000, в одном сантиметре один километр, балтийская система высот. «Составлено по материалам съемки 1930, 31, 38, 60 гг.». М-да… Ну, зато «Обновлено в 1974, 77 гг.», а ниже «Командир части полковник А.Д. Фадеев»…

– Макс, с семьдесят седьмого много воды утекло, карта как бы малость устарела. – Милена тоже заметила, что нам в руки попалась отнюдь не новинка.

– Это ничего, любимая. Видишь исправления? От руки простым карандашом обозначены новые русла рек. А вот эта сплошная линия, опоясывающая значительную часть района, надо понимать, и есть Стена. Вот изображен КПП, рядом с которым мы прорвались. И комплекс лабораторий рядом…

У Милены богатый жизненный опыт. Она побывала в ЧЗО и умела стрелять, как заправский ветеран. Но все же она никогда не была солдатом миротворческого контингента – и ни хрена не понимала в «изображениях объектов природной и социальной среды, нанесенных по координатам, привязанным географическим основанием». А меня и прочих ушастых остолопов этому обучил наш взводный. Вот поэтому супруга не обратила внимания на карандашные наброски, которыми пестрела карта, а я к ним сразу присмотрелся. И обратил внимание на подписи, что-то означающие для того, кто их сделал, но не для меня.

Что это за «Башня»? А «Лифт»? «Братская могила» еще, «Слепень», «Паук»… Люди обычно дают меткие названия тому, с чем сталкиваются, другие клички-прозвища попросту не приживаются. Интересно, что за место такое – «Братская могила»? А вот даже знать не хочу! Хорошо, что оно далеко от нас… С помощью GPS-навигатора – обожаю современные мобильники, в которых есть все, которыми разве что гвозди забивать нельзя, – я уже выяснил наши координаты и соотнес их с картой. Мы находились неподалеку от нарисованного карандашом объекта – то есть появившегося на местности после 1978-го года, – названного неведомым картографом «ЗАВОДОМ». Почему не в именительном падеже? Описка, недостойная внимания? Или это что-то означает? Причем что-то важное для картографа?